Мне никогда не удается выглядеть сколько-нибудь пристойно, когда я плачу. Я становлюсь похожа на маленькую девочку. Огромные, жаркие слезы катятся у меня из глаз, пока я мечусь по комнате в поисках телефона. Но нельзя звонить в таком состоянии Мэтту, не то он решит, что я закатываю сцену. Он никак не «врубится». Ну, он старается проявлять заботу и понимание, но в глубине души просто хочет, чтобы я «пришла в себя» и «стала прежней». Сначала надо успокоиться и только потом звонить и просить меня забрать. Я хочу домой.

Через полчаса, или около того, лежания на кровати и попыток глубоко дышать я немного успокаиваюсь. Беру телефон, чтобы позвонить Мэтту. К моей досаде, в комнате вообще нет сигнала, поэтому я одеваюсь и отправляюсь на поиски места, где бы поймать сеть.

В том-то и проблема с выходными в глуши. За последние годы достаточно часто бывала на загородных свадьбах, чтобы видеть все растущую тенденцию: люди носятся, задрав головы и руки, отчаянно молятся хотя бы об одном делении сигнала, лезут на камни и изгороди, лишь бы очутиться хоть на фут повыше. Что, скажите на милость, мы делаем? И вот пожалуйста, теперь и я этим занимаюсь.

Я выхожу на террасу перед входом. По счастью, она освещена, через равные промежутки на ее плиты ложится свет из окон. Впереди величественно высится фонтан, но выглядит он так, словно по осени его уже не включают. Готова поспорить, летом он очень красив. Вообще говоря, фонтан довольно вычурный. Все три яруса украшены каменными розами и листьями, лозы вьются по ним как змеи. На верхнем ярусе застыла в танце молодая девушка с чем-то вроде флейты в руке, оттуда, вероятно, бьет вода. Складки ее платья вихрятся, руки подняты в бешеной жестикуляции, похоже, ей отчаянно весело. Забравшись на нижний ярус, я обхожу фонтан по кругу, размахивая руками, и – вуаля! – наконец-то сигнал! Два крохотных деления вспыхивают в уголке экрана моего смартфона, хорошо видные на белом фоне. Ледяной холод октябрьской ночи яростно на меня набрасывается, я кутаюсь в пальто, чтобы сберечь тепло. И тут вижу, как ко мне идет кто-то, тоже размахивая руками – очевидно, ему в голову пришла та же идея.

Почему Мэтт не отвечает? Чем, черт побери, он занят? Уже, наверное, десять гудков, и все еще никакого ответа. И на голосовую почту меня не перебрасывает.

– Пожалуйста, возьми трубку. Пожалуйста, – шепчу я себе под нос.

Когда неизвестный подходит ближе, я вижу голубое свечение телефона у правого уха и слышу невнятные реплики.

И тут я понимаю, кто это. Тот самый мужчина из холла. Этот фонтан, очевидно, излюбленное место для ловли сигнала.

– Нет… я… связь пропадает… завтра попробую позвонить… о’кей? Ага… пока! – забавно кричит парень, словно он в комедии.

Я нажимаю отбой. Вполне очевидно, что Мэтт чем-то занят. Попытаюсь еще через пару минут, а пока тут подожду, свежий воздух пойдет мне на пользу.

– Научились отправлять людей в космос и там с ними разговаривать, но я и двух минут не могу поговорить с женой, которая в двухстах милях отсюда, – говорит незнакомец, убирая телефон в карман длинного черного пальто.

Я вежливо улыбаюсь ему.

– Я из-под Кембриджа, – говорю я ему. – Все равно что в открытом космосе. Разлом север-юг и все такое.

Он улыбается все той же улыбкой, что и ранее в холле, только на сей раз единственный свет исходит из окон Хитвуда и тусклых фонарей снаружи. Так гораздо интимнее. Такое освещение ему к лицу.

– Не так уж далеко, а? Что вы тут делаете на этот уик-энд? – спрашивает он.

Опять этот северный акцент. Сегодня так холодно, что, когда мужчина открывает рот, оттуда вырывается облачко пара. Я несколько ошарашена его назойливым вопросом.

– А… э… предполагалось, что я тут кое-что буду делать, но я не могу, поэтому сегодня вечером я уезжаю, – признаюсь я, самую малость чересчур честно, глядя при этом на телефон, поскольку думаю, что Мэтт в любую минуту может перезвонить.

– Кое-что? – Он смотрит на меня вопросительно. – Что именно?

Боже, не надо было мне ничего говорить!

– Просто… ну… воркшоп по искусству, – запинаюсь я. Боже, какая я нескладная!

– Ммм, – с улыбкой тянет он. – А почему не хотите?

– Вы что, всегда допрашиваете людей, с которыми только что познакомились? – с наигранным возмущением спрашиваю я.

Он смеется, на мгновение смутившись, смотрит себе под ноги, от чего волосы падают ему на глаза.

– Только циничных и интересных, – говорит он и снова поднимает на меня взгляд.

Я улыбаюсь.

– Психиатр сказал, это мне на пользу, – отвечаю я, закатывая глаза при слове «психиатр», потому что звучит слишком уж безвкусно.

– А, понятно, – пожимает плечами незнакомец.

– Не подумайте, я не сумасшедшая. – Я испытываю странную потребность выложить ему все начистоту. – Если я хожу к психиатру, это еще не значит…

– Ладно, я и не думал, собственно…

– Просто… немного, не знаю… надломленная, – признаюсь я. – То есть если я хожу к психиатру и разбираюсь с кое-какими проблемами, это еще не значит, что я вот-вот побегу кончать жизнь самоубийством. Звучит хуже, чем есть на самом деле…

Боже, Стефани, что ты мелешь? А незнакомый парень просто смотрит, как я проваливаюсь в эту нелепую, мною же созданную, одержимую страхами кроличью нору, и молчит.

– Это что, один из тех странных случаев, когда вываливаешь все свое грязное белье незнакомому человеку? – говорю я с уместно растерянным видом.

– Да ладно, я не против. – Мужчина пожимает плечами. – А почему вы надломлены?

Я смотрю в темно-синее небо, с которого на нас светят мириады звезд, и не знаю, как ответить на этот вопрос. Мужчина молчит, смотрит на меня, ждет ответа. В нем есть какое-то завораживающее спокойствие. Он притягивает тебя, заставляя с ним разговаривать, ему открыться. Я говорю с ним две минуты, а уже хочется рассказать обо всех проблемах, и я понятия не имею почему.

– Если честно, – начинаю я, – жизнь стала чуточку запутанной. У меня пару месяцев назад был небольшой нервный срыв, и я стараюсь с ним справиться.

– А, ну да, – кивает он. – Не верите в судьбу. Понимаю.

– Что? – растерянно переспрашиваю я. Тут я вдруг вспоминаю, как впервые увидела его в холле и как он показал мне дощечку на стене. – Ах да. Наверное, и так можно сказать.

– Ну и чего вы, собственно, хотите, чего у вас нет? – спрашивает он.

– Вы о чем?

– Обычно, если дела в жизни идут скверно, это потому, что вам нужно или вы хотите чего-то, чего у вас в настоящий момент нет. Так чего у вас нет?

Я смотрю на него в полнейшем недоумении. Я понятия не имею.

Он стоит в двух футах от меня – парень, которого я «знаю» минут пять, – и он уловил то, кто я есть, лучше, чем удавалось кому-нибудь из моих родных. Я даже не знаю, как его зовут, черт побери. Высокий, руки в карманах длинного черного пальто, он не торопит меня с ответом. Просто смотрит так, словно взаправду хочет помочь.