– Обязательно. Возможно, даже приеду в будущем году, мне правда понравилось, – сознаюсь я.

– Приятно слышать. Меня тут в будущем году не будет, в этом я просто кое-кого подменял, но тебе определенно стоит продолжать рисовать.

Я улыбаюсь, киваю, стараюсь сдержать слезы. Да что, черт побери, на меня нашло?

– И, честное слово, прости меня за вчерашнее, – вырывается у него. – Даже не знаю, что на меня нашло, это было так неуместно. Мне очень жаль…

– Нет, это мне очень жаль…

Мы оба нервно смеемся над тем, насколько же нам жаль, потом воцаряется неловкая тишина.

– Что ж, счастливо доехать, Джейми. Большое спасибо за портрет, – говорю я, поднимая повыше папку, притворяясь, что последних нескольких минут вообще не было.

– Тебе тоже. Береги себя.

Я закрываю дверь, прислоняюсь к ней и добрых пять минут всматриваюсь в портрет. Я знаю, что буду дорожить им до конца жизни.

– Дорогая! Как все прошло? – спрашивает Мэтт, едва я сажусь в машину, и целует меня в щеку.

– Хорошо. Действительно хорошо.

– Так, по-твоему, ты что-то из этого извлекла?

– Да, было великолепно. Просто прекрасно.

– А я как рад, что ты на полпути к тому, чтобы стать прежней. Нам просто хочется, чтобы прежняя Стеф вернулась. Ах да, давай тебе расскажу…

И он пространно рассказывает, как ходил с ребятами на регби.

По мере того как Мэтт все дальше уезжает от Хитвуд-Холла, я смотрю в боковое зеркальце, как дом все уменьшается и уменьшается. На губах у меня играет улыбка. Уже и не помню, когда в последний раз такое случалось, но в тот уик-энд я улыбалась много и часто. И все благодаря Джейми Добсону. Я знаю, что никогда больше его не увижу, но могу хранить его, спрятав в дальний уголок у меня в голове.

Пятница, 12 октября 2007 года

Стефани

Как понять, что ты абсолютно счастлива? Настолько, насколько это в принципе возможно? У людей вообще высшая точка счастья существует? И как ощущается «счастье»?

Люди каждый день говорят, мол, они самые счастливые на свете, но я даже не знаю, что это означает.

«Это – лучший день твоей жизни», «мне посчастливилось выйти замуж за лучшего друга» – вот что они вечно твердят, да? Всё в день вашей свадьбы самое лучшее. Воображаю, как эти люди весь день проводят с улыбкой до ушей, просто неспособные поверить, что вступают в брак с таким сокровищем. Так это должно происходить? А после ощущение тянется и тянется? Или оно незаметно превращается в удовлетворенность? Это и означает «остепениться»?

У меня был неплохой день свадьбы. Мне неприятно было очутиться в центре внимания и тот факт, что мамы не было рядом. Зато было слишком много незнакомых людей, и к вечеру разболелась голова. Мне не нравилось мое платье. Эта свадьба и близко не напоминала ту, какую я хотела, и определенно была не самым лучшим днем моей жизни.

Мэтт настоял на летней свадьбе, потому что «все лучшие свадьбы бывают летом, Стефани» и фотографии получатся отличные – невзирая на тот факт, что изо всех времен года я больше всего люблю осень.

Итак, в субботу, 16 июля 2007 года, я стала миссис Стефани Байуотер.

Изредка я смотрела на единственную имевшуюся у меня фотографию Джейми. Довольно глупую, которую сняла в прошлом году, когда он шел ко мне, пока я сидела под деревом. Иногда я извлекала из недр гардероба плед, в который он заворачивался, и зарывалась в него лицом, отчаянно надеясь, что его аромат еще не выветрился, задержался в ткани. Разумеется, с течением месяцев он выветрился, но крохотная толика все же осталась – и от нее на меня всегда накатывала волна возбуждения, таких острых чувств я ни от чего и ни от кого прежде не испытывала.

Принимая решение вернуться в Хитвуд-Холл на ежегодный воркшоп, я посмотрела, кто там будет из учителей, чтобы убедиться, что Джейми нет в списке. Я просто не смогла бы поехать, если он там будет. В реальности той ночью ничего не произошло, но я все еще чувствовала себя виноватой из-за того, что могло бы.

На сей раз в Хитвуд-Холл я приехала сама, под вечер. От одного только вида террасы меня охватила ностальгия. Неужели действительно с моего отъезда прошел целый год? На сей раз встретившая меня панорама была не столь живописной. Над холмами собирались серые дождевые тучи, грозя ненастьем на выходные.

В приемной – гудение голосов недавно приехавших участников. Одного-двух я узнала по прошлому разу.

Подойдя к камину, я поднимаю глаза на табличку, с которой начался наш с Джейми разговор год назад.

«Судьбу свою встретишь на дороге, которой пойдешь, чтобы ее избежать».

– Стефани?

Резко повернувшись, я прямо перед собой вижу Джейми Добсона. «Шок» – это еще мягко сказано.

– Джейми! Что ты тут делаешь? Тебя же тут быть не должно! – выпаливаю я, прежде чем до меня доходит, что это слишком уж смахивает на то, что я преследую его в «Гугле» (что я и делала).

Мы инстинктивно подаемся друг к другу, чтобы расцеловаться в обе щеки, как делают это друзья или знакомые. Я не вполне уверена, кто мы. От него пахнет так же, как год назад. Наши руки мягко легли на тела друг друга, коснулись быстро и неловко, нам не хочется стоять слишком близко.

– Да, знаю. Но я первый, кому они звонят, когда их кто-то подводит, а тут у Кевина подошло время операции на бедре… ну и вот я здесь. – Он улыбается.

– Что ж, очень рада тебя видеть. Правда. Замечательно! – лепечу я. Я буквально не могу перестать улыбаться.

И он тоже.

– Рад, что ты вернулась.

– И я. Мне так понравилось в прошлом году. И я даже практиковалась в рисовании…

– Вот как? – переспрашивает он, поднимая брови.

– Да! – гордо восклицаю я. – Много рисовала тени и все, чего на самом деле нет.

Джейми смеется, словно только что вспомнил разговор, который мы вели год назад. И я на самом деле занималась рисованием. Я попросила у Мэтта уйму художественных материалов в подарок на Рождество, но он проигнорировал мою просьбу (зато купил две дорогих дизайнерских сумочки, которые мне не нужны).

– И, как вижу, теперь замужем, – говорит он, кивком указывая на платиновое обручальное кольцо, зажатое у меня на руке более крупным и более сверкающим, подаренными на помолвку. Он замечен.

– Да. В июле. Шел дождь, – сообщаю я.

И это был не приятный, живописный дождь, нет, скорее сильная морось, что означало, что нельзя сфотографироваться снаружи. Мэтт, разумеется, был недоволен, словно свадьба и брак должны определяться самими фотографиями, а не актом того, что мы клянемся провести вместе остаток жизни.

– Что поделаешь, английская погода, – сочувственно откликается он.