Под эти успокаивающие мечты я вырубился.

Из сна меня вырвал стук каблуков по мраморной плитке.

Я быстро проморгался, чтобы увидеть перед лицом дорогие с опушкой шлёпки. Да, на каблуке. Скользнул взглядом выше по тонким лодыжкам, к изящным икрам, символически прикрытым шелковым халатиком бедрам, и уткнулся взглядом в знакомое декольте.

Обухова, твою срань!

- Что ты тут делаешь? Открой клетку…

Любовница? Её парень приревновал и решил проучить?

- Ну это вряд ли, - девица выпрямилась и вызывающе уперлась кулачком в бедро. – Никто не смеет хамить мне!

Что?

Мозг усиленно прокручивал сложившуюся ситуация: ночной разговор в клубе, я голый в клетке, торжествующая девица надо мной.

Обида? Месть?

- Это смешно! Выпусти меня. Обещаю простить.

- Никаких шуток. Это тебе придется заслужить моё прощение.

- Заслужить? – усмехнулся я, пытаясь из полулежащего положение перестроиться в полусидящее.

- И прочувствовать всю свою никчемность, пёсик.

От назидательного тона и тупейшего решения глупой курицы я зарычал, еще раз тряхнул клетку, только теперь понимая, что тут укрепленный сплав. Не удивлюсь, если титановый.

- Тебе все мозги проебали, идиотка?

- Лаешь? Может, тебе еще прививку сделать от бешенства?

Пиздюшка, покачивая бёдрами, подошла к кофеварке, подавшей сигнал о свежезаваренном кофе. Я судорожно сглотнул пересохшим горлом.

- Мне надо в ванную комнату.

Она хмыкнула, поглядывая на меня из-за плеча:

- Обойдешься.

- Серьезно? Ни душа, ни туалета?

- Ни воды, ни хлеба!

Я оскалился. Не с тем человеком ты связалась, идиотка.

- Тогда время зрелищ, - усмехнулся я, неуклюже вставая на колени и нацеливая рукой член.

Я увидела в каком он состоянии, только когда Глеб втащил бесчувственное тело в квартиру, а Юра предупредительно открыл и закрыл дверь. Даже успела представить, как точно также заботливо открывал и закрывал багажник.

А вот в чуткости Глеба я сомневалась. Он сбросил с плеча мой новый подарочек на диван в гостиной, даже не поправив свесившуюся голову.

- Он хоть жив? – оглядела я помятого лухаря.

- Очухается к утру, Юлия Андреевна.

Вот так тупые секьюрити обламывают мне приключения на день рождения. Я то планировала поюзать гордость зарвавшегося деревенского пижона, если раскается, осознает кем посмел пренебречь, то может быть трахнуть его. Как-нибудь унизительно, чтобы до пенсии краснел от воспоминания. Но я не планировала оставлять его у себя дольше чем на ночь! Попользовать и выпихнуть в туманное серое утро.

И как я теперь останусь в квартире с ним наедине? Очнется, придушит меня – нормально?

- Э, стоять. Я вас еще не отпускала, - тормознула я ребят, бодро шагавших на выход. – Разденьте его и суньте в клетку что ли…

- Это в собачью? – с сомнением уточнил Глеб.

- А у меня еще какая есть? – язвительно поинтересовалась я и ушла смывать макияж и переодеваться.

- Юлия Андреевна, мы закончили.

- Он в клетке?

- Ну да.

- Убрался?

- Ну… да. Всунули.

Я тяжело вздохнула. Встала, чтобы оценить масштаб упаковки подарка самой. И конечно, неприлично выругалась.

- Зачем вы его всего раздели?

- Вы же сами сказали, Юлия Андреевна.

- Глеб, я имела в виду пиджак, ботинки… А, плевать.

Пока я сокрушалась на исполнительность телохранителя, глаза пировали, разглядывая идеальное подтянутое мужское тело. Даже в том положении, в котором мужчину запихнули в собачью клетку, он выглядел потрясно. Офигенное тело, офигенные яйца и… да, орган тоже впечатляющий.

- Чего же ты заартачился, придурок? Нам было бы так хорошо этой ночью…

- В смысле, Юлия Андреевна?

Я закатила глаза.

- Это не тебе. Можете уходить.

- Завтра как всегда?

- Нет, Глеб, завтра я буду высыпаться и знакомиться с новым пёсиком.

- Как скажете, Юлия Андреевна. Позвоните тогда, как надумаете куда выходить.

Через минуту захлопнулась входная дверь и я без лишних свидетелей приблизилась к клетке. Рука сама потянулась погладить растрепанные вихры мужчины, провести ладонью по груди к прессу. И даже зарыться пальцами в короткие аккуратные кудряшки на лобке.

Никогда не думала, что деревенщины ходят в салоны и следят за своей интимной зоной.

Мужчина был красив. Без всяких «но» и оговорок. Если бы не грязный язык.

Напоследок я провела рукой по члену, сжала, чувствуя его мягкую упругость, и с сожалением пошла в постель спать, одна.

* * *

Утренние потягушечки быстро прервались воспоминанием о подарочке. Или я сейчас обнаружу холодный труп в клетке, и нужно срочно вызывать Глеба – закапывать, или мой пёсик очнулся и хочет объяснений.

Так вот, нет ничего лучше, вдыхать аромат свежесваренного кофе и надменно поглядывать на униженного и морально распятого кобеля.

Вот только своей самоуверенности и наглости пёсик не растерял.

Я впервые почувствовала азарт! Сколько мне понадобится времени, чтобы обломать этого лухаря? В себе я больше чем уверена. Через неделю он будет ползать у меня в ногах и вилять хвостиком.

Прихлебнула кофе, довольная мыслями и предстоящим развлечением, когда парень изменил положение в клетке, нацеливаясь своим хвостиком в меня.

- Ты охренел что ли?

В ответ он просто окатил меня мочей.

Я отбросила чашку и развернулась к выходу, но поскользнулась на луже и рухнула навзничь, головой к клетке. Лухарь закончил мочиться мне на лицо, стряхнул член и, смотря на меня сверху вниз, произнес:

- А теперь метнулась за ключами и открыла клетку. Живо.

Я отползла от клетки, встала на ноги, но не удержалась, подошла к клетке и трижды пнула в бешенстве. Отшвырнула тупые тапки на каблуках и спряталась в ванной. Под струями горячего душа поливалась гелем и рыдала.

Урод! Кобель! Деревенщина! Сгною.

Если вначале хотела помучить и дать под зад, пусть летит на все четыре стороны, то теперь не выпущу пока не сдохнет, козел.

Не знаю, сколько я проторчала под душем, но опухшее от слёз лицо, покрасневшие глаза и раздувшийся нос окончательно добили.

- Глеб? Нет, никуда не еду. Приезжай ко мне. И возьми Юру. И веревки. Или гвозди. Прибьем козла к стенке.