– «…величиной с орла. Его голову венчает красивый хохолок, шея покрыта золотистыми перьями, а всё остальное туловище – пурпурное. Только хвост остаётся белым, а глаза сверкают, как звёзды. Говорят, что он живёт пятьсот лет в пустыне, а когда почувствует приближение конца, то складывает костёр из душистых пород древесины, кропит их ароматными смолами и поджигает, высекая огонь с помощью частых взмахов крыльями. Он сгорает в огне, и из его пепла образуется червь, который впоследствии превращается в птицу Феникс. Древние финикийцы утверждали…»

– Не важно, что они там утверждали, – перебил Сирила Феникс. – Эту книжку надо бы вообще выбросить вон. Начать с того, что моё туловище никогда не было пурпурным, а уж хвост… Поглядите, разве он белый?

Он повернулся и продемонстрировал детям свой хвост. Хвост оказался золотым.

– Нет, он не белый, – подтвердили хором все четверо.

– Никогда белым и не был. А что касается червя, то это просто оскорбительно! Феникс, как и все уважающие себя птицы, имеет яйцо. Когда приходит время, Феникс раскладывает костёр. Это верно. Но он откладывает яйцо, сжигает себя и отправляется спать, а потом просыпается – в яйце, и вылупляется оттуда, и снова делается живым. И так до бесконечности. Должен сказать, что я безумно устал от всей этой круговерти. Ну, прямо никакого покоя!

– Но как твоё яйцо к нам-то попало?

– А вот это моя сокровенная тайна. Я могу открыть её только тому, кто самым искренним образом мне сочувствует. Меня всегда не достаточно хорошо понимали. Посудите сами: как в этой мерзкой книжке меня изобразили червём! Возможно, я решился бы открыть тайну тебе, – взглянул он на Роберта блестящими, как звёздочки, глазами.

На Роберта напало смущение.

– Но мы тоже старались, – сказал Сирил. – Душистые лучинки и ароматные смолы мы ведь все вместе жгли.

– Но я положил яйцо в огонь случайно, – с некоторой заминкой признался Роберт. Он опасался, не примет ли Феникс это себе в обиду.

Но Феникс отреагировал самым неожиданным образом.

– Твоё открытое признание рассеяло мои последние сомнения, – сказал он. – Я поделюсь с вами моей сокровенной тайной.

– А ты часом после этого не исчезнешь? – забеспокоилась Антея. – Не растворишься в воздухе или ещё что-нибудь в этом роде?

– Почему ты спрашиваешь? Вы что, хотите, чтобы я навсегда остался с вами?

– Очень, очень хотим, – закричали все разом с самой искренней интонацией, на какую были способны.

– А почему? – спросил Феникс, смущённо поглядев на слегка испорченную скатерть.

– Потому что, – сказали все разом и все сразу же замолкли, не зная, какие бы им привести аргументы. Первой нашлась Джейн:

– Потому что ты самое прекрасное существо из тех, что встречались нам в жизни.

– А ты – разумное дитя, – ответил Феникс. – Нет, я не исчезну и не растворюсь в воздухе. И я поведаю вам мою историю. Слушайте. Я действительно, как сказано в вашей книжке, много тысяч лет обитал в пустыне.

Это такое огромное пространство, тихое и спокойное, но там решительно не с кем пообщаться. Я стал как-то уставать от монотонности своего существования. Однако я уже привык каждые пятьсот лет откладывать яйцо, сжигать себя и снова возрождаться. А вы, должно быть, знаете, как трудно бывает отделаться от дурных привычек.

– Да, – согласился Сирил. – Вот, например, у Джейн была привычка грызть ногти…

– Но я отучила себя, – оскорбилась Джейн, – и тебе это прекрасно известно.

– Да, – не унимался Сирил, – только маме пришлось мазать их горьким соком алоэ.

– Боюсь, что даже горький сок алоэ (кстати, это растение, прежде чем наставлять других, должно бы избавиться от своей дурной привычки – я имею в виду его дурацкую манеру цвести всего один раз в столетие), так я говорю, что вряд ли горький сок алоэ мог бы избавить меня от моей привычки. Но как это ни удивительно, мне помогли излечиться.

Однажды утром я проснулся от кошмарного сна – дело в том, что уже приближалось время, когда мне надо было разводить надоевший мне до смерти костёр и откладывать это осточертевшее яйцо. И вдруг я увидел двоих – мужчину и женщину. Они сидели на ковре, и после того, как я вежливо их поприветствовал, поведали мне свою историю. Вам она, конечно, неизвестна, так что я собираюсь подробно её изложить. Они оказались принцем и принцессой, и история жизни их родителей столь примечательна, что я имею намерение ею тоже с вами поделиться. В юности матери принцессы довелось услышать о некоем чародее. Так вот, этот чародей…

– Ой, не надо, – с мольбой перебила его Антея. – Я уже совершенно запуталась во всех этих историях. Расскажи нам лучше о себе. Это нам будет действительно интересно.

– Ну ладно, – отозвался Феникс, явно польщённый их интересом к своей особе. – Я опущу в своём рассказе те семьдесят историй, которые мне рассказали принц и принцесса (времени-то у нас было много, в пустыне ведь некуда спешить). Так вот, принц и принцесса так полюбили друг друга, что никто другой им не был нужен, и тогда чародей (не бойтесь, никаких историй больше не будет) подарил им волшебный ковёр, на котором они и улетели ото всех и приземлились в пустыне. Они решили навсегда там поселиться, так что ковёр был им больше не нужен и они подарили его мне. Это был шанс всей моей жизни!

– Не понимаю, зачем тебе понадобился ковёр? – спросила Джейн. – У тебя такие прекрасные крылья!

– Правда ведь? – подхватил довольным голосом Феникс. – Я попросил принца расстелить ковёр и положил на него своё яйцо. И тогда я обратился к ковру: «Послушай, мой замечательный ковёр. Отнеси это яйцо туда, где оно спокойно пролежит две тысячи лет и где по прошествии этого срока найдётся тот, кто разожжёт костёр из душистой древесины и ароматных смол и догадается положить яйцо в огонь. Вы теперь видите, что всё получилось именно так, как я сказал. И, доложу я вам, не успел я тогда произнести свои слова, как и ковёр и яйцо скрылись из виду. Их высочества помогли мне разложить костёр и скрасили своей добротой мои последние часы. Я сжёг себя и погрузился в небытие, пока не проснулся на этом вот алтаре, – и он показал лапой на каминную решётку.

– Ну а что с ковром? – спросил Роберт. – Куда девался волшебный ковёр, который переносит туда, куда ему скажешь?

– А что ковёр? – небрежно заметил Феникс. – Мне думается, вот он, этот ковёр и есть. Да-да. Я вспоминаю. На нём был именно такой узор. – И он поглядел на ковёр, который лежал на полу и который мама купила на улице Кентиш Таун за двадцать два шиллинга и девять пенсов.

В это время в прихожей щёлкнул замок. Это папа и мама возвращались из театра.

– Ой, – прошептал Сирил. – Сейчас нам попадёт, что мы до сих пор не отправились спать.

– Быстренько пожелайте оказаться в постели и чтобы ковёр оказался расстеленным, как был.

Не успели они и глазом моргнуть, как оказались в постели. И даже лампы погасли сами собой. В темноте они расслышали голос Феникса: