Джерлен откинулся на спинку стула, оглядывая Эндже-ла. Монитор мерно отсчитывал время, минута шла за минутой. Наконец доктор спросил:

– У вас есть жена, мистер Демарко? Энджел изобразил на лице гримасу отвращения. – – Будь я женат, жена сейчас была бы здесь.

– А дети? Он усмехнулся.

– Во всяком случае, я о них пока ничего не знаю.

– Доктор Кеннеди говорил, что за все годы, пока он наблюдал за вами, ему никогда не доводилось видеть, чтобы в больнице вас навещал хоть кто-нибудь, кроме вашего агента и толпы репортеров.

– Не вполне понимаю, док, куда вы клоните? Может, вы намерены связаться с моим школьным классным наставником, чтобы он подтвердил, будто я никогда не имел приятелей и вообще не ладил со сверстниками?

– Нет, я лишь хотел узнать, кто будет горевать, если вы умрете?

Это был жестокий вопрос, заданный специально, чтобы причинить душевную боль. И он достиг своей цели. Энджел вдруг подумал про своего брата, про Фрэнсиса. Внезапно нахлынули воспоминания детства, и он испытал острый приступ ностальгии, настолько острый, что ощутил запахи травы, дождя, моря.

Когда Энджел думал о прошлом, то испытывал... словом, весьма странное ощущение, будто между детством, юностью и остальной жизнью пролегла непроходимая граница. Он знал, что его голливудские приятели тоже испытывали нечто похожее. Среди его нынешних знакомых не было ни одного такого друга, каким некогда был ему брат. Они не понимали его. Эти прихлебатели, которые крутились, как белки в колесе, внутри балагана под названием Голливуд. В течение какого-то мгновения он испытал сожаление, горькое чувство потери чего-то очень важного, в том числе потери брата. Энджел безжалостно отбросил все свои эмоции и жестко взглянул на доктора. Его так и подмывало послать этого эскулапа куда подальше, но, к сожалению, без врача ему было сейчас не обойтись. И стало быть, нужно было включать все свое обаяние, то самое обаяние, которое позволило Энджелу сделать столь стремительную карьеру.

– Эй, а вы, пожалуй, правы. Наверное, именно в такой ситуации, как моя, и родилась фраза «серьезно, как сердечный приступ». Но можете мне поверить, я готов начать серьезно относиться к своему здоровью, не как раньше. Больше никаких наркотиков. На этом я крест ставлю. Да и с выпивкой тоже нужно завязывать. Если и пить, так разве только пиво. Надеюсь, хоть пиво мне не противопоказано, а?

Джерлен, явно расстроенный, смотрел на него.

– Если вы не предпримете что-нибудь в самое ближайшее время, то умрете, мистер Демарко. И очень даже скоро. И все ваши надежды, все мечты уйдут с вами вместе. Никаких сомнений насчет этого у вас быть не должно.

Энджел улыбнулся. Вот ведь каков пройдоха!

– Нельзя ли для наших зрителей более конкретно определить термин «скоро»?

Джерлен, как и предполагал Энджел, в ответ лишь пожал плечами.

Энджел торжествующе ухмыльнулся. Такое вот пожатие плечами означало некий неопределенный момент в отрезке от этой секунды вплоть до 2010 года. Доктора не знали определенного ответа, у них были лишь советы, пожелания, рекомендации. Тонны рекомендаций.

– Если, уважаемый, вы хотели этим сказать, что в один прекрасный день я умру, так ведь и вы сами в один прекрасный день умрете.

– Нет, я не это хотел сказать, – тотчас же ответил Джерлен. – Я имел в виду, что если вы не предпримете что-нибудь, мистер Демарко, то скорее всего умрете уже в этом году.

Торжествующая усмешка Энджела сползла с лица.

– В этом году?! Но ведь на дворе уже октябрь?!

– Совершенно верно.

До Энджела не сразу дошло, что сказал ему врач. Что-то тут явно было не так, или, может, он просто ослышался?..

– Слушайте, вы часом на пушку меня не берете, а? Джерлен покровительственно взглянул на Энджела.

– Да будет вам известно, мистер Демарко, я не беру пациентов на пушку, как вы выразились, я их информирую.

В этом году... Никогда прежде никто не говорил ему ничего подобного. Разговоры всегда шли вокруг да около, что, дескать, однажды он может умереть. Но всякий раз речь шла о каком-то неопределенном будущем. Лекции о вреде алкоголя, об опасности, которую несут табачные смолы и холестерин, скапливающиеся в организме, – ко всему этому Энджел давно уже привык.

Ему хотелось разбить, сломать что-нибудь. Например, пробить кулаком толстую кирпичную стену, почувствовать, как боль расходится по всей руке.

– Ну так вылечите же меня! – крикнул Энджел. – Разрежьте и почините то, что вышло из строя.

– Не так все просто, мистер Демарко. Последний приступ крайне обострил ситуацию в вашем организме. Это очень опасно. Я уже переговорил с Крисом Алленфордом из «Сент-Джозефа». И он согласился, что вопрос о срочном лечении уже не обсуждается.

Очень опасно. Срочное лечение. Плохо, все очень плохо.

– Но ведь не хотите же вы сказать, что я умру и ничего нельзя сделать, чтобы мне помочь?!

– Нет. Я лишь хочу сказать, что уже слишком поздно прибегать к средствам обычной кардиохирургии. Вам необходимо новое сердце.

И тут Энджел все понял. Это было отнюдь не метафорическое высказывание. Он вперился во врача взглядом, исполненным ужаса.

– Нет... Вы хотите сказать...

– Трансплантация.

Несколько секунд Энджел не мог дышать. Страх парализовал его.

– Боже... – только и смог он простонать. – Боже мой... Трансплантация. Новое сердце. Чье-то чужое сердце окажется у него в груди. Сердце мертвого человека. И будет биться, биться...

Энджел уставился на Джерлена и постарался, чтобы голос не выдал, в какой он панике. Больше того, Энджел даже выдавил на лице улыбку.

– Знаете, даже когда нужно купить машину, я не приобретаю подержанную.

– Не самая подходящая тема для шуток, мистер Демарко. Ваше заболевание находится в финальной стадии. Не больше и не меньше. Вы умрете, если только не трансплантировать вам здоровое сердце. Мы включили вас в список нуждающихся в такой операции. Будем надеяться, что донора удастся найти вовремя.

Донор... Энджелу на секунду показалось, что он куда-то стремительно падает.

– Собираетесь продлить мне жизнь, сделав из меня что-нибудь вроде любимого проекта Франкенштейна, да?

– Наша область хирургии, мистер Демарко, не похожа на другие. У нас есть определенные требования, разумеется, касательно образа жизни и диеты, но если вы согласитесь с этими требованиями...

У Энджела почти язык отнялся.

– Боже правый...

– У нас отличные психиатры, специализирующиеся на помощи больным, попавшим в подобные ситуации...

– В самом деле?! – спросил Энджел. Он понимал, что следовало бы на полную мощность включить свое обаяние и получить то, что было необходимо, при помощи улыбок, доброжелательности, вежливости. Но он ничего не мог с собой поделать. У него было такое чувство, будто он сорвался и летит в пропасть, черную и глубокую; он чувствовал себя таким беспомощным, что от злости мог только язвить и огрызаться.