– Кто говорит?!

– Пришло время поиграть, – ровно, без эмоций и вне диалога, просто сообщение. И голос… Тот самый? Или это страхи?

– Я тебя поймал! – жёстко выдавил Сухов, почти сорвался на крик. И тут же пожалел об этом. Поднятый вверх указательный палец коснулся телефонной трубки и описал в воздухе круг. Шершавые скрипы и музычка ушли на дальний план. В трубке прозвучало:

– Не надо определять телефон. Всё по-старому…

Голос, очень похожий на тот. Хотя, возможно, это игра записями, потому что…

«Я его поймал», – подумал Сухов. И услышал: теперь сообщение стало чуть более личным, по крайней мере, со смешком:

– Но на этот раз немножко помогу. Записывай адресок. Может, успеешь.

Она стала замерзать, хотя в квартире вовсю работало отопление. И очень хотелось пить. Хоть бы стаканчик воды, хотя бы глоточек. Вон там, на кухне, холодильник, и в нём, наверное, много всего… да чего уж, и кран для мытья посуды подойдёт, лишь открыть – и вода, хлорированная, не самая вкусная московская вода, но она не привередлива…

Но куда он мог запропаститься так надолго? Он ведь просто вышел через ту дверь, там оставалась его одежда, но… В какой-то момент она не совсем понимала, что он говорит, лишь слушала его низкий, чуть хриплый голос, который ей сразу

(показался очень сексуальным?)

понравился, но… вроде бы он что-то сказал. Возможно, «я сейчас», возможно, ещё что-то…

Ей бы высвободиться, и глоток воды, чтобы голова прояснилась. Чёрт, а ведь никто не знает, где она, никому ничего не сказала, что понятно: слишком интимное намечалось приключение. Никому ничего… дура! Ну, у Насти, хоть и лучшая подруга, язык без костей, пересудов потом не избежать, но можно было бы найти способ… Да таких способов полно! А теперь она здесь связана, беспомощна, и никто, кроме него, этого не знает. Никто, кроме него, не придёт на выручку. Это тоже часть игры? Или что-то пошло не так? Или… вот, пожалуй, главный вопрос. А вдруг с ним что-то случилось? Тупо сердечный приступ или сбила машина? Она нервно усмехнулась, вспомнив анекдот на схожую тему, и поняла, насколько высохло горло. Ничего весёлого в её положении нет. Ну как можно было быть настолько безответственной. Дура!

Никто, кроме него, ей не поможет. А если попытаться кричать, звать соседей, ведь это обычная московская квартира. Да только… она лучше умрёт тут от холода и жажды, чем позволит найти себя такой! Голой, связанной, с разведёнными ногами… На это тоже был расчёт?

«Ты благодарна мне?» – вспомнились его слова. Скорее всего, так было задумано с самого начала: лишить её собственной воли, сделать полностью зависимой от него, от его гнева и его милости. Он ведь предупреждал, что это только самое начало… «Ты благодарна мне?!» О да! Она будет благодарна ему, как никому на свете, если он сейчас придёт, вернётся и даст глоток воды. Она станет его рабыней, умалится до ничтожества, сделает всё, что он захочет. Если только он вернётся и избавит её от позора быть обнаруженной вот так. Пусть это будет часть игры, она согласна, и пусть с ним ничего не случится…

Обвела взглядом комнату – судя по всему, их две. Обычная московская квартира. И ничто здесь не говорило о наклонностях хозяина. Даже стол, к которому она была прикована, – обычный деревянный обеденный стол, и вот в этом во всём…

Господи, ей понадобилось целых четыре часа, чтобы включить голову?

Ещё когда они обсуждали «стоп-слово», она спросила:

– А что это должно быть? Хватит, не надо? Стоп? Прекрати?! Больно?

– О нет, что-то совсем другое.

– В смысле?

– Что-то совсем из другой оперы. Это всё ты и так будешь говорить, – он улыбнулся ей, – и молить о пощаде. Чаще всего, это не отличить от «хочу ещё».

Она улыбнулась в ответ и почему-то подумала, что он совсем не пошлый.

– Ну тогда как?

– Другое, за что будет отвечать рациональная часть твоей природы. Любое неожиданное, глупое слово подойдёт. «Радиопередатчик». Или вот «телефон», – он взял её айфон и покрутил в руке. – Пожалуй, «телефон» будет в самый раз.

Почему она сейчас это вспомнила? За всё время близости с ним, того, что он называл «сессией», с её губ срывались самые разные слова: и любовные стоны, и стоны мук, и даже слова мольбы, но… среди них не было слова «телефон». Рациональная часть её природы отлучилась погулять, и она получила, чего уж там, самый волнующий опыт в своей жизни, но…

Почему сейчас вспомнила именно это? Стоп-слово… И как это связано с обычностью квартиры? Есть причина. Спустя аж четыре часа рациональная часть изволила вернуться, чтоб увидеть, сколь незавидным является её положение.

И дело даже не в том, что, скорее всего, она не станет кричать и звать на помощь из боязни позора – никто не знает, на что способны доведённые до отчаяния. Дело в двух вещах: абсолютной нормальности этой квартиры. Обычный сервант, старая стереосистема, книжная стенка – никакого антуража, никаких девайсов, всё обыденно, жильё нормального здорового обывателя. Экран телевизора старомодно задёрнут свисающим покрывалом. Такой же тряпкой в углу укрыто ещё что-то, похожее на вертикальную раму, возможно, там зеркало… И этот стол, на котором она распластана, предназначен вовсе не для подобных любовных затей. За ним люди собирались на обед, и первые отверстия в деревянной поверхности, словно не жалея чужую вещь, просверлил он сам. Четыре часа назад. Как он сказал: «Из другой оперы?». Здесь всё было из другой оперы! Это был не его дом. Он привёл её в чужое жильё.

И второе: рациональная часть вдруг вытеснила все ложные воспоминания из её головы. Уходя, он не прошептал ей «я сейчас». Совершенно точно. Он сказал другое, что-то про… свечи?! Я за свечами?

Причём тут свечи? Может такое быть, или это игра перепуганного воображения?

Ладно, допустим, он мог взять ключи от этой квартиры у кого-то из знакомых и… что? Просверлить, испортить чужое имущество?! Тоже не получается… Слишком много несоответствий. И ещё: вот в ту дверь он вышел абсолютно голый. Даже плеть осталась валяться на полу. Но всё же он забрал с собой только одну вещь. Это был её мобильный телефон. Её айфон.

И прежде чем в голове связались статьи из интернета, сплетни бульварного чтива и болтовня за кофе на работе, она разлепила ссохшиеся губы и произнесла:

– Херня… – а потом сама удивилась следующей фразе. – Похоже, я в беде.

В глотке что-то булькнуло: страх позора подавил отчаянный крик о помощи. Она попыталась ещё раз, по телу прошлась какая-то судорожная волна, но она лишь слабо прохрипела:

– Спасите меня…

Извиваясь и теперь уже дико озираясь по сторонам, просипела ещё раз:

– Пожалуйста, помогите…

А потом услышала, как в замочную скважину входной двери вставили ключ. Повернули его. Щёлкнул механизм замка. Тот, кто появился там, не торопился сейчас войти к ней в комнату. Словно чего-то ждал или был чем-то занят.