– Все, все, господин барон!.. – закивал он головой, зажимая обрубки пальцев. Зачем? Лучше уж умереть от потери крови, чем быть повешенным.

– Твои близкие сидят здесь же, в подвале. Я сейчас спущусь к ним и расспрошу их как следует. И если ты что-то утаил, то висеть вам завтра всем вместе.

– Нет, нет, не надо! Я вспомнил еще об одном тайнике…

Вот зараза. Небось самый жирный утаил.

– Курт, возьми эту свинью и отведи в подвал. Да не сам, а крикни кого из кнехтов. И пусть найдут писаря и отправят к нему. А ты, бургомистр, продиктуешь ему имена всех тех, кто участвовал в бунте. Слышал? – Он закивал головой. – Иди, Курт. На обратном пути прихвати кого из членов магистрата. И ребят своих, понадежнее – по тайникам пройдутся.

Они вышли. А я уселся во главе стола. Проверил ящики. Один был закрыт. Достал кинжал и вскрыл его. В ящике лежали мешочки с монетами. Развязал горловину у одного. Ого – золото. Любекские гульдены. Это я удачно зашел… Да, бургомистр потерял все нажитое непосильным трудом. Прям как Шпак. Закинул мешочек в ящик и закрыл его. Завтра Гюнтер приедет и разберется.

Вернулся Курт и привел одного из членов магистрата. Вообще-то из рассказа бургомистра я уже знал, что все члены магистрата были против нападения на замок. Но они и не воспрепятствовали этому, а ведь могли. Могли выйти, объяснить людям, переубедить их. Да хотя бы для своего прикрытия постановление приняли, что они возражают против бунта. Нет, ничего не сделали. Только сказали на заседании магистрата, что они против, и все. Вот на то, что он был против бунта, сейчас и напирал этот член – старшина цеха кузнецов-оружейников.

Сейчас все ремесленники объединены в цеха и гильдии. Да и не только ремесленники. Есть, например, гильдия торговцев, трактирщиков. Даже у золотарей есть свой цех. У нас в городе больше всего цехов кузнецов. Целых три: цех оружейников, цех ювелиров и цех кузнецов, изготавливающих разную бытовую дребедень. Нет, любой кузнец сможет выковать нож или скобу, но так как цеха разные, то от кузнеца-оружейника не добьешься изготовления замка, а от ювелира – простенького ножа. Нельзя. Для себя ему сделать можно, а на продажу нельзя. Глупо, конечно, но не мне менять правила и порядки средневекового общества. Со временем все само утрясется. Вообще-то такое обилие кузнецов характерно только для нашего района. У нас вокруг залежи железных руд, поэтому весь район специализируется на выделке железа. Только в моем, не очень большом баронстве три рудника. А так их тут полно. А железо сейчас в цене. В большой цене. И тем более изделия из него. За один хороший меч можно приобрести полдеревни. А уж если меч в комплекте с доспехами, то и всю целиком, и не маленькую. Правда, и меч и доспехи должны быть хорошими. Не то, что деревенский кузнец из дрянного железа выкует, а из стали и сделанные с высоким качеством. А сталь сейчас очень дорога. Ее сейчас получают долгой и упорной проковкой обыкновенного железа. Правда, кое-где уже должны научиться и выплавлять сталь. Но все это в очень мизерных количествах.

Вот это я и постараюсь исправить. Я, правда, ни разу не металлург, но кое-какое представление об этом имею. Много читал об этом. И даже с большим интересом читал. Глубоких знаний у меня, конечно, нет, но кое-что я все-таки знаю. Во всяком случае, конструкцию и сыродутной печи, и штукофена, и блауофена, и домны, и даже бессемеровской печи я помню. Память у меня и в прежнем теле была хорошая, а уж у Лео она вообще отличная. Недаром он ее оттачивал, постоянно просиживая в библиотеке. Правда, я не знаю самого процесса выплавки металла, так только, по краям. Это настоящий металлург знает и режим плавки, и разные там флюсы и присадки. Да как и в любой профессии, там полно разных мелочей, о которых получаешь представление только в процессе работы, на практике. А без этих мелочей сделать ничего нельзя. Это для опытного и знающего специалиста мелочь, а для человека, в этой области ничего не знающего, – это уже не мелочь, а что-то из области фантастики. Вот для этого мне и нужен настоящий профессионал. И я даже знаю, где его взять. Тот, кто в настоящее время смог отлить такую пушечку, что стоит у дверей ратуши, – просто талант. И я этот талант подгребу под себя, любимого. Барон я или не барон? С моими знаниями и его опытом и талантом мы завалим Европу и железом и сталью. Во-первых, это деньги, и очень большие деньги. А во-вторых, имея хорошую сталь, я буду иметь качественные и надежные пушки и мушкеты. И тогда мне ни одна сволочь, обвешанная железом, не будет страшна. Баронство у меня, конечно, небольшое, но пару мушкетерских рот я сформировать смогу. А с поддержкой десятка, а то и двух десятков пушек – это будет по нынешним временам настоящая мощь. Завоевать кого-нибудь с такими силами я вряд ли смогу, да и не очень-то и надо, а вот отважить непрошеных гостей от своих земель уже сумею…

Так, ладно, пора заняться делами.

– Курт, вытряси из этого и остальных все сведения о тайниках. Сможешь?

– А то.

– Хорошо. Потом вытащишь писаря от бургомистра, и пусть они все уточнят списки бунтовщиков. И в подвал их. До завтра. Завтра судить их буду. Все найденные деньги сложишь здесь. Приедет Гюнтер и разберется. Распорядись, чтобы мне принесли поесть. И найди здесь какой-нибудь закуток, где бы я смог отдохнуть. Да, кузнеца нашли?

– Нашли. Сидит в подвале.

– Хорошо. Действуй.

Курт открыл дверь и вызвал одного из своих бойцов. Дал ему указание и вернулся к допросу, а боец подошел ко мне:

– Пойдемте, ваша милость.

Он проводил меня в соседний кабинет. Я сел за стол, и мне тут же принесли тарелку с большим куском жареного мяса и кусок хлеба. И здоровенный бокал с вином. Я отхлебнул из бокала. Хорошее вино. Добрались, наверное, архаровцы до винных подвалов местных купцов. Два кнехта притащили широченную лавку и накрыли ее медвежьей шкурой. От вида столь уютного ложа у меня глаза стали сами собой закрываться, но я все-таки доел мясо. Правда, вино не допил. Успел еще снять кольчугу и сапоги – и завалился на лавку. И сразу отрубился.

Утром проснулся рано. Очень удивительно. Дома я рано вставал с трудом. Будильник был моим злейшим врагом. А тут встал в такую рань – солнце еще не взошло – и чувствую себя прекрасно. Ну не то чтобы совсем – все-таки приземление со стены на телегу с дровами дает о себе знать, но не так чтобы очень. Ну и голова слегка побаливает, но совсем слегка. Да, организм хоть и худосочный, но крепкий. Надел сапоги и хауберк и вышел из комнаты. У двери стояли два кнехта. Молодцы, охраняют. Узнал у бойцов, где санузел. Они долго не могли понять, о каком таком санузле я твержу, но наконец разобрались. Обыкновенный нужник. Унитазов, конечно, не было, но дырки в полу были. И то хорошо. А вот умыться было негде. Двое бойцов так и ходили за мной. Велел одному из них принести ведро с водой. Потом вышел через черный ход из ратуши в небольшой дворик и умылся. Надо было видеть лица этих кнехтов. Они, видно, сочли меня сумасшедшим. Вообще-то, отношение ныне к мытью в Европе строго отрицательное. Не у всех, конечно. Только-только закончилась эпоха крестовых походов на мусульманский Восток. А там, глядя на местных, рыцари приобрели привычку мыться. Правда, она не очень-то распространилась по Европе, и виновата в этом была церковь. Она считала тело лишь временным сосудом для души и почему-то была уверена, что чем хреновее этому сосуду живется, тем легче будет потом душе попасть в рай. Отсюда все эти умерщвления плоти, вериги, истязания себя и других. Но не только церковь виновата в том, что вокруг все сплошь грязнули. Так, в одном современном медицинском трактате написано: водные ванны утепляют тело, но ослабляют организм и расширяют поры, поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть. И что эти горе-доктора могут рекомендовать своим пациентам? Правильно – жить в грязи. Они и живут. Так, в недалеком будущем король Франции Людовик Четырнадцатый мылся всего четыре раза в жизни. И это король… А испанская королева Изабелла Кастильская хвасталась тем, что мылась всего два раза в жизни – при крещении и перед свадьбой. Но это будет потом. А пока к мытью относятся еще более-менее лояльно. Но в основном аристократия. Хотя церковники и стараются все это, по их мнению, безобразие прекратить. К сожалению, в конце концов это им удастся. И скоро в Европе совсем прекратят мыться. Но пока еще жива память о ближневосточных банях и мыльнях, поэтому, думаю, на костер меня за мытье не потащат. Хотя лет через сто точно бы потащили. Но зато простой народ как не мылся, так и не моется. Поэтому воняют все вокруг зверски. Хотя я как-то к этому спокойно отношусь – видно, нос Лео к такому привык. Честно говоря, насколько я помню, Лео тоже был не любитель мыться. Мылся он в лучшем случае раз в месяц, и то по строгому настоянию отца. Понятно, почему бойцы столь очумело на меня поглядывали, особенно после того, как я разделся по пояс и стал не только умываться, но и по-настоящему мыться. Хотя какое уж там мытье – холодной водой и без мыла. Но папаша молодец, уважаю. Придется на уважение воли отца теперь и ссылаться. Под это дело можно заставить и других мыться. А если подвести под это, что мытье защищает от болезней, то можно многого добиться. У людей еще свежа в памяти страшная эпидемия чумы 1347–1353 годов, так что, думаю, мне многие поверят. Правда, эпидемия Германию, можно сказать, пощадила. Если в Южной Европе погибло до половины населения, то в Германии – десять – пятнадцать процентов. Но все равно ужас тех лет и здесь хорошо помнят.