связаться с Бесоновыми, то скоро в Преображенский приказ наведается еще один Префект. И хорошо бы, а то хаоситы явно подмяли под себя не одно управление в Сыскном приказе, а может, даже в Тайной канцелярии. Это значит, что мятежников будут защищать отряды полиции. Эх, поляжет много народу. Я, конечно, попытаюсь избежать невинных жертв, но не факт, что удастся. Ведь мятежники на что-то рассчитывают, раз тащат меня к себе. Не на мориновые же безделушки они надеются, в самом деле.

Местоположение Преображенского приказа представляет из себя секрет, который уже сотни лет не является секретом. От автострады на берегу Яузы ведет шоссе с двусторонним движением и без дорожных указателей. Недалеко от штаб-квартиры Тайной канцелярии мы пересекаем сторожевой пост, замаскированный под водонапорную башню. Жандармы показывают карточки с фотографиями, вот и вся проверка.

Почти сразу из-за леса открывается огромная автостоянка, где припарковано несколько тысяч личных автомашин. Рядом возвышается главное здание «политической разведки» — семиэтажное, построенное из бетона, мрамора и стекла и замаскированное от любопытных взглядов деревьями. Сейчас, правда, маскировка не срабатывает, ибо осень, листва опала.

В вестибюле главного здания мы расходимся. Один жандарм уводит Харлама в допросный сектор. Я же со вторым полицаем поднимаюсь на седьмой этаж. Это явно этаж «боссов»: в отделке окружающего VIP-пространства использованы серый дуб, натуральная кожа, анодированный алюминий и прозрачное стекло. За одной из резных дверей меня уже ждет Вринцев Егор Егорыч.

Заметив наручники на моих запястьях, он удовлетворенно кивает:

— Рядовой, свободен, — жандарм, покинув помещение, закрывает за собой дверь тихо, без стука, со всем уважением к высокосидящему, в буквальном смысле слова, начальству. — А вы, Арсений Всеволдович, садитесь. В ногах правды нет.

Я оглядываю просторный кабинет. И не скажешь, что на допрос попал. Спокойные тона и добротная дорогая мебель. Усаживаюсь в кресло, обитое серой кожей.

Молчим и смотрим друг на друга. Вринцеву будто и нечего сказать. Ладно, сыграем в нвинно обиженных.

— Это не похоже на взятие показаний, — звеню браслетами. — Я буду жаловаться своему сюзерену.

— Мне самому неприятно так обходиться с невинным ребенком, — качает головой Вринцев. — Но приказы не обсуждаются.

— То есть как? — я искренне удивлен. — Это не ваша гениальная идея?

— Какая вам разница? — спрашивает статский советник. — Или вы просто вызнаете имя виновного? — молчу. — Давайте на чистоту. Я знаю, что вы очень умны и талантливы, несмотря на юный возраст. Это настораживает мое руководство.

— Конечно-конечно, — усмехаюсь. — И чем же я так напугал вашего начальника? Тем, что умею решать сканворды без подсказок?

Теперь молчит статский советник. Сам не знает, понимаю я. А возможно ему затуманили голову, что это я хаосит. Или Вринцев просто несет чушь, потому что хаосит как раз он. И что же мне с вами со всеми делать? Сжечь всех без разбора и пойти домой?

А дальше происходит то, на что я и рассчитывал. Хаоситы делают первый ход.

У Вринцева на столе звонит телефон. Он, глянув на определитель номера, спешит снять трубку.

— Да, Ваше Превосходительство?

Я уже навострил уши. Морин глушит лишь живу, но никак не магнетизм и силу Префекта.

— Он сейчас у тебя? — спрашивает хриплый голос с рычащими нотками. — Беркутов? В кандалах?

— Да. Доставлен, — Вринцев бросает на меня быстрый взгляд и понижает тон, отвернувшись и прикрыв ладонью губы. — Боюсь, мы не имеем права долго его держать. Нами уже нарушена куча законов о правах дворян. Тем более нельзя игнорировать его связи с Великим Домом Бесоновых.

— Не нужно трепаться, Егор, — рычит начальник. — Это больше не имеет значения. Он — хаосит, диверсант.

Мое лицо не меняет выражения. Да и я в целом не удивлен. Старый же трюк.

— Что?! Вы уверены? — выпучивает глаза Вринцев. — Появились достоверные доказательства?

— Беркутов — хаосит, Егор, — рявкает неизвестный. — Это точно! Я звоню тебе по секретной линии не просто так. Только я и ты имеем к ней доступ. У тебя нет оснований сомневаться в личности звонящего тебе.

— Я и не сомневаюсь, — ошарашенно отвечает статский советник. — Я спрашивал про совсем другое…

— А ты не спрашивай, а исполняй приказ! — обрывает подчиненного «Его Превосходительство». — И мой приказ — убить Беркутова! Немедленно убить! Тебе ясен приказ, следователь пятого чина?!

Я аж весь подбираюсь. Такой экшен! Офигеть! Жалко нет под рукой ведра с печеными ушами болотопсов. Прямо фильм смотрю.

— Ваше Прев…

— За ним уже едет подмога, Егорыч. Преображенка вот-вот подвергнется нападению. Бесоновы отобьют Беркутова, а потом нассут в уши императору. Понимаешь, что это значит? Нас с тобой вздернут на виселице за превышение полномочий! Необходимо опередить Бесоновых.

— Как?

Я едва не усмехаюсь. Да понятно же, как. Эх, а еще статский советник.

— Грохнуть Беркутова и вскрыть его труп, — пауза. — Он ведь не слышит меня?

— Нет, вы не на громкой, — Вринцев внимательно всматривается мне в лицо. А я стараюсь делать вид, будто скучаю. Очень тяжело дается притворство. Ага, не Маска. Да к тому же жуть как интересно, поведется или нет.

— Хаосита легко определить, когда он мертв. Труп Беркутова нас спасет, Егорыч. Убей его!

Несколько секунд Вринцев интенсивно размышляет. Видно в его глазах работу бешеной мысли. А потом он резко успокаивается. Настоящий вояка. Принял решение убить молодого пацана, и похрен на совесть.

— Вас понял. Сделаю, — статский советник кладет трубку и задумчиво глядит на меня. — Арсений, хотите кофе?

— Подобрели? Давайте капучино, — пожимаю плечом. — С карамелью и амаретто.

— Сейчас, — кивает Вринцев и встает.

Следователь отходит к кофемашинке на тумбочке за моей спиной. Мужик явно толком не слушал меня, потому что амаретто — это итальянский тридцатиградусный ликер, который вряд ли завалялся у него в серванте. Просто он ухватился за повод подобраться ко мне сзади.

Я вслушиваюсь в звуки. Шипение горячей струи в кофемашине. Дерганье ручки. Шорох рукава кителя. Свист разрезаемого воздуха…

Быстро срываюсь в сторону и очень вовремя! Опустевшее кресло справа попадает в эпицентр маленького вихря или смерча. Причем воздушные кольца режут кожаную обивку, как наточенные ножи. Мягкий наполнитель разлетается по комнате, от дорогой мебели в считаные секунды не остается ничего, кроме горы хлама.

Я уже вскочил и бегу к входу. За мной свистят новые вихри. Но снова мимо, слишком долго Вринцев телится.

А статский советник-то оказался воздушником. Рыкарем, наверное. У Полковоя техники пообъемнее. Либо Вринцев просто боится повредить роскошную мебель в кабинете. Ладно, кресло, но стол высечен из цельного куска дуба. Жалко гробить.

На ходу резко развожу руки в стороны, разрывая цепочку наручников. А еще выбиваю плечом запертую дверь и вместе с ней вылетаю