Лика обещала.

Все-все-все. Больше ничего не будет. Ни растерзанной одежды, ни сладкого бесстыдного беспамятства, ни губ, распухших от поцелуев. Успокойся, мой бедный мальчик. Мы действительно слишком разные для того, чтобы быть вместе. А с этой ненормальной физической зависимостью и, правда, надо что-то делать. Невозможно ведь провести жизнь, не выбираясь из постели. А за постелью начинается то, против чего мы бессильны: разница менталитетов, несовпадение в бытовых вопросах, моя ревность, твои придирки.

И… отсутствие любви. Она исчезла в тот самый момент, когда Лика поняла, что Франсуа принадлежит ей целиком и полностью. Власть? Ответственность? Возможно. Только это уже не любовь.

Почему-то ей нравилось его мучить. Неосознанная месть бывшему бойфренду Паше, который после нескольких лет гражданского брака заскучал и завел себе любовницу? Моральная деградация, склонность к садизму? Ответов на эти вопросы Лика не знала.

Только очень хотелось позвонить Франсуа.

В спальне сладко запел Эрос Рамазотти, и она обрадовалась. Не выдержал! Не устоял, не справился, и недели не прошло!

Но, взглянув на экран сотового, Лика разочарованно вздохнула. На нем высвечивалась лаконичная надпись: «Шеф».

Главный редактор «Ведомостей» Андрей Иванович Красноперов захлебывался от возмущения.

– Ты мой заместитель или как? Сегодня совещание было по поводу увеличения объема газеты. Мне кто-то концепцию дополнительных полос обещал представить! Опять улетела в очередную книжку?

Лика закусила губу. Андрей прав, она работает из рук вон плохо. Ее хобби, написание детективов, отнимает все больше времени. И уже давно бы пора распрощаться с журналистикой, но она все медлит, так как не представляет своей жизни ни без газеты, ни без книг. Вот и пытается усидеть на двух стульях. Эгоистка!

Внезапно Андрей Иванович перестал ругаться и тихо спросил:

– Ты не заболела?

– Нет, – пробормотала Вронская и снова поразилась. У Андрея уникальная интуиция. Как-то в вечном редакционном пожаре она подумала: «Мой начальник – кретин».

Она подумала, а он ответил:

– Сама такая!

И в голубых глазах запрыгали чертики.

– Нет, Андрей, я не заболела. Свои предложения вышлю тебе по электронке, у меня почти все готово. Извини, что не предупредила насчет совещания, возникли проблемы.

– Помощь нужна?

Она горько усмехнулась. Да, было бы здорово прекратить измываться над любовником. Но уж Андрей-то в этом деле ей точно не помощник.

– Нет, спасибо, справлюсь сама.

Попрощавшись с начальником, Вронская отложила телефон.

Откуда в ее руках опять появился золотистый слайдер? Почему этот голос?

– J’coute,[15]– быстро сказал Франсуа. – J’attendais, tu me manques ma chrie, tu me manques.[16]

От собственных фраз противно. От кокетства и лжи —горько. Она знает: там, за тысячи километров, в измученном сердце снова вспыхивают надежды. Им не суждено оправдаться, никогда. Бьется в силках бедная птичка. Зачем же все это?! Почему она так себя ведет?! Но как приятно, когда он, срывающимся голосом, униженно:

– Quand se verra-t-on?[17]

– Un de ces jours.[18]

– Tu viendras me voir? Ou veux-tu que je vienne? J’ai beaucoup de travail, mais je ne fais que penser а toi.[19]

– Je te rappelle plus tard. Je dois aller promener Snape.[20]

Франсуа что-то хотел добавить, но она нажала на кнопку окончания разговора.

Услышав свое имя, из-под стола выбрался палевый пес. И, склонив голову набок, выразительно посмотрел на хозяйку.

Гулять Снап не хотел. Гулять – это холодный черный нос, тыкающийся в ладони, и стучащий по полу хвост. Если все это не производит должного впечатления, собака жалобно скулит. А вот взгляд, проникновенный, укоризненный, требовательный, трактуется просто. Еду давай!

– Я – стерва, – сокрушенно сказала Лика и потрепала питомца по рыжеватой холке. – Ладно, обжора, пошли на кухню.

Снап пулей умчался вперед, уселся у холодильника. Потом разочарованно тявкнул.

– Да, опять сухой корм. Не плачь, вот добавляю тебе консервы. А что делать? Все претензии к твоим маме-папе, голденам. Порода у тебя, дружище, такая, что любая человеческая еда вызывает аллергию. Придется лопать собачью!

Пес без особого энтузиазма захрустел у миски.

– Прекратить маяться дурью. Надо работать, – напомнила себе Лика. – Завтра интервью с режиссером. Фильм его последний так и не посмотрела, дотянула до последнего.

Через пятнадцать минут после включения dvd-проигрывателя она позабыла обо всем. Потрясающая режиссура, звездный состав актеров. А как неожиданно прекрасно играют! Известные по ролям криминальных авторитетов, они, вот что значит талант перевоплощения, органично вписались в монастырский антураж. И лица стали просветленными, в глазах горит искренняя вера…

А потом очень сильно заболела голова. К горлу подкатила тошнота.

Угасающим взглядом Лика успела заметить: на экране священник изгоняет из девушки бесов.

Пугающая чернота в глазах. Зубы отбивают чечетку. Словно чья-то невидимая рука закрутила внутренности в комок и пытается их выдернуть через горло.

На ватных ногах Лика дотащилась до кухни, выпила воды, с ужасом понимая: все лицо залито потом. И поэтому ладонь, коснувшаяся подбородка, мокрая-премокрая.

«Что со мной? Не простужена, не беременна. На здоровье никогда не жаловалась. Тогда что это? – испуганно думала она, вытирая лицо салфеткой. – Сильная слабость. Надо выключить фильм и…»

Мысль оборвалась. Фильм, фильм, какой-то кадр, очень странный кадр, из-за него все случилось, там была какая-то сцена, и после нее…

Держась за стену, Лика добрела до зала и, борясь с новым приступом тошноты, уставилась на экран.

Священник читает молитву.

Изо рта девушки вырываются нечленораздельные звуки.

И глаза снова застилает темнота…

Она не знала, сколько времени провела у телевизора.

Картина давно закончилась, но сил вынуть диск у Лики не было.