Митрополит Алексей опекал и княжича Владимира. Именно по настоянию владыки Алексея послушник Ларгий стал наставником Владимира, едва тому исполнилось шесть лет.

Обычно Дмитрий редко проигрывал, сражаясь в тавлеи даже с опытными взрослыми игроками. Однако на этот раз Дмитрий никак не мог сосредоточиться, поэтому он сначала потерял двух «пешцев» и «всадника», а затем и вовсе проморгал самую сильную фигуру — «воеводу».

Владимир же уверенно двигал по черно-белым клеткам доски свои белые фигуры, создавая все более явную угрозу для черного «князя». Владимир то и дело объявлял шах, вклинившись своими «всадниками» и «лучниками» в расстроенные порядки черных фигур. Уйдя в глухую защиту, совершенно ему не свойственную, Дмитрий так и не сумел выправить положение. Его черный «князь» метался по доске, уворачиваясь от грозного белого «воеводы» и белых «всадников».

Наконец, Владимир сделал решающий ход в этой партии, громко объявив:

— Извини, брат, но сия битва окончена. Мат!

— Вижу, — угрюмо пробурчал Дмитрий и сильным щелчком сбил с доски своего черного «князя». — Повезло тебе, братец, что я зазевался в самом начале.

— Может, еще сразимся, брат? — сказал Владимир, не скрывая своего удовольствия от столь быстрой победы.

— Давай, — без колебаний ответил Дмитрий, — но теперь «белое воинство», чур, мое.

— Конечно, твое, — согласился Владимир. — Так и по правилам игры должно быть.

Братья принялись заново выстраивать костяные фигурки на шахматной доске.

Едва Дмитрий успел сделать первый ход, как в светлицу ввалился Федька Свибл, сын боярина Андрея Кропотки. Федька был на год моложе Дмитрия и входил в круг его ближайших друзей. Поскольку Федька с малолетства заметно пришепетывал, поэтому к нему и прилепилось прозвище Свибл, то есть «шепелявый».

Мать Федьки была восточных кровей, поэтому от нее ему передались темные вьющиеся волосы, смуглый цвет лица, густые черные брови и темно-карие, слегка зауженные глаза с длинными изогнутыми ресницами.

— Князьям-братьям мое почтение! — промолвил Федька, повесив на прибитые к стене оленьи рога свою шубу, подбитую лисьим мехом, и бобровую шапку.

У Федьки, пришедшего с мороза, щеки пылали ярким румянцем.

— Здравствуй, друже, — отозвался Дмитрий. — Чем порадуешь?

— Ныне дюже морозно, — сказал Федька, подсев к столу, за которым сидели Дмитрий и Владимир, — а это есть великое благо. Лекари молвят, что мороз всякую заразу убивает, стало быть, мор скоро пойдет на убыль.

— Этих лекарей послушать, так во всем-то они сведущи, — сердито обронил Дмитрий, глядя на доску с черно-белыми фигурами. — А сами дохнут как мухи вместе со своими больными или того хуже — стараются улизнуть куда подальше, страшась моровой язвы как огня.

— Все под Богом ходим, — пожал плечами Федька, — что лекари, что обычные люди. Смерть всех одинаково косит.

— Да, смерть косит всех без разбору, — с тягостным вздохом обронил Дмитрий, и взгляд его вдруг стал печальным и замкнутым. Он снова ощутил на своих плечах тяжесть свалившегося на него горя.

Владимир выразительным взглядом дал понять Федьке: мол, не упоминай при Дмитрии слово «смерть», говори о чем угодно, только не об этом!

Федька пошмыгал носом и поведал о том, что их общего знакомого боярича Иванко, сына Боримира Смолятича, вчера лошадь лягнула да так сильно, что сломала ему правую ногу.

— Иванко-дурень хотел сесть верхом на кобылу, но подошел к ней со стороны хвоста, — с усмешкой промолвил Федька. — Кобылица оказалась норовистая и врезала Иванко копытом.

— Не повезло Иванко, что и говорить, — вставил Владимир, дабы поддержать разговор. Он двинул вперед одного из своих черных «всадников», слегка пристукнув им по доске.

— Ничего, — пробурчал Дмитрий, облокотившись на край стола, — наперед будет Иванко наука. Лошадь не корова, к ней особый подход надобен.

Неожиданно прибежал челядинец в длинной белой рубахе и в льняных портах, заправленных в стоптанные яловые сапоги без каблуков.

— Господине, боярин Василий Вельяминов пожаловал, — сообщил слуга, отвесив Дмитрию поклон.

— Все-таки соизволил прийти ко мне мой занятой дядюшка, — встрепенулся Дмитрий с недобрым блеском в глазах. Он махнул рукой челядинцу: — Ладно, пусть войдет.

Владимир и Федька Свибл поднялись было со своих мест, собираясь удалиться из светлицы. Однако Дмитрий властным голосом повелел им остаться.

— Вы мои ближайшие друзья, — сказал Дмитрий. — От вас мне таить нечего. К тому же вам будет полезно узреть, сколь высоко вознесся наш тысяцкий в своем властолюбии.

Владимир и Федька незаметно переглянулись: им и так было ведомо, что слово Василия Вельяминова есть закон для всякого московлянина, будь то боярин, купец или ремесленник. Даже митрополит Алексей — и тот вынужден считаться с Василием Вельяминовым и тремя его братьями.

* * *

Василию Вельяминову перевалило за пятьдесят, это был сильный дородный мужчина, привыкший к беспрекословному повиновению. Должность тысяцкого Василий Вельяминов получил, можно сказать, по наследству от своего отца, который тоже был московским тысяцким в княжение Ивана Калиты.

Иван Красный, заняв московский стол, поставил было тысяцким не Василия Вельяминова, а боярина Алексея Босоволкова. Однако спустя два года Алексей Босоволков был убит при загадочных обстоятельствах. Его мертвое тело было найдено на городской вечевой площади ранним февральским утром. Иван Красный затеял расследование, и вскоре выяснилось, что нити этого злодеяния тянутся к братьям Вельяминовым и к боярину Михайле Угрину, на дочери которого был женат Василий Вельяминов.

Московский люд был возмущен таким самоуправством братьев Вельяминовых, сожалея об убитом Алексее Босоволкове, который не на словах, а на деле радел о купцах и ремесленниках. Опасаясь, что горячие посадские головы отомстят им кровью за кровь, двое из братьев Вельяминовых уехали тогда в Коломну, а Василий Вельяминов с тестем Михайлой Угриным подались в Рязань. Целый год не показывались в Москве братья Вельяминовы, кроме самого младшего из них Юрия, по прозвищу Грунок, который никуда не уезжал. По возвращении в Москву Василий Вельяминов сумел каким-то образом повлиять на Ивана Красного, добившись для себя должности тысяцкого. Следом за Василием Вельяминовым объявились в Москве его тесть и его братья.

После внезапной кончины Ивана Красного Василий Вельяминов, по сути дела, взял бразды правления в свои руки на правах родства с юным князем Дмитрием. Мать Дмитрия доводилась родной сестрой братьям Вельяминовым. Под началом Василия Вельяминова московская рать трижды ходила походом против нижегородских князей, которым на какое-то время удалось взять главенство на Руси, выпросив в Орде ярлык на великое Владимирское княжение.

С той поры, как над Северо-Восточной Русью утвердилось иго золотоордынских ханов, среди русских князей началась борьба за владение ярлыком, дающим право одному из них занимать высокий владимирский стол. Утвердившийся во Владимире князь имел право собирать ежегодную дань для Орды, отправляя ее со своими людьми в Сарай. Кроме этого, всем удельным князьям приходилось также время от времени выпрашивать у хана в Орде ярлык на владение своим отчим уделом. Так, тверские князья грызлись между собой ради главенства в Твери. Из-за этого же враждовали друг с другом рязанские князья. И ростовские князья по этой же причине точили нож друг на друга. Не все ладно было и у нижегородских князей, готовых любыми средствами возыметь первенство в Нижнем Новгороде. Так же дело обстояло и в Ярославском княжестве, и в Муромском, и в Белозерском…