нос ударил запах озона. Над головой разряженные серые тучи стянулись в единый грозовой фронт до самого горизонта, часто озаряемый блеском молний. От дикого ветра трепетали крыши ангаров, сваренные из тонких листов металла. В голове автоматически возник план грядущего полёта. Лететь ближе к земле, стараясь не залетать в облака, мотор может заглохнуть, нахлебавшись дождевой воды. Всё равно земля до города занята своим, а в такую погоду никто в воздух за ним не поднимется. Лишь у самого города он уйдет вверх, на самую границу облаков, сделает пару кругов, осмотрев окрестности и найдёт паласу. И сядет. Обязательно сядет. Холодный металл тубуса в кармане штанов развеял последние страхи и Лётчик направился к самолёту.

— Всё готово к взлёту, господин лейтенант. — Полуседой механик отдал Эмилю честь, протянув измазанный смазкой кулак к небу.

— Хорошо. Запускайте двигатель по отмашке.

— В самое пекло летите. — Старик скептически взглянул куда-то в сторону горизонта.

— Ничего, у меня есть свой «Демон». — Эмиль хлопнул рукой по фюзеляжу самолёта и начал подниматься по ступенькам к кабине.

— Это правда. Ваша машина просто зверь. Что ж удачи вам. Храни вас Господь. — Механик перекрестил Эмиля и самолёт.

— Пошёл ты, пастор недоделанный. — Еле слышно, сквозь зубы процедил Эмиль и влез в кабину.

В первые месяцы боёв Эмиль часто обращался к Богу. В войсках это поощрялось, командование часто приглашало священников для проповедей, в расположении войск строили простецкие молитвенные. Это не только поднимало моральный дух, но и показывало священность этого противостояния с изуверской, еретической МНР.

И Эмиль просил. Просил не за себя. В отличие от сослуживцев на утренних и вечерних молебнах, он не просил удачного вылета, не просил уберечь его от смерти или ран. Не просил и об окончания войны, смерти всех предателей Мирнерии от горящего меча Архангела Михаила, понимая, что Бог так не работает. Он просил, чтобы не вернувшийся с группой, пропавший посреди схватки Отто нашёлся в каком-нибудь госпитале; чтобы красавчик Зигмунт пережил операцию, после того как его самолёт смяло об землю и он загорелся; просил чтобы семье Людвига, самолёт которого буквально рассыпался в воздухе от прямого попадания зенитного снаряда, выплатили хоть какие-то гроши для существования. Он просил много и часто. Но ничего не происходило. И в какой-то момент Эмиль начал приходить на службы, просто чтобы поспать под убаюкивающие завывания. Раз никто не отвечает, не стремиться помочь святому делу войнам МДР, вывод напрашивался один. На этой войне умирали все. Бог для Эмиля тоже умер, на этой войне.

Уместившись за штурвалом Эмиль внезапно ощутил, насколько сильно устал. Бомбер казался близким по тяжести к средневековому доспеху, стало сложно дышать, тело придавило к жёсткой холодной спинке. Словно налитыми свинцом руками с трудом удалось захлопнуть фонарь. Глаза слипались, из-за чего прикреплённые к планшету карты сливались в коричнево-зелёное месиво. Пальцы перебрали висящие на ручке управления жетоны, ощупывая каждый. Тринадцать. На ощупь он мог сказать, какое имя выбито на каждом. Каждое имя — его ошибка, его просчёт, его промедление, его слабость, его сострадание. Старая гвардия вылетала с ним. На часах стрелки показывали 19:05.

— Ну что, ребята, пора. — Эмиль взглянул через стекло на механиков, и показал им большой палец. — От винта!

Механик кивнул и отдал «салют» знакомым движением. Эмиль ответил, случайно ударив костяшками по стеклу фонаря. В глазах старика он прочёл одно: «Самоубийца».

— Посмотрим… — Прошептал Эмиль, глядя, как раскручивается пропеллер. Машина зарычала, и дёрнулась, понесясь по кочковатой полосе. Самолёт подпрыгнул два раза на ямках, а на третий уже не опустился, взмыв навстречу чёрной массе облаков.

Глава II

Через два часа он опознал окрестности Золлезбурга. Штурвал на себя, и самолёт послушно задирает нос, набирая высоту. Он добрался. Даже не смотря на ливень, на мутные потоки заливающие стекло кабины и вспышки молний, проносящееся опасно близко к крыльям из фанеры и алюминия. Ему повезло, и пусть стихия не унималась, но всё же тучи не опустились вплотную к земле, давая возможность осмотреться, а главное садиться на полосу не вслепую. Переводя взгляд то на карту, то на вид из кабины, Эмиль пытался точно опознать место, над которым пролетал и ключевые места города. Золлезбург был погружён в низину, окружённую лесами. Периодически встречались рощи, из деревьев со срубленными снарядами верхушками. Земля вокруг городских окраин была выжжена, и хаотично исполосована швами колючей проволоки. Взвороченная взрывами земля походила больше всего на капище. Там внизу, лежали в заполненных водой воронках перемолотые войной тела тех, с кем он сражался за правду. И возможно в тех же воронках лежат тела тех, против кого он сражался. Ориентируясь на реку, прорезающую поселение через середину, Эмиль вывел самолет к центру города. Было тихо. Город не источал света, за исключением трёх построек. Лётчик легко определил их по карте. Собор святой Софии — величественное здание в готическом стиле, касающееся пиком до облаков; Физико-технический университет — многоэтажное здание с колоннами и барельефами, и Госпиталь — самый древний из Мирнерийских, сложенный из красного кирпича. Наконец, взгляд юноши упал на чёрную полосу на противоположной окраине городка.

— А вот и ты. Наконец-то. Чёрт и ни огней, ни прожекторов. Неужели так часто бомбят? Эй, а ни так уж всё и плохо, аэродром не сильно пострадал. Конечно, заход осложнит ветер, и грунт размяк. Колесо может увязнуть и самолёт поведёт в сторону, а то и вовсе кувыркнусь через нос. Заходить нужно будет на предельно низкой скорости, и на земле почти не тормозить. Лишь бы не плюхнуться раньше. Лишь бы… — Размышления в слух прерывал визг взлетающей над аэродромом сигнальной ракеты, которая разлетелась на несколько красных ошмётков, озарив всё вокруг как днём.

Сразу после этого, через затопленное водой стекло Эмиль увидел на полосе короткий всполох. Выработанные на тренировках и в бою рефлексы сработали безотказно. Скорость на максимум, полубочка и сваливание в пике. Через секунду там, где только что был самолёт, оглушительно разорвался снаряд. Сразу же вылетела ещё одна ракета. В её свете Эмиль ясно увидел прямо на полосе зенитное орудие, уже наводящее на него своё жерло. Ручку на себя, самолёт идёт параллельно земле, чуть ли не цепляя колёсами деревья. Резко влево, гравитация прибивает тело к боковой стенке фонаря. Новый разрыв где-то позади.

— Какого блять хера? Я свой! Что вы творите? — Эмиль яростно вцепился в ручку, думая, куда уйти от огня.

Новый разрыв прямо над крылом. Быстрый осмотр показал наличие пары дыр в его обшивке, но самолет всё