— Нет, Старче.

— Будь осторожен, грядут искушения, не может быть, чтобы однажды они тебя не постигли. Сейчас у тебя мирное время, поэтому молись о том, чтобы выдержать тяжёлые дни, которые придут.

Старец Порфирий в один из дней сказал мне: «Ты пройдешь через многие тяготы, будешь испытан очень сильно, но знай, Бог поможет тебе всё преодолеть».

Старец мне говорил о том, что произошло через двадцать лет моей монашеской жизни и было для меня очень важно. Помню как он говорил мне: «Будь осторожен, грядут искушения по твою душу…» — в то время, когда моя монашеская жизнь была подобна ключевой воде и была свободна от искушений. Тогда я не придал особого внимания эти словам, но когда всё это произошло, — задним числом вспомнил, что мне было уготовано пройти через испытания и тяготы… и т. д. Тем более, что всё это случилось спустя почти двадцать пять лет. Об этом мне пророчествовал Старец.

В Кавсокаливии

Когда я посещал его, он всякий раз мне что-нибудь рассказывал о Кавсокаливии, о том месте, которое так любил.

Он хотел сконцентрировать моё внимание на вопросе послушания. Мне запал в душу случай из того времени, когда он был послушником: старцы послали его принести из Обители Великой Лавры два мешка каштановых плодов «на своём горбу». Он рассказывал мне: «Я нёс два мешка каштанов на своих плечах, прошёл самое непроходимое место скалистого спуска, но мне казалось, что я несу не плоды, а листья каштана».

Также он рассказал мне историю, когда он сам в первый раз понял, что Бог дал ему какой-то дар, имея в виду, конечно, дар прозрения. Он рассказал мне, что далеко не всегда может владеть этим дарованием. Вот его слова:

«Время прошло, а я не знал, следует мне совершать Вечерню или нет. Я вышел на воздух и присел на одной из террас, когда и «увидел» своих старцев (в то время как они были далеко и невозможно было их видеть), как они сидят на камнях и читают последование Вечерни. Когда они вернулись в каливу, один из старцев говорит мне:

— Никита[16], читал последование? Чем занимался?

— Но ведь вы тоже читали Вечерню. Присели там, на скалах и прочитали. Я вас «увидел» и потому пошёл и тоже прочитал.

Тогда мой старец, в некотором роде, сдержал свои чувства, т. к. понял, что я обладаю неким даром.

Мои старцы уходили на работы на наши земельные участки и оставляли меня одного в келии. У нас были книги — огромные тома на одной из полок, высоко, где они покрывались пылью. Это было Добротолюбие и мне было заповедано, чтобы я не смел открывать ни один из них. И вот я беру его, чтобы почитать. О! Что это была за книга! Рукопись. Закрываю и кладу её на место.

Пришло время Вечерни и мне говорят: „Читай, Никита, Девятый час. Иду и вижу, что в книге все страницы пустые! Я не мог ничего прочитать, мне показались все страницы чистыми листами! Не мог разглядеть буквы. На следующий день я отважился и исповедал свой поступок старейшему из старцев, — только после этого я снова смог читать как все нормальные люди. Таким образом, мне пришлось исполнить епитимью за своё непослушание».

И всё это он рассказывал мне с большим энтузиазмом, воспевающим добродетель послушания. Всегда что-то мне рассказывал о Кавсокаливии и о двух своих строгих Старцах, которых он так любил и с радостью творил им послушание. Он сказывал: «Лучшие годы моей монашеской жизни прошли там, в Кавсокаливии!». Постоянно являл своё стремление умереть там. Он говорил: «Как было бы хорошо, если бы Бог сподобил меня оставить там свои кости…». И, конечно же, Бог исполнил его желание.

О вере

Расскажу и о последней моей встрече в то время, когда он жил в одной из келий в северной части уже строящегося тогда Монастыря.

Я пришёл и увиделся с ним. Руки его были обмотаны тряпками, а на глазу было наложено что-то похожее на компресс. Эта картина осталась в моей памяти. Я говорю ему:

— Старче, на что мне следует обратить внимание?

В тоже самое время я держал его за руку, желая взять у него благословение.

— Нет, не нужно…

— Старче, на что мне следует обратить внимание в моей жизни?

— Вам, афонским монахам, больше всего на свете нужно быть бдительными в вопросах веры. Соблюдайте правильной веру и неповреждённой, ибо грядут тяжёлые времена. Будьте внимательны во всём, что касается веры, это прежде всего касается вас, тех кто живёт на Святой Горе. Весь мир с надеждой смотрит на вас.

Вот, что он сказал мне, и эти слова неизгладимо врезались в мою память. Затем я спросил его о некоторых монахинях, с которыми был знаком и, к сожалению, то, что он мне ответил тогда исполнилось сейчас, спустя столько лет! Он сказал мне: «Много эгоизма… Они не преуспеют». И, в конечном итоге, разрушилось сестричество той женской Обители спустя двадцать пять лет.

Отец Даниил Гу́валис

Два очень достойных духовных человека, которые, вместе с отцом Фотием Святогорцем, были свидетелями жизни Старца больше всех остальных — это отец Даниил Гу́валис и отец Христодул, игумен Обители Симеона Нового Богослова. Они очень почитали и любили Старца, а Старец, в свою очередь, их тоже очень любил и почитал.

Отец Христодул служил в Ми́леси, а свой монастырь он построил по указанию старца Порфирия. А именно, он разместил его в точности на том самом месте, где прежде располагалась некая древняя Обитель, — о чём поведал ему старец Порфирий.

Отец Даниил Гу́валис разместился по благословению старца в Малака́се, поскольку там находился центр деятельности иеговистов.

Отец Даниил развил глубокие познания и стал большим специалистом в области ересей. Он взял себе за правило выучивать большие фрагменты из святого Симеона Нового Богослова. Я держал книгу, а он мне их зачитывал. Затем он требовал чтобы я забирался на стул и тоже рассказывал ему их наизусть. А ещё он был большим подвижником. Я как-то вошёл в его келию, — поскольку мы были в сыновно-отеческих отношениях (он никогда никого не допускал в свою келлию), — и там было полно беспорядочно разбросанных книг. Только небольшое место на его кровати было оставлено свободным и, когда я присел туда, то понял, что под кроватью что-то лежало специально так, чтобы было невозможно расслабиться. Он был очень смиренным и трудолюбивым. Самоотверженно и ревностно подвизался и спас очень