подробностях, о которых даже я не помнил. Потом начал говорить мне о селе Пе́тра в Андритсах, где был первый мой приход, где я прослужил три года. А потом про село Карие́с в районе Аркадии, где был второй мой приход. Он говорил о прошлом, описывал местность, которую сам я уже почти забыл.

Помню, как он сказал про село Карие́с: «Выше деревни есть холм, в котором есть подземный туннель. Ты его помнишь?». Я прожил в этой деревне целых десять лет, но про этот туннель совершенно забыл. Вспомнил, что как-то про него мне рассказывали жители. Потом он продолжил: «Этот туннель вырыли сами жители во времена турецкого владычества, чтобы спускаться к реке (речь о реке Нела) и незаметно для турок набирать воду».

Сильное впечатление производило то, как естественно он всё это описывал. Говорил уверенно и с точностью о каждом предмете, будто он сейчас находился у него перед глазами. Я глубоко осознал, что это был не просто редкий человек, но святой. Больше я не встречал такого человека к которому бы я испытывал такой благоговейный страх и почтение как к старцу Порфирию.

* * *

Однажды он пришел и был несколько задумчив. «У твоей матушки болит здесь» — сказал он, указывая рукой на левую лопатку. Я возражал, что у неё болит справа, но он настаивал, и на мне самом показал точно, где у неё опухоль. Почти каждый день мы с матушкой говорили о ее опухоли, т. к. боялись что это рак, но только теперь после слов Старца убедились, что боль была именно в том месте, где он указал, в левой лопатке.

Но он сказал ещё нечто, что меня вполне успокоило: «Ничего страшного. Опухоль, но не опасная, вроде той, что бывает у куриц. Не трогайте и оставьте так как есть. Нечего бояться».

Наш страх ушел, а с ним и у матушки прекратились боли. А эта доброкачественная опухоль у неё так и осталась до сегодняшнего дня.

* * *

В другой раз одна из руководителей больницы рассказала, что хочет на своём участке пробурить скважину. Но Старец возражал, говоря что там внизу воды нет. Посоветовал делать бур на холме, где, действительно, оказалось много воды. Все тогда убедились, что Старец, по Благодати Божией, не ошибался.

Каждый раз, когда Старец приходил в нашу больничную церковь святого Герасима, матушка подходила к нему на благословение и затем оставляла нас поговорить. Во всём он был крайне смирен и прост. Между тем, в нём происходило многое и великое, что он тщательно скрывал. Хотел помогать всем болящим и оставаться при этом незаметным. Хотел жить в безвестности, но и помогать нуждающимся, и не огорчать никогда кого бы то ни было.

От большой радости и восторга я говорил людям: «помяните мое слово, когда-нибудь его причислят к лику святых». Конечно же я не подозревал, что это случится так скоро, всего через 22 года после его преставления.

Многие люди, которым он помог, приходят поклониться в этот храм, где Старец прослужил 33 года с таким самоотвержением. Он служил больным с великой любовью, столько же лет, сколько Христос пребывал на земле.

6. «Я БЫЛ ТАМ…» (свидетельство Георгия Ангелина́ра, филолога[20], о-в Са́мос)

Добрый батюшка

Я был студентом в Афинах и по совместительству изучал византийское пение. Один мой друг познакомил меня со старцем Порфирием и с тех пор я стал посещать его в Каллисье. Мы с сокурсниками стали ходить туда по воскресеньям и по большим праздникам петь на клиросе.

Для всех нас старец Порфирий был нашим добрым[21] батюшкой, который непринуждённо возделывал глубины наших сердец. Перед нами был старец полный благородства и разсуждения, источающий благоговение и любовь к Богу и к ближним. Но мы не вполне осознавали насколько великим дарами он обладал, на какую духовную высоту был возведён.

Поскольку у меня была практика в Афинах, то на протяжении примерно десяти лет я виделся со Старцем в Каллисье. У него была способность привлекать людей так, что они сами хотели высказать все свои проблемы. Своей неподдельной любовью он располагал открыть ему сердце. Такая благодать была в нём, что она как магнит привлекала людей в тот монастырёк святителя Николая в Каллисье. В холод или снег мы бывало с трудом продвигались в гору, через лес, но когда достигали Обители, всегда чувствовали себя прекрасно.

Поначалу как я, так и мои друзья, не слишком вдумывались в то, что говорил Старец. Если он говорил что-то такое, что потом сбывалось, то я не придавал этому большого значения, думая что всё совпало естественным образом. Когда же он говорил нечто, что никак не мог знать достоверно, то я принимал и это, просто как поток речи.

Но постепенно все эти «совпадения» умножались и до меня начало доходить, что это были не отвлечённые или случайные речи, а слова непосредственно обращённые ко мне.

Святой «следил» за нами по-благодати, с большим разсуждением, так, чтобы мы не чувствовали никакого давления. Руководство его было незаметным. Как заботливый любящий отец он охранял нас от ошибок юности. Любовь его не была внешней, притесняющей или испытательной, но реальной и настоящей. Он любил нас во Христе.

Прозрения

(1) В то время у меня было одно искушение о котором мне трудно было рассказать. Я очень мучался этим и оказался в безвыходном положении. Однажды вечером в дверь моей квартиры постучали и неожиданно появился Старец. Я никогда не говорил ему где живу и вот, он здесь. Самое интересное, что с первых слов я понял, что он обо всём знает. Среди прочего он тогда сказал: «Что тебе говорить! Ты человек образованный. Разве не знаешь что́ надо делать? Не огорчай Христа, который любит тебя». После этого посещения искушение исчезло и я освободился от него.

Несомненно он имел великий дар подхода к душе. Не было ни малейшего упрёка. С великим тактом и осторожностью он поднимал какую бы то ни было тему. Не говорил ничего лишнего, кроме того, что в точности должно было помочь данной душе в определённом случае.

(2) Когда мы пели в церкви, то брат Ко́стас, который петь не умел, обычно читал Апостол. Однажды в Воскресенье я сам взял книгу и прочитал положенный отрывок. В тот самый момент, когда я начинал читать, меня вдруг пронзила мысль: «Ну, что это! Зачем ты вызвался читать Апостол? Его мог прочитать и