– Сдается мне, сему джентльмену желают навредить.

Тот, чье лицо почти скрыто тяжелыми черными локонами и полями заморского сомбреро с истрепанными вороньими перьями, чье тело завернуто в черный, изгвазданный матросский плащ, качает головой.

– Они кривляются ему на потеху, сир, уверяю вас. Так они зарабатывают его золото. Се Уэлдрейк, из дворца. Протеже Королевы, отпрыск одной из знатных сандерлендских семей, любовник леди Блудд. Большую часть времени он проводит в подобных тавернах – с тех еще пор, как учился в Университете Кембриджа.

– Вы столь давно знакомы?

– Вестимо, но он со мной так и не познакомился.

– Ах, капитан Квайр! – Сарацин смеется. Он пьян, ибо непривычен к вину. Се статный юный купец, скромный шейх из Арабии, честолюбивейшей страны под протекцией Королевы. Ему, несомненно, льстит дружество капитана Артурия Квайра, ибо тот знает Лондон сверху донизу и ведает, где в сем городе сыщутся лучшие из наслаждений. Мавр полуподозревает, что капитан нацелен на его кошелек, однако он имеет при себе лишь скромную сумму, коей спутник может располагать за уже добытое удовольствие. Мавр хмурится. – Вы решились бы обокрасть меня, Квайр?

– Ваша честь, о чем вы?

– О моем злате, само собой.

– Я не вор. Капитан Квайр холоден, он скорее хандрит, нежели оскорбляется.

Сарацин тянется к винному кубку, любопытственно наблюдая за тем, как две шлюхи ведут мастера Уэлдрейка вверх по лестнице, вкруг по галерее и исчезают в проходе.

– Арабия набирает мощь вседневно, – молвит юноша многозначительно. – Мудрость обязана подсказать вам, что ее негоциантов следует поощрять, а выгодность торговых союзов – обдумать. Наши флоты владычествуют в Азии, уступая лишь флотам Альбиона.

Квайр мечет в него взгляд, ища иронии. Мавр вздымает сверкающую руку и с улыбкой демонстрирует еще больше золота.

– Я говорю о взаимовыгоде, не более. Общеизвестно, как сильно наш юный Калиф любит Королеву Глориану. Ее отец покорил нас, а она – освободила. Она возвернла нам гордость. Мы остаемся ей благодарны. Хранить ее протекцию – в наших политических интересах.

Снизу взлетает вдруг вопль, и на миг языки пламени взвиваются с ревом; кто-то швырнул в решетку камина светильник. Два буяна, абордажная сабля и дирк, ратоборствуют среди скамей. Один высок и строен, в потрепанном бархате; другой среднего роста, в общем лучше фехтует и, поскольку облачен в кожу, почти наверняка профессиональный солдат. Мавр подается вперед, к перилам, а Квайр откидывается назад, щупает впалую щеку, сдвигает густые черные брови, погружается в размышления. Между тем мастер Аттли, хозяин таверны, действует с привычной скоростью, топоча по грязному полу к двери. Он круглолик и одутловат, сей кабатчик; из-за черных точек под кожей, подобных фигам в вареном пудинге, он будто ряб. Дверь открыта, помещение остужается. Мастер Аттли рассеивает столпотворение так и эдак, точно пес унимает отару, и расчищает путь дуэлянтам, а те шаг за шагом отступают к двери и растворяются, сцепившись, во мгле. Мастер Аттли задвигает засов и опускает затвор. Вглядывается в шипящий огонь. Нагибается, чтобы отыскать меж циновок и опилок пивные кружки и тарелки. Одна из шлюх пытается помочь, толкает его в плечо и получает тычок кувшином прежде, чем кабатчик возвращается в свое логовище прямо под галереей, на коей сидят капитан Квайр и сарацин. Пламя отбрасывает высокие тени, и таверна внезапно утихомиривается.

– Может, поищем местечко потеплее? – предлагает мавр.

Квайр съеживается в кресле.

– Мне и тут тепло. Вы вещали о взаимной пользе?

– Я предполагаю, что у вас есть доля в морской торговле или, самое меньшее, команда корабля, капитан Квайр. В Лондоне можно раздобыть сведения, кои никто не вздумает предоставлять мне, но вам добыть их несложно…

– Вот как. Вы хотите, чтобы я на вас шпионил. Заранее узнавал о чьих-либо замыслах, дабы вы слали корабли вперед и перехватывали груз соперника?

– Я не намеревался блазнить вас шпионством, капитан Квайр.

– Шпионством сие и называется. – Опасный момент. Не оскорблен ли Квайр?

– Разумеется, нет. Я предлагаю общепринятую практику. Ваши люди делают в портах то же самое.

Тон мавра умиротворяет.

– Думаете, я из тех, кто шпионит за единоземцами?

Арабиец пожимает плечами и отвергает вызов.

– Вы слишком умны для сего, капитан. Вы умышленно водите меня за нос.

Тонкие губы Квайра расходятся в улыбке.

– Вестимо, сир, но вы далеко не откровенны.

– Если вы так считаете, прекратим нашу беседу.

Капитан трясет головой. Под сомбреро раскачиваются длинные густые локоны.

– У меня для вас новость: я не вкладываюсь в корабли. Я не командую кораблем. Я даже не офицер корабля. Я не моряк. Я не служу ни в армии на берегу, ни на флоте в море. Я Квайр и ничто, кроме Квайра. Оттого я вовсе не могу вам помочь.

– Полагаю, вы можете более чем помочь. – Выразительно, но неопределенно.

Капитан дыбит ближайшее к сарацину плечо и опирает на него подбородок.

– И вот вы делаетесь откровенны, м?

– Мы платим за любые сведения касательно передвижения кораблей Альбиона, военных либо гражданских. Мы платим за ходящие по Двору слухи касательно официальных кампаний. Особенно хорошо мы платим за исчерпывающие известия о личной точке зрения Королевы Глорианы. Мне сообщили, что имеются средства, позволяющие сию точку зрения подслушать.

– В самом деле, милорд? Кто же вам сие сообщил?

– Вельможа, посетивший Багдад в прошлом году.

Квайр втягивает губы, словно обдумывая сказанное.

– Как вы вольны заметить, я небогат.

Мавр притворяется, будто едва сие обнаружил.

– Новый костюм пошел бы вам на пользу, сир, ваша правда.

– А вы не дурак, милорд.

– Хотелось бы думать.

– И вы сразу уяснили себе, что я не из простолюдинов и не из торговцев.

– В Альбионе есть люди определенного нрава, подражающие беднякам. Никогда не знаешь…

Квайр кивает. Прочищает глотку. Между тем по галерее движется костлявый кривозубый злодей в гетрах, отороченных кроличьими шкурками, в подбитом ватой изорванном дублете и картузе из лошадиной шкуры, надвинутом на уши. У злодея имеется отобранный у стражника меч; с меча частично и неумело отскребли ржавь. Походка злодея нетверда не столько вследствие выпитого, сколько, видимо, из-за некоего естественного недомогания. Кожа его синеет, указывая на то, что он только что вышел из ночи, однако глаза горят.

– Капитан Квайр?

Как если бы его вызвали на поединок, как если бы он предвкушал какое-то эпикурейское злодейство.

– Лудли. Ты вовремя, будешь моим свидетелем. Перед тобой – лорд Ибрам Багдадский.