Лудли кланяется, опершись немытой рукой о столешницу. Лорд Ибрам неуверенно переводит взгляд с него на Квайра.

– Лорд Ибрам, чтоб ты знал, мастер Лудли, только что нанес мне оскорбление.

Мавр наконец оживляется.

– Капитан Квайр, сие инсинуация! – Он не может встать, ибо его останавливает стол. Не может уйти, не протолкнувшись меж Квайром и Лудли, со всей очевидностью привычным сообщником капитана. – Значит, быть распре, – говорит он, отдергивая рукав с правой руки. – Предумышленной, не так ли?

Капитан Квайр говорит холоднее прежнего:

– Он предложил мне шпионить за самой Королевой. Он утверждает, что юный сир Ланцалот Чайн открыл ему потребные для сего средства.

– Ах! – восклицает лорд Ибрам. – Вы всё знаете. Я в ловушке. Славно. – Он изготавливается оттолкнуть стол, но Квайр крепко его держит. – Я признаю, что пытался убедить вас стать соглядатаем, капитан Квайр, и что попытка была глупа – вы уже профессионал, ясно как день. Однако я уверен, что вы еще и отменный дипломат и поймете: будь я пленен, либо пытаем, либо умерщвлен, последствия не заставят себя ждать. Мой дядя – зять эмира Марокко. Узы родства связывают меня и с лордом Шаарьяром, послом в Альбионе, вскоре он явится сюда. Ну а я ухожу, признав, что рассудок мой помутился.

Только теперь он пытается встать. Он позволяет накидке спасть, дабы подчеркнуть свою небезоружность. Он совершил очередную ошибку, ибо Квайр кратко и победительно усмехается.

– Но вы, лорд Ибрам, кроме прочего, меня оскорбили.

Лорд Ибрам кланяется.

– В таком случае приношу извинения.

– Не пойдет. Я верноподданный Королевы. Вряд ли у нее наберется множество слуг вернее капитана Квайра. Надеюсь, сир, вы не трус.

– Трус? О! Нет, я не из трусливых.

– Тогда дозвольте…

– Что? Сатисфакции? Здесь? Вы желаете скандала, да, капитан Квайр? – Сощурив темное око, мавр натягивает блещущую самоцветами перчатку, после чего его ладонь падает на разукрашенный эфес ятагана. – Вы с вашим сообщником надеетесь меня убить?

– Я призову мастера Лудли в секунданты и предоставлю вам возможность найти такового себе. Мы сразимся в каком-либо укромном месте, если вам того хочется.

– Вы намерены биться честно, капитан Квайр?

– Я же сказал вам, лорд Ибрам. Вы меня оскорбили. Вы оскорбили мою Королеву.

– Нет, сего я не делал.

– Вы опорочили ее имя измышлениями.

– Я говорил про обычные слухи. – Сарацин осознаёт, что поступился гордостью, и прикусывает губу, когда капитан Квайр вновь усмехается ему в лицо.

– Недостойно, а уж великому лорду и подавно, верить таким сплетням. Ну а распространять пересуды черни – уж точно бесчестно.

– Сие я признаю. – Мавр ведет плечами. – Славно, я буду биться. Мне должно отыскать секунданта из отребья? Нет ли здесь джентльмена, коего можно призвать?

– Один лишь мастер Уэлдрейк. Желаете узнать, сколько нектара он потребил? – Квайр остается недвижно сидеть за столом. Лудли отступает, дабы лорд Ибрам мог пройти. Капитан ступает по галерее в направлении коридора, в коем исчез Уэлдрейк, но мавр его удерживает. – Бедняга ни на что не способен.

– Что ж, довольствуйтесь одним из сих, – Квайр кивает на контингент внизу. – За звонкую монету сойдет любой.

Мавр перегибается через перила.

– Мне требуется секундант для дуэли. Крона тому, кто пойдет со мной. – Он показывает серебряную монету.

Лиходей в коже, недавно ходивший драться на улицу, успел вернуться, предположительно через иной вход. У него багровая рожа с парой длинных шрамов на лбу и кровоподтек на лысом черепе; ему рассекли ухо, и он приложил к нему губку.

– Я пойду. Лучше свидетелем, чем участником.

Квайр улыбается.

– Что сталось с твоим противником?

– Сбежал, сир. Но кое-что после себя оставил. – Буян шарит по ближнему столу и показывает отрезанный нос. – Я его откусил. Он хотел его вернуть, найти цирюльника и пришить на место. Я честно его выиграл и отдавать отказался. – Загоготав, он мечет нос в огонь, но тот, недолетев, подрумянивается на изразце.

Лорд Ибрам обращается к капитану Квайру:

– Вы же знаете, каков я? Сир Ланцалот соблаговолил сказать вам?

– Что вы отменно владеете мечом?

– То бишь вы полагаете себя лучшим фехтовальщиком?

Квайр не соблаговоляет ответить.

Отряд покидает таверну с черного входа и продвигается вдоль реки к ожидающей до сей поры карете. Именно она доставила Квайра и Ибрама в «Морскую Конягу». Дрожа, все карабкаются внутрь, и Квайр инструктирует возницу, как добраться до полей Уайт-Холла. Он единожды смотрит за окно на широкую черную реку. На нее падает снег. Мстится, что он медлительнее обычного. Сквозь белую пелену Квайр видит еле намеченный силуэт, огни немаленького корабля, слышит плеск буксирных весел, что тянут судно в док Чаринг-Кросса. Квайр глядит на пасмурного мавра, чей гнев явно обращен, прежде всего, внутрь, подмигивает Лудли, кривозубо скалящемуся в ответ, но не переводит взгляд на солдата с покрасневшей губкой, а тот, явно отрабатывая серебро, старательно вовлекает лорда Ибрама в дружеский разговор.

Карета грохочет по мерзлым рытвинам и поглощается тьмой.

На борту корабля, идущего столь поздно и с такими трудностями вверх по Темзе, сир Томашин Ффинн упирает одну ногу из плоти и вторую из резной кости в тимберсы своего мостика, дивясь тому, что выдох не замерзает перед глазами. Он надеется, что рассветет прежде, чем корабль очутится в доке, ибо не доверяет ведущим его буксирщикам. Огней вокруг не так уж и много, видимые – заглушены ненастьем.

Снегопад погребает весь корабль, арсенал, такелаж, фальшборты и палубы. Ложится на шляпу Тома Ффинна, его плечи; угрожает скользнуть между сапогом и чулком и обледенить оставшуюся ногу, так что и ее придется отнять (другую он отморозил в знаменитом путешествии за полярный круг).

Том Ффинн возвращается после морского разбоя – он называет его сбором пошлины – в Мексиканском море. Он надеялся прибыть к Йольскому Празднеству, затем к Новогоднему Маскераду, но, пропустив то и другое, пребывает ныне в скверном настроении. Все-таки он радостно взирает на свой Лондон, на далекий огромный сверкающий дворец, и даже благодарит парня, что принес с камбуза оловянный кубок горячего рома. Делает глоток, и металл обжигает скрытые бородой губы; Ффинн мычит, и притоптывает, и прикрикивает резким фальцетом на буксирщиков, когда ему сдается, что корабль идет слишком близко к нависающим набережным. Малорослый, корпулентный, багроволицый и помаргивающий сир Томашин обладает при всей своей внешности одним из наиболее проницательных умов в Альбионе. Адмирал в двадцать шесть, он плавал с военным флотом Короля Герна в прежние дни триумфа и грабежа и именно при Герне был прозван Гадом Томом Ффинном – в эпоху, гадами изобиловавшую. Однако его любовь к Королеве ничуть не слабее любви лорда Монфалькона, еще одного из немногих, переживших правление Герна с некоторой честью, и одного из немногих, сохранивших должности при Глориане. Пусть дядя Тома Ффинна бросил к ногам Герна Маврские Калифаты, однако сохранил их, привил им почти тотальную зависимость от Альбиона в том, что касается защищенности и выживания, сам Том Ффинн. Два бунта на огромном континенте Девствии также подавлены Ффинном, удостоверившим тем мощь своей страны; равно и в Катае, в Индии, во всех азийских царствах и на африкских берегах Том Ффинн сражался с абсолютной свирепостью, дабы подтвердить господство Альбиона над землями, сделавшимися ныне протекторатами Глорианы, кои она добросовестно оберегает, возбраняя насилие и взыскуя справедливости для всех, за кого считает себя в ответе. Непостижимые дни для Ффинна, что проникся некогда благоразумным доверием к страху как лучшему инструменту для поддержания Порядка во вселенной; полагал весь новый Закон ненужными издержками, расточительным промыслом, коим, более того, злоупотребляли те же, кому он назначен содействовать; и, однако же, сир Томашин научился уважать пожелания своего Матриарха, неохотно практикует бездеятельность там, где Королева особо воспрещает его телодвижения, и пробавляется исследовательскими путешествиями, включающими скромное попутное пиратство, да и то лишь в случае, если обираемые суда не могут похвастать протекцией наивеликодушнейшей из монархов. Трюмы парусника Ффинна «Тристрам и Исольда» в настоящее время полны: наполовину – сокровищами какого-то западноиндского императора, чьи города Том Ффинн навестил, странствуя по широкой реке, заманившей его на сотни миль в глубь материка, и наполовину – тканями и слитками, что реквизированы у двух иберийских каравелл после длившейся пять часов стычки у берега Калифорнии, западнейшей из девствийских провинций. Том Ффинн намерен вручить сей груз Королеве, но лелеет небеспричинную надежду на то, что Королева позволит распределить большую долю меж офицерами и матросами «Тристрама и Исольды». Ему не терпится получить аудиенцию и по другой причине: он везет весть, коя, он знает, заинтересует Монфалькона и, быть может, обеспокоит Королеву.