казалось словно всё вокруг замерло. В абсолютном безветрии не колыхалась ни одна ветвь, ни один стебелёк, ни одна травинка. Не было слышно ни разноголосого щебета птиц, ни монотонного стрекотания насекомых. Плотная тень траурной мантией обволакивала участок, усугубляя его мрачный и унылый вид…

— Что ж, получается и неизвестно кто здесь похоронен?.. И имени не удалось установить?.. — спросил Игорь. И в голосе его отчётливо прозвучали, свойственные бескомпромиссной молодости, нотки искренней досады и решительного несогласия с этим фактом.

— Выходит не удалось установить имя… — с невозмутимым спокойствием умудрённого годами человека, ответил дядя Олег. — Вроде как после войны уже нашли останки… Ну, а документов-то получается не было при нём. Значит неизвестный солдат… Мало ли их таких?..

— А не перезахоронили почему?.. Находится где-то на отшибе, естественно в таком состоянии и будет, — высказался Вадим.

— Прежде тут деревенька недалеко стояла, — обстоятельно возразил ему отец, — чуть дальше ещё одна. Колхоз был. Поле вон там сеяли… Это сейчас ни деревни, ни колхоза нет… Раньше-то за могилкой смотрели. А теперь и не кому…

— Давайте хоть бурьян вокруг уберём, что ли… — чувствуя необходимость проявить хоть какое-то участие, обратился Игорь к спутникам. И, не дожидаясь ответа, первым принялся выдёргивать с корнями жёсткие стебли травы.

Вадим без лишних слов последовал его примеру. А дядя Олег слегка покачал один из столбиков оградки, определяя её устойчивость, и предложил:

— Я сейчас машину поближе подгоню. У меня там моток проволоки имеется. Попробуем-ка заборчик подправить.

Всегда несподручно без необходимых инструментов — но как смогли убрали растительность с участка… и как сумели починили оградку… Постояли ещё некоторое время… помолчали, глядя на пробивающиеся сквозь редкий строй деревьев дальней посадки багровые лучи закатывающегося за горизонт солнца… и отправились в обратном направлении, охваченные какой-то задумчивой печалью, мешающей привычным разговорам…

Как приехали в посёлок, первым делом сходили в летний душ — смыть с себя дорожную пыль и пот. Помылись… обтёрлись… оделись… и в дом, к заранее накрытому столу — ужинать. Большой круглый стол, заставленный множеством тарелок с разнообразными кушаньями, влёк к себе проголодавшихся гостей аппетитным видом и ароматом блюд. Только уселись, а уж Семён Николаевич, деловито расставив гранёные рюмки, принялся собственноручно разливать в них из большого пузатого графина, — безошибочно узнаваемый по специфическому запаху напиток, — домашний самогон. Это уж так полагается — надо работников угостить (молодцы ведь… старались). Не успели закусить, как Николаич ещё было по одной цедить собрался. Но Игорь с Вадимом от продолжения отказались — первый раз и то так для приличия выпили, ну а дядя Олег и вовсе не пил — завтра ведь за руль. Больше налегали на еду да на прохладный, с приятной кислинкой, квас — тот, что ещё днём пришёлся по вкусу.

Хорошо в конце длинного, насыщенного делами и событиями дня, расслабленно сидеть за столом, ведя неторопливые беседы…

— А что у вас за памятник возле леса? — улучив паузу в разговоре, поинтересовался у Николаича Игорь.

Видя недоумение своего отца, дядя Олег более определённо уточнил расположение упомянутого места, и тот, степенно растягивая каждое слово, ответил:

— Эка вас куда занесло… у Бугов лес. Вот как… Верно… должна быть там могилка-то… да-а… — И, покачивая головой, поведал то немногое, о чём говорил и дядя Олег, добавив лишь, что погиб солдат летом сорок третьего года при освобождении этих мест — Так кажись сказывали… Сам-то я не здешний… Пензенской области уроженец… Вот…

— Дед у нас воевал… в Великую Отечественную! — не без гордости вставил Вадим, глядя на Игоря.

— Ну, не в Великую Отечественную, а с Японией… — поправил его отец.

— И награды имеются… — пропустив это замечание мимо ушей, продолжал Вадим. — Покажи-ка их дед Игорю! Покажи, покажи!

— А действительно… покажите, пожалуйста, — попросил Игорь.

Семён Николаевич обведя всех смущённым взглядом, сидел в нерешительности — опешил, не ожидая такого внимания к своей персоне.

— Ну, что расселся-то… Просят — покажи… Ну… — поддержала ребят бабушка.

Дед, пряча застенчивую улыбку, поднялся из-за стола и неуклюже зашаркал тапками по дощатому полу в направлении к шкафу. Пошуршал там, среди скопления одежды, и вытянув за крючок вешалку со своим «парадным» костюмом, вернулся к гостям. Сразу бросилась в глаза, выстроившаяся за широким клином левого борта старомодного бостонового пиджака, сплоченная шеренга медалей. С неподдельно искренним восхищением и каким-то мальчишеским, — исключающим всякое стеснение, — любопытством Игорь протянул к ним руку. Коснувшись, ощутил: и мягкую волнистость муарового узора, утративших свой прежний лоск, шёлковых лент на колодках, и значительную весомость, покрывшегося со временем насыщенной патиной, холодного металла наград. Задержал в ладони, увлечённо рассматривая, первую в ряду, — выделяющуюся среди прочих бо́льшим диаметром, — медаль, на аверсе которой под надписью «Адмирал Нахимов» был отчеканен профиль прославленного флотоводца.

— Эту мне за Сэйсин дали… — важно сообщил Семён Николаевич. — Порт такой в Корее есть. Десант мы там высаживали, когда с самураями война-то началась… Вот как… Меня ведь когда в конце сорок четвёртого-то призвали, думал фашистов добивать пошлют, ан нет — у другую сторону завернули… на Дальний Восток, под Хабаровск, в учебный отряд Тихоокеанского флота… Вот как… А уж оттудова, я мотористом на торпедный катер и попал… Посудина-то кстати американская… ленд-лизовская… Тута и карточка вот имеется… — И подозвав Игоря к висевшей на стене большой застеклённой рамке заполненной многочисленными фотографиями разных лет, обозначил одну из них: — Вот…

На пожелтевшей, с фигурно обрезанными краями, крупного размера фотокарточке был запечатлён экипаж, пришвартованного к пирсу боевого корабля. Чёрные морские бушлаты с вертикальными параллелями светлых кружков пуговиц… матросские бескозырки, на лентах которых уверенно читалась надпись «Торпедные катера ТОФ»… обрамлённые строгой линией белого канта комсоставские фуражки ВМФ с крупным шитьём кокард… и лица — простые и открытые лица молодых людей, которым довелось пережить лихолетье страшной войны… выстоять и победить, чтобы даровать мир будущим поколениям…

Игорь долго и внимательно изучал эту фотографию, выискивая среди моряков дедушку своего друга. И вряд ли бы нашёл, если б тот не подсказал… Николаич, ткнув пальцем в снимок, побарабанил по стеклу возле собственного изображения и, браво приосанившись, залихватски подмигнул Игорю (видал, каков я был!).

— А вот туточки… ещё карточки братьев моих старших есть… Филиппа и Павла… — тихо проговорила Мария Егоровна. Грузно поднявшись со стула, подошла