Улыбается. Не настоящей улыбкой – профессиональной. Приучила себя без напряжения смотреть в глаза. Думает, у нее хорошо получается, но ей-богу, переглядеть в гляделки психа невозможно. У нее большой нос и блестящие, точно бусины, глаза. Взгляд, как будто слегка под мухой, вызывает у собеседника легкую тревогу – полагаю, ей это весьма кстати, учитывая род занятий.

В докторе Робинсон все одновременно напряжено и дозировано. Она человек серьезный, можно не опасаться, что вдруг что-нибудь отмочит. Ценю – сама когда-то отмачивала немало. Длинное каре, темные блестящие волосы все время падают вперед; жест, которым она их поправляет, превратился в своеобразную пунктуацию ее методичного мыслительного процесса. «Понимаю…» – Волосы за ухо. – «А как вы думаете…» – Волосы за ухо. – «Что она имела в виду?» – Волосы за ухо.

Когда она в характерной неспешной манере снимает жакет и вешает его на спинку стула, улавливаю запах сигареты с ментолом или просто мяты, маскирующей обычную сигарету.

Курение – слабость.

Доктор Робинсон аккуратно садится и поправляет волосы. Раздраженно вытаскивает из нагрудного кармана жакета завибрировавший телефон. Наклоняется и глядит на экран. Шрифт крупный, я легко читаю. Да, ей около пятидесяти. Как и мне. Хороший возраст – глаза садятся, но мы в самом расцвете. Сообщение в «Вотсап», отправитель – «Душка Сай». По ее лицу снова пробегает тень. Она поворачивает телефон под другим углом – мне уже не видно, – выключает и снова растягивает губы в дежурную улыбку.

– Прошу прощения, – говорит, совершенно не выглядя виноватой, и ставит сумку на пол.

Доктор Робинсон по-прежнему во власти этикета. Очень придирчива – не понравилось положение сумки, переставляет ее на другую сторону. Затем обращает на меня все внимание, своеобразно наклоняя голову со слегка встревоженным выражением, как будто ухо уловило вдалеке волчий вой. Сверлит меня глазами-бусинами. Я ее завораживаю, как гениталии Шэрон: зрелище увлекательное, однако по сути своей гадкое.

– Итак, Констанс, рада снова вас видеть. Как вы сегодня?

Мне не нравится тон врачей. Они охренительно надменные. Учти, дорогуша, чтобы играть в эту игру, нужны двое! Медленно снимаю волосок с треников.

– Полагаю, вы знаете, зачем я здесь. Будем сегодня говорить о Несс?

Зеваю. Смотрю на неброское кольцо на ее безымянном пальце, над золотым обручальным. Ее манера разговаривать вопросами порядком изводит. Она все время пытается меня подловить. Попробую сегодня тоже отвечать вопросами.

– О Несс?

(Дается на удивление тяжело.)

– Да, о Ванессе Джоунс.

– Она придет меня навестить?

Качает головой.

– Нет, Конни. Не придет.

На мгновение от ее слов становится больно. Доктор Робинсон это замечает, я вижу искорку в глазах. Толпа идиотов в ее голове радостно улюлюкает.

– А как вы думаете, почему Ванесса к вам не придет? – спрашивает она, растягивая дюйм, который я ей уступила, в добрую милю.

Долго и пристально на меня смотрит, глубоко вздыхает и, словно решая изменить тактику, заправляет за ухо непослушные шелковистые волосы.

– По-моему, можно начать с самого начала.

Какая оригинальная мысль!

– Не откажусь от сигареты, – говорю я.

Я не курю, но люблю собирать разные вещицы.

– Здесь нельзя.

Смотрю во все глаза. Она так поглощена правилами, что бывает просто утомительна!

Решительно откидывается на спинку и встает. Морщась, потягивается. Подходит к окну, спиной ко мне, показывая, что вовсе меня не боится, что мы можем запросто стать подругами и попивать кофе. Не хочу, чтобы она заметила, как мой храбрый листок маниакально ей машет; я уже прониклась к нему собственническим чувством. Она медленно шагает вдоль ударопрочного окна. Наблюдаю. Мне нравится ее тело: сильное, широкое и плотно сбитое, готовое к тяжелому физическому труду, спортивное и неторопливое – необычное сочетание. Пытается открыть окно. Оно, естественно, заперто. В этом заведении запирают все: шкафы, окна, двери, головы. Сердится. Довольно мило. Берется за другое окно. Возможно, мнит себя этакой оригиналкой, открывательницей окон. Медленно идет обратно и садится.

– Будете пользоваться компьютером, который мы вам дали?

– Предпочла бы «Макбук эйр».

Доктор Робинсон улыбается. Впервые приходит мысль, что, если б не сотня разных обстоятельств, она, возможно, мне понравилась бы.

– Вы ведь журналистка. Не скучаете по перу?

Она и вправду ничего не понимает! Это дерьмо в прошлом!

– Иногда легче что-то записать. Просто расскажите свою историю, с самого начала…

– Сколько вашим детям?

Она скрещивает ноги и разглаживает юбку.

– Можете скинуть файл в «Дропбокс». Я почитаю. Правильно я поняла, что все началось шесть лет назад?

– А сколько вы знакомы с вашим Душкой Саем?

Я начинаю ее раздражать.

– Речь не обо мне, Конни.

– Односторонние отношения не способствуют доверию.

Улыбаюсь. Искренне. Мне весело.

– Нет, правда, где вы познакомились с Душкой Саем?

Она щурит уже прищуренные голубые глаза, склоняет голову набок и снова прислушивается к волку. Серьезная поза. Смахивает на директрису, ей бы с этим не переборщить…

– Знаете, Конни, мы должны брать ответственность за свои решения и поступки.

Под впечатлением от собственного глубокомыслия. Произносит коронную фразу:

– Нельзя вечно прибегать к тактике уклонения.

Раздумываю над этим, а она меняет объект созерцания и смотрит в окно. Наверное, заметила листок. Решительно поворачивается.

– Я здесь, чтобы помочь вам. Мы можем работать, как вам захочется, меняться ролями, если нужно…

Делает паузу, и идея повисает в воздухе. Надеюсь, выражение моего лица не оставляет сомнений: иди в жопу со своими играми! Солнце, кстати, скрылось, и в комнате резко темнеет. Доктор Робинсон сверлит меня своими странными голубыми глазами с карими крапинками.

– Вы счастливы? – Скрещиваю руки, склоняю голову и прислушиваюсь к ее волку. – Интересная, хорошо оплачиваемая работа. И Душка Сай, а не тот, другой… Он преданный муж, да? Уложит детей в постель к тому времени, как вы вернетесь домой после тяжелого трудового дня помощи окружающим. Поболтаете в кухне, откупорите бутылку вина, перейдете в гостиную и поужинаете за парочкой серий скандинавской теледрамы. Подниметесь в спальню. А, вот незадача… – для пущего эффекта интимно понижаю голос. – Вдруг это та самая ночь, которую вы подсознательно избегали? Ежемесячный перепих из чувства долга. Или можно еще потянуть? Помешкать внизу или, наоборот, быстрее лечь и прикинуться спящей. Поймите меня правильно – вы хорошая жена, вы его любите, знаете, что для отношений секс важен. Об этом пишут все журналы, вы и сами говорите это пациентам, хулиганка этакая. И все же вы валяете дурака в ванной, на случай если ему придет в голову именно сегодня… Ясное дело, вы жутко устали. Спасать мир так утомительно! И потом, секс отнимает ужасно много сил. Но будем реалистами, сколько можно его избегать, если таковы условия сделки, неписаный контракт пары? Вы ложитесь в постель, надеясь, что он не… Но он все-таки делает робкий шаг, всего-навсего легкое прикосновение неуверенной руки. Вы знаете, к чему идет, чего он хочет, хотя даже он теперь почти уже сдался. Да, сегодня та самая ночь, когда надо себя перебороть, говорите вы мысленно. И поворачиваетесь к нему, показывая, что можно начинать, вы разрешаете. В процессе обнаруживается, что оно не так уж и плохо. Надо бы делать это почаще, думаете вы, ощущая его внутри. Вам даже приятно, хотя вы знаете, что все быстро кончится…