– Вот он! – закричала Блодевез. – Я его чувствую! Я его чувствую, Ллиэн! Тужься! Сильнее!

Королева ее не слышала. Она задыхалась, терзаемая болью, и ей казалось, что ее тело разрывается. Вокруг нее столпились друидессы – они омывали ее лицо свежей водой, массировали живот и читали древнее магическое заклинание Дуили фвдха, «Лесных сил», которое эльфы называли «Огам»:

Я – плод плодов,

Меня взрастили разные семена:

Косточки сливы, айвы, черники, ежевики,

Груши и малины,

Рябины, терна и вишни —

Все они соединились во мне.

Аильм, петбиок, горт, муин… Ель, камыш, плющ, виноград: символы разрешения от бремени, жизни, силы и плодовитости. Друидессы чертили на животе Ллиэн магические руны, отводящие несчастье, но их взгляды были тревожными, губы больше не улыбались.

– Давай же, Ллиэн, тужься! Я его уже вижу!

Все женщины одновременно почувствовали странное недомогание, причину которого не могли понять. Замерев, они смотрели на руки Блодевез, покрытые кровью и слизью, осторожно извлекающие на свет крошечную головку с красным, гримасничающим личиком.

Ллиэн глухо простонала, и тут же маленькое тельце упало на колени Блодевез, и выплеснулись остатки вод. Тогда и сама Блодевез ощутила, словно бы окончание ее трудов вернуло ей утраченную на время способность восприятия, ту же почти невыносимую тяжесть в груди, что и остальные.

– Это… это действительно девочка, – сказала она прерывающимся голосом.

Но она так и не отважилась взглянуть на Ллиэн, продолжая рассматривать новорожденную, так похожую и вместе с тем столь отличную от всех тех, кому она помогла появиться на свет. Блодевез по-прежнему не могла прийти в себя и вдруг заплакала, даже не замечая этого. Полностью обессиленная, она опустилась на ложе из папоротника.

Первые крики крошечного существа эхом отдавались под сводами густых деревьев, но Блодевез не могла заставить себя ничего сделать. Ллиэн потеряла сознание. Друидессы разбежались. Блодевез осталась одна. Превозмогая дурноту, она пристально разглядывала новорожденную, лежавшую на все еще раздутом животе Ллиэн. Кожа, форма головы, размеры рук и ног – все указывало на то, что ребенок ненормальный… Но хуже всего была исходящая от него давящая сила, которую Блодевез ощущала буквально физически. Это было почти невыносимо. Блодевез медленно приподнялась на локте и склонилась над девочкой… На поляне воцарилась абсолютная тишина. Не было слышно даже птиц, даже шороха ветра – словно все вокруг застыло от слабого хныканья новорожденной. Блодевез была одна. Ллиэн все еще не очнулась. Никто не узнал бы… Достаточно было просто ничего не делать. Предоставить все судьбе…

– Посторонись.

Блодевез резко вздрогнула и почувствовала, как ее охватил панический страх.

Мирддин.

Мужчина-ребенок.

Он не удостоил эльфийку даже взглядом, полностью поглощенный теми действиями, которые должна была бы совершить она сама: перерезал пуповину, очистил рот малышки от забившей его слизи и бережно укутал ее в свой плащ, чтобы согреть. Затем склонился над животом Ллиэн и начал старательно массировать его, до тех пор, пока последняя судорога не исторгла наружу плаценту. Блодевез, не в силах подняться, отползла назад, охваченная ужасом и отвращением. Как он смел находиться здесь, в сердце Элиандского леса, на этой запретной поляне,– он, изгнанник, друид-предатель, не человек, не эльф? Как он смел прикасаться к королеве?

Ллиэн наконец пришла в себя и безучастно смотрела на него, слишком измученная даже для того, чтобы постараться скрыть свою наготу. Мирддин поднялся, держа младенца на руках – такой хрупкий в своем синем плаще, который, казалось, ему велик,– улыбаясь, словно именно он был отцом. Его лицо выглядело почти отроческим, несмотря на короткие белоснежно-седые волосы. Он нежно прижал ребенка к себе.

– Моргана… Не бойся, я здесь. Я о тебе позабочусь…

– Она не твоя!

Мужчина-ребенок спокойно обернулся, не переставая улыбаться. Ллиэн с трудом приподнялась, близкая к новому обмороку, но ее сверкающие зеленые глаза, сейчас казавшиеся желтоватыми, излучали прежнюю силу.

– Ну, конечно, – прошептал Мирддин. – К тому же время еще не пришло.

Он протянул Ллиэн девочку, которая больше не плакала, и отошел все с той же странной, раздражающей улыбкой. Ллиэн прижала дочь к себе – такую красивую и вместе с тем внушающую страх, несмотря на слезы и кровь. Взглянув на нее впервые, даже она сама, ее мать, почувствовала, как сердце сжимает беспричинная тревога. Розовая кожа, округлое личико, пухлые ручки и ножки… Ребенок не был ни эльфом, ни человеком.

– Может быть, ты больше никогда не заставишь себя на нее взглянуть, – прошептал Мирддин. – Моя мать так и не смогла привыкнуть к моему виду…

Ллиэн взглянула на него с такой ненавистью, что он утратил свою насмешливую манеру держаться.

– Я ухожу, – сказал он. – Хочешь, чтобы я предупредил Утера?

– Я хочу, чтобы ты исчез навсегда! – закричала Ллиэн.

Он повернулся и ушел своим неслышным шагом – однако так быстро, что исчез еще до того, как Блодевез приблизилась к королеве и новорожденной.

– Как ты ее назовешь? – спросила она.

Ллиэн вытерла слезы, отбросила за спину длинные черные волосы, влажные от пота, и пристально взглянула на подругу.

– Мирддин никогда не приходил. Он не существует. Это был лишь сон, который уже изгладился из твоей памяти. Хаэль ххистан ансин аэрфе гевискан!

Блодевез пошатнулась, почувствовав головокружение, а затем даже само воспоминание о мужчине-ребенке навсегда ушло из ее сознания. Еще несколько мгновений она неуверенно оглядывалась вокруг, моргая глазами, словно только что проснулась, затем улыбнулась подруге и села рядом с ней. Девочка заснула, посасывая грудь, и выглядела такой умиротворенной… То давящее ощущение, что испытала Блодевез, впервые увидев ее, теперь исчезло, и сейчас эльфийка могла как следует рассмотреть ее личико.

– Твой сон оказался ложным, – сказала она Ллиэн. – Она не блондинка…

Ллиэн улыбнулась, осторожно отодвинула головку дочери от груди и посмотрела на ее слегка топорщившиеся тонкие темные волосики. Она напоминала воробья, искупавшегося в луже.

– Она похожа на тебя, – продолжала Блодевез. – Но… она ведь не эльфийка, не так ли?

Ллиэн слегка вздрогнула, но так и не взглянула на подругу.

– Ты можешь мне доверять, ты же знаешь…

– Ее отцом был человек, – наконец прошептала Ллиэн.

– Я его знаю?

От этого вопроса Ллиэн невольно рассмеялась, а потом из ее глаз потоком хлынули слезы – словно прорвалась плотина. Ллиэн чувствовала себя оскверненной, презренной, отвратительной. Этот ребенок, которого она решила сохранить и на которого теперь даже не осмеливалась взглянуть по-настоящему, этот ребенок, которого она произвела на свет в самом сердце эльфийского королевства, рядом с Ллэндоном, который не был его отцом, и далеко от Утера, которого она покинула, – этот ребенок был здесь, но она вовсе не испытывала радости и облегчения, чего так ждала. Блодевез обняла королеву и ее дочь, смотря невидящим взором перед собой и давая Ллиэн выплакаться. Две подруги долго сидели неподвижно, погруженные каждая в свои мысли. Ллиэн думала об Утере, которого она оставила несколько месяцев назад, когда ее живот еще только начал округляться. Где он сейчас? Ей удалось полностью забыть о нем в объятиях Ллэндона, когда эльфы покинули границы равнин и углубились в чащу Элиандского леса, подальше от людей, гномов и войны. Война не доходила сюда, оставаясь лишь далеким эхом смутного гула, который никто не хотел слышать.