— Так дьяк же, — иронично отмечаю, недовольно погрозив дерганому Васе остатками букета с гвоздиками. — Боевой маг церкви, как-никак.

— Хороший мужик, полезный. И деньги домой носит, и маме на огороде помогает, молчит скромно, вон какой тебе букет принес, — взмахнула рукой подруга, тряхнув широкими рукавами. — Эх, чиргенори*, надо брать, а ты все нос воротишь.

— Это ты про ту маму, которая с нашей Зоей Аристарховной за место на рынке подралась во время продажи редиса? — вскидываю брови, но за Васей пристально слежу взглядом.

Да, мы, женщины, такие. Нам оно, может, и не надо, а в хозяйстве все пусть будет.

— Нашла че вспомнить, бабка Зоя помидорами с базы торгует. Правильно ее Иуда Авраамовна святым писанием побила за преступный захват забронированной торговой точки. Святая женщина, а все молчали и терпели!

— Угу, до сих пор сына от юбки не отлучит, — фыркаю в ответ, игнорируя бубнеж подруги и погружаясь в атмосферу анархии.

Старшего священника донесли, подняв на сцену, и встали, напряженно глядя на замершего Кощея. Тот нервно провел рукой по лысой черепушке, искренне желая куда-нибудь провалиться.

— Уважаемый Иннокентий Кошмарович, — начал свою речь прокашлявшийся молодой священник, выступив вперед и периодически оглядываясь на невозмутимые лица остальных. — Произошло вопиющее преступление. Не только с моральной, этической и законной стороны, но и духовной. Святые мощи украдены, которые, между прочим, были под вашей ответственностью!

По залу прокатился недовольный ропот.

Хмыкаю тихонько, раскуривая второй стебель гвоздики. Мало того, что эти фанатики притащили сюда главного священника, побоявшись оставить его на попечение местным знахарям и лекарям, так еще костяшки эти. Агриппины Блаженной или как ее.

Святые мощи — артефакт, конечно, мощный. Но кому он нужен в нашей-то дыре? У нас на сорок тысяч жителей я — единственный некромант. Последний демонолог сбежал в столицу на заработки еще три года назад, а Вольф Станиславович — мой бывший начальник в похоронном бюро и тоже некромант — вышел на пенсию да укатил в Краснодарский край к морю. Здоровье лечить. А больше никто бы ими воспользоваться не смог, не так уж легко быть специалистом в черной магии. Тут дар специальный нужен и образ жизни.

— А что сразу я? Разве не из вашей церкви их украли? Мои люди предоставили мощам полную безопасность! — искренне возмутился мэр Кощей, схватившись за сердце. С настойкой пустырника к нему подбежала секретарь берегиня Олеся.

— Вы намекаете на наше святое братство?!

Народ в очередной раз возмущенно заголосил. Одни тыкали пальцем в мэра, крича: «вор», «супостат» и «крохобор». Другие негодовали в сторону служителей церкви. Мол, вся эта система давно прогнила. Свечки задорого, крещение по блату, золотые крестики на переплавку мимо кассы тащат. Люди с нелюдями все громче орали, а собравшиеся на сцене обвиняли друг друга в грехах.

Свист, пронёсшийся по всему помещению, оглушил и заставил стеклопакеты пугливо задрожать. В зале мгновенно замолчали, потирая уши, непонимающе крутя головами, а я ощутила силу колебания воздуха от звуковой магии.

Ого, кажется, не зря ботан в академии гранит науки грыз. Звуковая магия — и это еще был слабый удар — могла тут половину вынести прямо за пределы территории дворца Культуры.

— Ну-ка, тихо! — рявкнул Вася, отнимая пальцы от рта, вспомнив, видимо, что тут за боевого мага.

— Расследование будет проводиться в рамках закона! Сейчас будет проведен опрос жителей города, участвующих в мессе. Возможно, кто-то что-то видел или слышал. Нам важна любая информация.

Он выдохнул, оглядел толпу и продолжил:

— Здесь же мы собрались, чтобы уважаемый мэр, — взгляд упал на Кощея, затем на молодого заместителя главного священника. — Дабы легитимная власть и церковь показали людям свое полное участие!

Докуриваю гвоздичку, рисуя пальцем пошлую картинку меж рисованных березок остатками пепла. Народ постепенно отмирает и принимается за живое обсуждение. Ничего интересного, вот сейчас еще пару минут постою да пойду. Надо выспаться сегодня, ночью вызвали на кладбище. Григорий снова подал жалобу на несанкционированное нарушение частных границ его личного склепа. Вот зануда. И так ясно, что это мой вчерашний маньяк Иван Иваныч к нему прибежал прятаться, чего вечно жалобы в похоронку строчить и мышами летучими посылать?

— Так кто мощи-то украл, есть предположения? — снова подает голос молодая мама Инга Борцова, удерживая на руках грудничка и посматривая за шустрыми двойняшками, что пытались отодрать от кресла подлокотник.

— Нелюди, точно нелюди, — бурчит ее супруг Боря, а в ответ истерично шипит аспид Галина Чешуева:

— Ш-ш-што с-с-с-сказал, смерд?!

— Граждане и не совсем граждане! — возмутился Кощей. — Призываю вас к прекращению беспочвенных обвинений! Здесь все — жители одного города. Одной страны!

— Да кому они еще могли понадобиться? Мы люди простые, чаровать и колдовать не умеем!

— А мы тоже, это же мощи. Кому в голову придет мысль ими пользоваться?

— Ой, чайники стоеросовые, — хохочу над этими малахольными, любуясь вспыхнувшей руной изгнания духов — моя любимая — на стене. — Это ж такой артефакт, такие силы. Мир можно перевернуть. Впрочем, для этого надо быть именно некромантом или демонологом, дабы решиться их использовать в неблагих целях.

Внезапная тишина заставляет меня поежиться. Прямо спиной чувствую на себе сотни взглядом от мала до велика. Станка сочувственно вздыхает, отодвигается от меня и косит черным взором, делая вид, будто мы незнакомы.

— Они все смотрят, да? — спрашиваю тихо, и она кивает.

— На меня?

— Ага.

— И слышали все?

— Так ты же орала, как дурная, кто бы не услышал, — пожимает гадалка плечами, разводя руки в стороны.

Медленно поворачиваюсь и натыкаюсь на угрюмые, решительные лица урюпинцев. Первой в меня тычет крючковатым пальцем Яга. Машет костяным протезом ноги в одной руке и горшком с мухоловкой, объевшейся тюлем, в другой.

— Вот она! Некромантка! Лови, жги, держи воровку!

По глазам Васи вижу выражение: «Ой, дура», а затем срываюсь с места, спеша к выходу.

— Жги ведьму! Жги ведьму! — орет толпа.

Не, не, не, на массовый суд мы не договаривались.

Уже почти настигаю выхода, как истошно вопит заместитель главного священника:

— Пантелей Пантелеич, вы очнулись! — народ тормозит, и я с ним, оборачиваясь к сцене. А там еще недавно почивший главный священник приподнимает дрожащую руку, застонав во внезапной тишине:

— Кагорчику мне… Бутыль.

Справочная информация*:

Чиргенори (цыг.) — звездочка

В местном отделении полиции так же уныло, как в болоте с кикиморами. Изолятор временного содержания для людей и нелюдей разделен на две секции: обычная камера и магически оснащенная. Судя по полустертым, едва светящимся рунам — еще пара лет, и можно будет выходить тюрьмы не напрягаясь. Впрочем, сейчас тоже можно сорвать хилую защиту. Полусонный охранник-перевертыш отчаянно зевает, демонстрируя небольшие клыки в человеческом обличии. Сонно моргая желтыми глазами с вертикальными зрачками, он оглядывается вокруг.