Но, как оказалось, Николас Маркес был парень не промах. В течение двух лет со дня его возвращения в Гуахиру у беззаботного юного бродяги родились два незаконнорожденных, или «побочных», как говорят в Колумбии, сына: в 1882 г. — Хосе Мария, в 1884 г. — Карлос Альберто[6]. Их матерью была эксцентричная незамужняя жительница Риоачи Альтаграсия Вальдебланкес, связанная родственными узами с одной влиятельной семьей из консерваторов. Она была намного старше Николаса. Мы не знаем, почему Николас не женился на ней. Оба его сына носили фамилию матери и, несмотря на то что сам Николас был ревностным либералом, оба выросли верными католиками и консерваторами, потому что до недавнего времени в Колумбии по традиции дети перенимали политические убеждения своих родителей, а сыновья Николаса воспитывались в семье матери. Соответственно в Тысячедневной войне они будут воевать против либералов, а значит, и против родного отца.

Буквально через год после появления на свет Карлоса Альберто, Николас в возрасте двадцати одною года женился на своей ровеснице Транкилине Игуаран Котес. Та родилась тоже в Риоаче 5 июля 1863 г. Транкилина была внебрачным ребенком, но ее фамилия состояла из фамилий двух семей, слывших самыми авторитетными консерваторами в регионе. Совершенно очевидно, что и Николас, и Транкилина были потомками европейцев, людей белой расы, и хотя Николас, неисправимый Казанова, волочился за женщинами всех цветов кожи, расовые различия явно или неявно всегда прослеживались в их отношениях со всеми, с кем им случалось иметь дело, — как у себя в доме, так и за его стенами. А по многим вопросам они попросту предпочитали не вдаваться в детали.

Итак, мы вступаем во мрак генеалогического лабиринта, столь знакомого читателям по самому известному роману Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». В той своей книге писатель всячески старается не помогать читателю напоминаниями о подробностях родовых взаимосвязей — обычно даются только имена, навязчиво передающиеся из поколения в поколение, — что в нашем восприятии является одной из завуалированных сложностей произведения, несомненно, отражающей смятение и страх, которые довелось испытать самому автору в детстве, когда он старался разобраться в истории своей семьи.

Возьмем, к примеру, Николаса. Он родился в законном браке, но воспитывали его не родители, а бабушка. Хотя это считалось в порядке вещей среди жителей удаленных от цивилизации поселений, полагавших, что спокойнее и надежнее жить большими семьями. Как уже было сказано, до того как Николасу исполнилось двадцать лет, он успел стать отцом двоих «побочных» сыновей. В этом тоже нет ничего необычного. В двадцать один год Николас женился на Транкилине, которая, как и Альтаграсия, принадлежала к более высокому сословию, чем он сам; правда, она была внебрачным ребенком, и это уравнивало ее с мужем. Ко всему прочему, она еще приходилась ему двоюродной сестрой, что довольно типично для Колумбии, и вообще это явление по сей день в Латинской Америке распространено больше, чем где бы то ни было, хотя, конечно, как и незаконнорожденность, оно до сих пор несет на себе печать позора. У Николаса и Транкилины была общая бабушка — Хуанита Эрнандес, прибывшая в Колумбию из Испании в 1820-х гг. Только Николас был сыном ее сына от законного брака, а Транкилина — потомком во втором поколении от ее внебрачной связи с креолом по имени Блас Игуаран, с которым у Хуаниты был роман уже после того, как она овдовела. Блас Игуаран был уроженцем Риоачи и на десять лет моложе Хуаниты. И вот случилось так, что ее внуки, Николас Маркес Мехиа и Транкилина Игуаран Котес, двоюродные брат и сестра, поженились в Риоаче. И хотя фамилии у них были разные, факт остается фактом: его отец и ее мать были единокровные брат и сестра, дети разудалой Хуаниты. Выходит, никогда не знаешь, кто достанется тебе в супруги. Такой грех был чреват проклятием или того хуже, чего особенно опасалась семья Буэндиа на протяжении всего романа «Сто лет одиночества», — у супругов мог родиться ребенок с поросячьим хвостиком, что привело бы к угасанию рода!

Естественно, тень кровосмесительства, неминуемо накрывающая брак, подобный тому, что заключили Николас и Транкилина, заставляет увидеть проблему незаконнорожденности в еще более мрачном свете. А у Николаса, уже после того как он женился, появилось еще много — может быть, десятки — побочных детей. Однако он жил в обществе убежденных католиков, где традиционно существовали и снобизм, и классовая иерархия, а низшим сословием считались чернокожие и индейцы (с которыми, разумеется, ни одна респектабельная семья не жаждала породниться, хотя в Колумбии фактически ни одна семья, даже самая уважаемая, не может похвастать чистотой своих кровных уз). Этот клубок из разных рас и сословий, где существует множество способов, чтобы стать незаконнорожденным, и только одна прямая и узкая, тропа, ведущая к подлинной респектабельности, и есть тот мир, в котором спустя годы будет воспитываться Гарсиа Маркес, приспосабливаясь к ханжеству и закавыкам окружающего его общества.

Вскоре после женитьбы на Транкилине Игуаран, Николас Маркес, как то было принято в патриархальном обществе, оставил беременную жену и несколько месяцев провел в Панаме, которая в то время была частью Колумбии. Там он работал вместе со своим дядей Хосе Мария Мехиа Видалем. Позднее в Панаме у него родился еще один внебрачный ребенок, Мария Грегория Руис, от красавицы Исабель Руис, которая, возможно, являлась подлинной любовью всей его жизни. Сразу же после того как в 1886 г. появился на свет его законнорожденный первенец, Хуан де Диос[7], Николас вернулся в Гуахиру. Кроме Хуана, у Николаса и Транкилины родились еще двое детей: в 1889 г. — Маргарита и в июле 1905 г., в Барранкасе, — Луиса Сантьяга. Хотя Луиса почти до самой своей смерти будет утверждать, что она тоже родилась в Риоаче, — как мы убедимся позже, ей было что скрывать. Ее супругом станет человек, тоже появившийся на свет вне брака. От него она родит законнорожденного сына по имени Габриэль Хосе Гарсиа Маркес. Неудивительно, что тема незаконнорожденности красной линией проходит через все творчество Маркеса, хотя писатель обыгрывает ее с юмором.

Побочные дети Николаса вовсе не погибли во время гражданской войны, как позже любимый внук полковника напишет об этом в своем романе (где их выведено целых семнадцать человек)[8]. Например, Сара Норьега, побочная дочь Николаса и Пачи Норьега (под этим именем стала известна и Сара), вышла замуж за Грегорио Бонилью и переехала жить в Фундасьон, расположенный рядом с Аракатакой (на поезде — следующая остановка). В 1993 г. ее внучка, Элида Норьега (с ней я познакомился в Барранкасе), была единственным человеком в городе, у которой еще оставалась одна из золотых рыбок работы Николаса Маркеса. Ана Риос, дочь Арсении Каррильо, в 1917 г. ставшая женой племянника Николаса (он был близким товарищем Эухенио Риоса, родственника Франсиски Симодосеа Мехиа, которая тоже жила в доме Николаса), говорила, что Сара была очень похожа на Луису: «Кожа бархатная, как лепесток, и невероятно душистая»[9]; она умерла в 1988 г. Эстебан Каррильо и Эльвира Каррильо, незаконнорожденные двойняшки, были детьми Сары Мануэлы Каррильо. Эльвира, любимая «тетя Па» Габито, сначала жила в доме Николаса в Аракатаке, но незадолго до смерти переехала в Картахену, где, по словам Аны Риос, ее «взяла к себе и помогла ей умереть» ее единокровная сестра, законнорожденная Луиса Сантьяга, которая была намного моложе Эльвиры. Николас Гомес был сыном Амелии Гомес и по сведениям еще одного человека, Урбано Солано. Как и Сара Норьега, он переехал жить в Фундасьон.