Но в покое его не оставили. Не прошло и двух минут, как рядом кто-то присел. Этот кто-то был в синей форме и фуражке. Он сказал, что он из Королевского общества защиты животных от жестокого обращения. Говорил он очень тихо и с пониманием, как все добрые люди, когда знают, что принесли плохие новости и сейчас тебя огорчат. Он сказал Патрику, что пришёл за щенками и теперь сам будет за ними ухаживать.

– Патрик, мы пристроим всех в хорошие руки. Договорились? – сказал он.

– У меня хорошие руки, – ответил Патрик. – Я ведь смогу взять себе одного щеночка, правда? – Он посмотрел на папу, который тоже стоял рядом. – Папа, можно? Можно?

Но папа ничего не говорил – ни да, ни нет. Смотрел в пол и молчал. Мама кусала губы. Она тоже не смотрела на Патрика. И тут Патрику впервые пришло в голову, что, может быть, ему и не разрешат взять Беста.

Тогда папа присел рядом с ним и обнял за плечи.

– Патрик, – начал он, – ведь мы уже это обсуждали, – можно ли завести собаку. Помнишь, что мы тогда сказали? Нельзя держать собаку в квартире. Мама с утра до вечера на работе. Сам знаешь. И я тоже. Это нехорошо по отношению к ней. Поэтому мы и завели Бульбульку, помнишь? Патрик, ты совершил отважный и добрый поступок. Мы с мамой гордимся тобой. Но взять кого-нибудь из этих щеночков – это попросту невозможно. Сам понимаешь. Ему нужно место, где играть, простор, чтобы бегать.

– Папа, у нас же рядом парк! – взмолился Патрик, и на глаза у него навернулись слёзы. – Папа, ну пожалуйста! Ну пожалуйста!

Он понимал, что надежды нет никакой, но не хотел сдаваться.

В результате его уговорила миссис Брайтуэлл, и то только потому, что Патрик не смел ей возражать. И никто не смел.

– Скажи-ка, Патрик… – Она говорила очень мягко, очень тихо, совсем не как обычно. – Ведь ты спас этих щенков не потому, что рассчитывал взять одного себе, верно?

– Не потому, – кивнул Патрик.

– Ну разумеется, – продолжала она. – Ты же не такой. Ты спас их, потому что они звали на помощь. Ты подарил им жизнь, и это настоящее чудо. Но теперь тебе надо отпустить их в большую жизнь. О них прекрасно позаботятся, даю тебе честное слово.

Тогда Патрик выскочил за дверь, потому что не смог сдержаться и расплакался. И побежал в туалет, как всегда, когда нужно было поплакать без посторонних глаз. Когда он вернулся, щенков и коробку уже унесли, а с ними ушёл и человек из Королевского общества.

Миссис Брайтуэлл разрешила Патрику не ходить сегодня на уроки – и то хлеб. Папа с мамой отвезли его домой на машине. По пути никто не произнёс ни слова. Патрик очень старался возненавидеть папу с мамой, но не получалось. Он не злился и даже не огорчался. Как будто у него не осталось вообще никаких чувств. Весь день Патрик пролежал в кровати лицом к стене. Ничего не ел – не хотелось. Приходила мама, пыталась его развеселить.

– Вот когда-нибудь будет у нас дом с хорошим садиком, – сказала она. – И тогда мы обязательно заведём собаку. Честное слово!

– Но это же будет не Бест, – отозвался Патрик.

Потом пришёл папа и сел на кровать. И попробовал найти другой подход.

– Думаю, за такой подвиг тебе полагается награда, – сказал он. – Давай завтра сходим на футбол. Играют местные команды. А сначала мы съедим пиццу – твою любимую, «маргариту». Что скажешь?

Патрик не сказал ничего.

– Тебе надо хорошенько выспаться, – продолжал папа. – Завтра тебе станет гораздо легче. Честное слово.

«Одни сплошные честные слова, – подумал Патрик. – Не к добру».

Весь вечер Патрику было слышно, как родители шепчутся внизу с таким жаром, что он разбирал каждое слово. Мама всё твердила, как ей хочется перебраться из квартиры в нормальный дом.

– Да ладно собака! – говорила она. – Патрику самому нужно место, чтобы играть на свежем воздухе! Как у всех детей! А мы с его рождения ютимся в этой квартирке!

– Хорошая квартира, – бурчал папа. – Мне здесь нравится.

– А, ну конечно, тогда всё прекрасно. Будем здесь жить до скончания века!

– Я не это имел в виду, ты же понимаешь!

Они не ссорились и даже не то чтобы спорили. Никаких повышенных тонов, но весь вечер они только об этом и говорили.

В конце концов Патрику надоело их слушать, и вообще он устал. Глаза у него слипались, но каждый раз Патрик ловил себя на том, что вспоминает события этого дня с начала до конца, самое хорошее и самое плохое. Было проще простого отдаться собственным мыслям, позволить им самим плыть куда вздумается. Патрику нравилось, куда они его уводят. Он представлял себе Беста взрослым грейхаундом, представлял, как пёс мчится по парку, а сам он несётся следом, как потом они валяются в траве на жарком солнышке, и Бест лежит рядом, растянувшись, и тычет лапой ему в руку, и нежно глядит на него большими карими глазами. На этом месте, с мечтой о том, как Бест смотрит на него, Патрик заснул, а когда проснулся, оказалось, что перед глазами у него совершенно та же картина. «Странно, – подумал Патрик. – Очень странно».

Бест по-прежнему лежал рядом с ним, только почему-то был совсем маленький, и лежали они не в парке на солнышке, и нос у Беста был мокрый и холодный. Патрик это узнал, потому что Бест вдруг потыкался носом ему в ухо, лизнул его, а потом забрался Патрику на грудь и вылизал ему ещё и нос. Только тут Патрик набрался храбрости подумать, что для мечты это слишком правдоподобно и что всё это взаправду – в самую взаправдашнюю правду! Патрик поднял голову. Рядом стояли мама с папой и улыбались ему, словно кошки, наевшиеся сливок. Внизу в кухне бубнило радио, свистел чайник и подгорали гренки. Да, это точно не сон. Это на самом деле! Да, на самом деле!

– Мама вчера позвонила в собачий приют, – рассказал папа, – а я с утра съездил туда и привёз щенка. Ну как, ты рад?

– Рад, – ответил Патрик.

– Очень-очень или немножко? – спросил папа.

– Очень-очень! – ответил Патрик.

– Кстати, Патрик, мы с папой вчера поговорили, – сказала мама, направляясь к двери, – и решили, что раз у нас теперь собака, нам нужно собраться с духом и осуществить задуманное.

– А что? – не понял Патрик.

– Переехать в нормальный дом с садиком. Давно пора.

И вот тут-то Патрик и рассмеялся – во многом потому, что Бест сидел у Патрика на груди и сопел ему в лицо, но в основном потому, что в жизни не был так счастлив.

Прямо с утра, не откладывая – была суббота, – они пошли в магазин и купили Бесту корзинку, большую, на вырост, и ярко-красный поводок, и мисочку, и корм, и ошейничек с бронзовой медалькой, где выгравировали его имя и свой телефон на случай, если Бест потеряется. Днём они поднялись на гору и через кованые ворота прошли в парк, и там Бест прямо заплясал и стал тянуть поводок. У скамейки на самой вершине Патрик с Бестом бросились бежать вниз по склону, к пруду, где до полусмерти перепугали уток, а потом обратно, вверх, через рощу к скамейке, где ждали мама с папой. Это было гораздо лучше любого футбола, велосипеда, скейта, лучше воздушных змеев, лучше, чем всё это, вместе взятое. А потом, выбившись из сил, они валялись в хрустких осенних листьях, и Бест смотрел Патрику в глаза точь-в-точь так, как ему мечталось, так что Патрику приходилось крепко зажмуриваться, а потом снова смотреть, чтобы убедиться, что всё это на самом деле.