– Такого я никак не ожидал! – потрясенно заметил Нойхофф. – Это же чистое самоубийство – впятером атаковать врукопашную целый батальон!

Однако вскоре нам на собственном опыте пришлось убедиться в том, что такие небольшие группы русских смертников представляли собой опасность, которую нельзя было недооценивать. Под командованием фанатичных советских комиссаров большинство из них наверняка не по своей воле осталось в тылу, после того как основные силы русских были обращены в бегство (были вынуждены отходить, чтобы не попасть в окружение. – Ред.). Теперь такие группы прятались среди стеблей высокой ржи, которая давала им отличное укрытие, и ждали лишь удобного случая, чтобы атаковать наши войска, находившиеся на марше. Мы никогда не знали, где и когда попадем под обстрел.

По мере того как поднималось солнце, становилось все жарче и жарче. Над марширующей колонной постоянно висело плотное облако мельчайшей дорожной пыли. Она покрывала буквально все: мундиры, оружие, лица и руки. В плотном облаке пыли солдаты и транспортные средства выглядели как привидения. Время от времени я смачивал губы водой из фляжки и был несказанно рад, когда прозвучал приказ на привал.

Был как раз полдень, и мы расположились на отдых в небольшой роще рядом с дорогой. Неожиданно с востока показались восемь русских бомбардировщиков, которые устремились к нашей колонне. Некоторое время они кружились над нами, чтобы выбрать лучшие цели. Однако на этот раз как нельзя вовремя появились наши «Мессершмитты». Истребители Ме-109 накинулись на русских, как ястребы на стаю голубей. Они атаковали со стороны солнца, пристраивались в хвост своей жертвы и открывали огонь из всех пушек. Закончив атаку, они снова набирали высоту, а затем, переведя машину в пике, опять атаковали противника. Так продолжалось до тех пор, пока русские бомбардировщики один за другим не были изрешечены пулями и снарядами. Сначала из одной вражеской машины вырвались языки яркого пламени, затем из второй, и, как два огромных факела, они устремились к земле. Я был поражен тем, как медленно они падали. У третьего бомбардировщика отвалилось крыло, и, свалившись в штопор, он устремился вниз. Словно два маленьких белых облачка, медленно снижаясь, по небу поплыли два парашюта. После воздушного боя, продолжавшегося не более десяти минут, последний вражеский бомбардировщик был уничтожен.

На мотоцикле примчался связной: оказалось, что один из сбитых русских бомбардировщиков рухнул прямо на нашу артиллерийскую колонну[5] и теперь там срочно ищут врача.

Вскочив на коня, я вместе с Петерманом галопом помчался в ту сторону, откуда к нам прибыл связной. Прибыв на место, я обнаружил, что пятнадцать артиллеристов уже мертвы. За живой изгородью из придорожных кустов лежало еще девять солдат с ожогами разной степени тяжести. У пятерых из них ожоги оказались такими тяжелыми, что я почти не надеялся на то, что они протянут более двух дней. Всех раненых можно было транспортировать только в лежачем положении, поэтому я отправил посыльного на мотоцикле за санитарной машиной, а сам тем временем занялся заполнением медицинских карт на раненых артиллеристов. Среди них оказался школьный учитель из Дуйсбурга, лесничий из Липперланда, находящегося в земле Северный Рейн – Вестфалия, слесарь из Эссена, шахтер из Хамборна, портной из Динслакена, кондуктор трамвая из Оснабрюка и трое студентов из Мюнстера.

В течение двух часов я работал не покладая рук, прежде чем сумел передать раненых на попечение других санитарных команд. Тем временем мы окончательно потеряли связь со своим батальоном, и никто не мог подсказать нам, где он теперь находился. Мы решили, что если будем двигаться в юго-восточном направлении, то обязательно выедем на дорогу, ведущую в Калварию, которая находилась на направлении главного удара нашей дивизии.

Надеясь существенно сократить путь, я вместе с Петерманом поскакал по проселочной дороге, ведущей на юго-восток. Однако, проскакав около километра, мы услышали шум сильного ружейно-пулеметного огня, и нам даже показалось, что пули просвистели прямо у нас над головой. Поскольку мы оба еще не имели достаточного боевого опыта, то никто из нас не мог с полной уверенностью сказать, с какого расстояния и откуда велся огонь и стреляли ли именно по нас. Но, с другой стороны, поблизости никого больше не было, кроме нас двоих. Поэтому на всякий случай мы быстренько укрылись за редкими кустами.

Впереди недалеко от того места, где мы спрятались, находился крестьянский хутор. Он представлялся нам вполне подходящим укрытием – если, конечно, не был занят русскими! К нашему величайшему облегчению, вскоре мы заметили у надворных построек немецких солдат под командованием капитана. Мы поскакали к ним, и я доложил капитану, что нас только что обстреляли со стороны ржаного поля.

– Ну что ж, вы не рассказали мне ничего нового! – спокойно заметил капитан. – Мы играем с иванами в эту игру с самого утра! Я получил задание со своей ротой прочесать эти поля и леса и зачистить их от русских стрелков. Мы уже бог знает сколько их подстрелили и около ста двадцати взяли в плен, но при этом я потерял нескольких своих лучших людей. Так что вам еще повезло, доктор!

– Дважды повезло! – в тон ему ответил я. – Сегодня утром мой батальон тоже был обстрелян русскими стрелками!

– Такое происходит повсюду в этой проклятой местности! – качая головой, поведал капитан. – При отходе эти мерзавцы сумели оборудовать множество полевых позиций на несжатых ржаных полях с большим запасом боеприпасов и теперь ждут, пока пройдут наши основные силы, чтобы потом обстреливать мелкие группы наших солдат или одиночных посыльных и связных. А видели бы вы, какой расовый состав у этих иванов! Я уже брал в плен татар и калмыков. Это так странно – сражаться здесь с подобными узкоглазыми «товарищами». Неужели здесь, у границ с Восточной Пруссией, они защищают свою родину? Уже почти начинаешь верить, что находишься где-нибудь в Китае!

Капитан указал мне верный путь к автодороге на Калварию.

– Не думаю, что этот сброд, прятавшийся в полях, доставит вам еще беспокойство! Я со своими бойцами хорошо зачистил этот район! – заметил он на прощание.

Однако на этот раз мы постоянно были начеку. Неожиданно я заметил, что неприятное чувство страха и неуверенности бесследно исчезло. Меня вдруг осенило, что не каждая пуля находит свою цель.

Мы поскакали галопом по несжатым полям к основной автостраде. По ней широким нескончаемым потоком двигались на восток солдаты, разнообразные транспортные средства и тяжелое вооружение. Среди этого скопления людей и машин мы заметили знакомое подразделение из обоза нашего батальона. Все более многочисленные группы русских пленных понуро брели мимо наших войск в противоположном направлении, направляясь в наш тыл. Вскоре я встретил командира нашей 10-й роты, высоченного, всеми обожаемого обер-лейтенанта Штольце. Он был в отличном расположении духа, так как только что успешно выполнил полученное задание – прорваться напрямик через поля, в которых было полно засевших русских стрелков, к главной автодороге и там присоединиться к остальным подразделениям батальона.