На палисадниках в отдельных частях города выросла удивительная трава с жесткими, как иглы дикобраза, стеблями. Трава росла буйно и беспокойно, вытесняя другие чахлые виды растительности, выдавливая вверх деревья, вспучивая и разрыхляя асфальт, протыкая покрышки автомобильных шин и парализуя транспорт во многих районах. На Лесном проспекте неожиданно сломалось пополам здание очень солидной конторы, образовав гигантские трещины, подрывающие деятельность важнейших служб, занятых противодействием и борьбой с утечкой информации. Перелом произошел вследствие поднятия центральной части фасада здания из-за вспучивания почвы под фундаментом. При вскрытии фундамента под ним было обнаружено семейство необычных, до метра в диаметре, очень прочных грибов. Грибницу уничтожить не удалось, и здание, готовое превратиться в руины, пришлось бросить. Какой-то человек под покровом ночи тайно откопал один гриб, в рюкзаке принес домой, отрезал кусок, пожарил его и, употребив с водочкой, нашел его вкус недурственным. По прошествии некоторого времени после потребления грибного продукта с этим человеком случились большие изменения. Он стал задумчив, медлителен, почти не реагировал на окружающих и впал в какую-то неподвижную окаменелость. Что бы ни спрашивали, от него не могли добиться никакого ответа, а если просили подписать какую-нибудь бумагу и всовывали ему в пальцы ручку, он столь медленно вел свою подпись, что дождаться окончания написания больше одной-двух букв никто не мог. На лице его застыло выражение постоянного одеревеневшего удивления. Когда подписанную бумагу и ручку убирали, он долго смотрел на свою руку, пытаясь сообразить, что же случилось и куда все это подевалось. Видимо, время для него с каждым днем шло все медленней и медленней, пока и вовсе не остановилось, окружающих он теперь совсем не замечал, и, наверное, ему суждено было увидеть далекие грядущие века, явив собой пример чрезвычайно поучительный и, возможно, даже полезный, если б им заинтересовались и взяли его под охрану отцы города и медицинские ведомства. Но это был столь мелкий эпизод на фоне всего происходящего, что им вообще никто не заинтересовался.

А изменения и новости поступали со всех сторон.

Какой-то гигантский вьюн обвил телевышку, и передачи прекратились. Бригада верхолазов, вознамерившихся очистить вышку от зловредного растения, была опутана щупальцами и съедена его хищными цветами. Вьюн развивался и превратил башню в гигантский зеленый кокон, башня рухнула, телестудия была ликвидирована, а штат упразднен.

По неизвестным причинам была прервана радиосвязь, а газеты с привычно убогими сообщениями стали приходить с большими перебоями. По дорогам вместе с машинами перемещались большие стада и стаи животных: антилопы, гепарды, собаки. Они двигались быстро, сосредоточенно и по-деловому. При заторах и на перекрестках обходили автомашины или, пользуясь своей маневренностью, перебирались через кузовы, кабины и капоты. Звери не трогали людей, но и не позволяли фамильярничать с собой. Их образ жизни и цели миграций оставались загадкой.

Нельзя сказать, что жизнь стала разрушаться. В эти годы были особенно хорошие урожаи овощей, фруктов, повысилось качество молочных, хлебных и других продуктов. В изобилии родился лен и хлопок. Уменьшилось только количество мяса. Животные покидали пастбища, уходили в глухие места, и собаки, возможно, помогали им в этом. Козлы-забойщики саботировали свою подлую деятельность на мясокомбинатах, и забой животных стал довольно проблемным.

Похоже было на то, что мать-природа развернула планомерную и обширную деятельность по пересмотру того, какие свои милости оставить человеку, какие – отобрать. Домашние животные по-прежнему сохраняли лояльность к своим хозяевам, но, судя по всему, год от года возрастало их критическое отношение к своим владельцам, и, видимо, у животных появилась своя, достаточно серьезная жизнь. Они собирались на молчаливые сходки, долго сидели и, возможно, о чем-то мысленно разговаривали, после чего расходились с большим удовлетворением от всего происшедшего. Дворовые собаки перестали лаять на прохожих и гоняться за машинами и мотоциклами.

Известен эпизод, случившийся в одном из черноморских городов и наблюдавшийся многими его жителями, отдыхавшими в это время на вечерних пляжах. Большая стая собак выплыла на гряду удаленных от берега скал, вблизи которых их поджидала группа дельфинов. Животные долго рассматривали друг друга. Собаки возбужденно повизгивали и слушали тихий свист дельфинов. Неизвестно, о чем они могли договариваться, однако в Черном море стали наблюдаться случаи, когда дельфины уводили плотные косяки рыбы прямо из-под носа рыбаков.

В течение недели проросли и зацвели шпалы вдоль всей линии Октябрьской железной дороги. Поезда остановились. Обсуждался вопрос, что легче – очистить бойкие шпалы, уже пустившие корни, или полностью их заменить. Были опасения, что будет, если то же произойдет и на других линиях. К счастью, многие необычные явления, проявившиеся в те годы, носили скорее локальный характер.

В морях, реках, в воздухе и на земле происходило что-то важное. Люди впервые почувствовали себя не самыми главными, не у дел, что-то очень серьезное решалось без их участия. Чистые и сильные духом собирались и уходили из городов и деревень. Никто не знал, какая судьба их ждет. Малодушные жили в привычном ритме, закрывали на все глаза и заглушали чувство обездоленности привычными способами.

В то время я жил как во сне. Мне часто казалось, что все это видения, миражи, и можно управлять ими по собственному желанию. Однажды, когда было особенно грустно, в ярко-голубом небе я увидел ослепительно белого лебедя. Он медленно плыл, взмахивая крыльями и перебирая четырьмя громадными пушистыми белыми львиными лапами; наблюдая его, я одновременно ощущал, что он – это я, и дух захватывало от высоты. Обычно близорукий, я будто бы прозрел, незамысловатые городские перспективы виделись с необычной ясностью и своей неестественной яркостью напоминали журнальные фотографии. Воздух словно выкачали, и штукатурка удаленных зданий различалась так же четко, как складки кожи на собственных руках.

Мимо прошел автобус, громыхнув на ухабе и выпустив желтое облако. На асфальте осел влажный ядовитый след от его выхлопа. Улицы были пусты. Город вымер, не было ни людей, ни животных, ни машин. Тишину нарушало только шуршание одинокого удаляющегося автобуса. Неподалеку от большой площади я встретил первого прохожего – калеку, бодро прыгающего на костылях. Меня поразило его лицо. Это было лицо знакомого, но изменившееся таким образом, что эти изменения невозможно было почувствовать, и в то же время определенно ощущалось, что это лицо другого человека. По спине пробежали мурашки – казалось, что кто-то чужой надел на себя маску лица знакомого мне человека. Я остановился перед калекой, намереваясь спросить, что с ним случилось и куда подевались его ноги. Тот, чувствуя мое замешательство, угрюмо осмотрел меня и, насмешливо бросив: «Что? На кого-то похож?», уверенно застучал костылями и двинулся дальше.

С площади доносился топот толпы. Все спешили куда-то с напряженными лицами. Дети, взрослые и старики… Наталкивались друг на друга, бежали в разных направлениях. Потоки людей наводнили всю площадь, и отдельные попавшие туда автомобили, брошенные своими хозяевами, помятые, с выбитыми стеклами, захлестываемые ползущими, бегущими, переползающими через них существами, теряющими уже человеческий облик, напоминали трупы больших животных, плавающие в пене и сутолоке морских волн. Люди с размаху налетали на стены, давили водосточные трубы, разбивали витрины и собственные носы и лбы, с плачем и стонами опускались на землю. Окна домов, выходящие на площадь, были открыты, у окон сидели люди, миролюбиво разглядывая и неторопливо обсуждая разворачивающиеся события.