– Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Не думал я, что вырастил уголовника.

– Пап…

– Заткнись.

– Они сами были виноваты, – трое уродов возомнили себя героями и попросили прикурить не у того. Вот и прикурили…

– Сами… Кто сильней, на том и ответственности больше. Ты их видел вообще? А себя в зеркало видел? Что ты мне тут оправдание себе ищешь. Ты мне что обещал? Никаких драк.

– Я обещал в школе не драться, а про район ничего не обещал.

– Вот оно как…. Ну так что? Мне сухари для тебя сушить? Вдруг завтра кого ещё изобьёшь. Или, может, вообще удар не рассчитаешь и уже по 105 статье пойдешь? А?

– Пап, я всё решу, обещаю. Не будет никакой статьи.

– Решит он. Решил уже один раз, а мне расхлебывать пришлось. Не смей соваться больше к ним. Сергей всё утряс. Сходишь, отблагодаришь его, – дядя Серёжа был старым другом отца, служил в органах уже много лет.

– Как?

– А уж как он придумает, так и отблагодаришь. У Сереги фантазия хорошая, и опыт в перевоспитании всяких утырков большой. А решишь откосить, фертиль какой выкинешь, на порог не пущу. Понял?

– Понял.

После этой истории Денис полностью ушёл в подготовку к экзаменам для поступления в ВУЗ.

Спустя три месяца.

Денис сидел на крыльце и, опустив голову, о чём-то размышлял. Отец вышел из дома и бросил взгляд на сына.

– Ты чего такой кислый?

– На бюджет не поступил. Предложили поступить на платной основе.

– Не расстраивайся. Не все с первого раза в ВУЗ попадают. Давай в техникум сначала поступишь. А там после него на высшее уже…

– Не хочу.

– Денис, иногда надо выключать свой максимализм. Я в твоём возрасте тоже был «горячим», жил по принципу: всё или ничего. Но жизнь штука такая, не всегда получается так, как мы хотим. Иногда легче обойти гору, чем карабкаться к верху.

– В армию пойду, а потом ещё раз пробовать поступать буду.

– Сын, после армии может уже и не захочется учиться.

– Захочется, не переживай.

***

Армия.

По распределению я попал в военную часть соседнего города для прохождения срочной службы. И вот в один из дней нам дали увольнительную, и мы разбежались по городу, словно тараканы. Кто-то рванул домой, кто-то к девушке, кто-то к друзьям и родным, а я решил прогуляться. Уже год тут проходил службу, а города не видел совсем. Набережная, скверы, уютное кафе. Перед возвращением в часть решил пройтись по центральному парку.

Бродил по аллеям, рассматривая представления уличных артистов, пока мой взгляд не зацепился за одну из женщин. Она стояла у киоска с сахарной ватой. Чем она привлекла моё внимание, сразу так и не понял. С виду обычная женщина, примерно 38-40 лет, в компании девочки лет 9-10. Женщина обернулась, и я с ещё большим интересом начал её рассматривать, присев на скамейку. Она показалась мне знакомой. Очень знакомой. Когда женщина подошла ближе, и я услышал её голос, не осталось даже сомнений в том, кем она являлась. Это была моя мать. Ухожена, красива и, судя по всему, счастлива.

– Здравствуй, мама! – громко произнёс я, вставая со своего места, когда она проходила мимо. Женщина обернулась и, встретившись с моим взглядом, замерла на месте, хлопая без остановки ресницами и на глазах бледнея. Она поняла, кто я.

– Мам, кто это? Мам, пошли нас папа ждет. Мам… – девочка трясла её за руку, а она всё смотрела на меня, не сказав не слова.

– Неплохо устроилась. Я рад.

– Вы обознались, молодой человек, – сглотнув, она выдавила из себя и отвела взгляд.

– Ну, извините меня, Людмила Георгиевна. Вы правы, я обознался. Моя мать умерла, – проговорил я ей вслед, наблюдая, как она, сжав руку дочери, удалялась к выходу из парка.

Уже в казарме после отбоя, лежа в кровати, я думал о том, как мог отец её простить. Как? Сколько надо иметь внутренней силы, сколько долбаного великодушия, чтобы простить эту с*ку? Я не мог её простить, как не пытался. Чтобы простить человека, надо хоть немного понимать его поступки, понимать, что двигало человеком, когда он совершал то или иное действие. А я не понимал. Не понимал, как можно, глядя в глаза, сказать собственному ребенку, что он обознался. Я бы так не смог! Не смог и всё! И простить её я не мог, сколько бы отец не просил, чем бы ни аргументировал свои просьбы. Не мог я простить….

После армии меня закрутило в таком вихре событий, что иногда голова кругом шла. Сначала друзья из армии встретили так, что три дня отмечали. Потом в институт поступил: девчонки, сессии, гулянки, сдача хвостов. Ещё и на работу устроился охранником. На одну стипендию не проживёшь, а у отца на шее сидеть как-то стыдно уже.

Из своей группы больше всего общение складывалось лишь с Фроловым да Генкой Козловым. Они тоже уже отслужили в армии, и, наверное, благодаря этому мы быстро нашли общий язык и общие темы. Генка жил, как и я, в общаге, а вот у Димки была своя квартира. Родители постарались. Несмотря на довольно обеспеченную семью, Фролов был простым в общении, без закидонов. Также, как и я, не хотел зависеть от родителей и подрабатывал вечерами в какой- то конторе.

На одной из студенческих вечеринок, точнее сказать попойки, я увидел её: красивую, улыбчивую, яркую.

– Что это за девушка в жёлтом платье? – обратился я к Димке, который сидел рядом и тискал Инну, нашу однокурсницу.

– Светка, она не из нашей группы. Тут некоторые личности припёрлись так, под шумок, – не отрываясь от своего занятия, бросил мне Фролов.

– Она с маркетинга, – вмешалась в разговор Инна.

– Ты с ней знакома?

– Нет, соседка по комнате с ней дружит.

– Ясно, – я отхлебнул из банки пиво и, откинувшись на спинку дивана, стал следить за девушкой. Она общалась с подругой и попутно флиртовала с каким-то дрищом, который стоял рядом и капал слюной на пол, заглядывая в вырез её платья. Тем вечером я не заметил, как она ушла. Янка отвлекла, плюхнувшись мне на колени и представив моему взгляду свой третий размер. Именно эта часть Яны умела отвлекать кого угодно и от чего угодно.

Следующая наша встреча с ней состоялась спустя два дня. Я возвращался с работы под утро, а она сидела на скамейке у входа в общежитие. Короткое платье явно её не согревало, девушка дрожала, как осиновый лист.

– Привет, красавица! Что сидишь, скучаешь? – спросил я, закуривая и приглядываясь к девушке.

– Петрович не пускает. Сказал, двери откроет только в шесть утра, как положено. Вот жду.

– Пошли, проведу.

– Не пустит этот старый козёл.

– Меня пустит, пошли, – девушка встала со скамейки. Я выбросил сигарету в урну, и мы подошли к двери. – Петрович, открывай! – крикнул я, постучав в окно.