— Высокие технологии и низкие моральные принципы, — важно поддакнул Саша. — Киберпанк — отстой. Стимпанк спасет мир.

— Вперед! — завопили в дверях. — Назад!

В комнату ввалился Пушкин. Опираясь о пол рукам и ногами, он полз, сильно извиваясь, словно был ящерицей.

— Доисторическое время! — прорычал он. — Я стегозавр!

Следом за ним показался Стив. Спокойный, уравновешенный Стив прыгал на корточках, сильно вытянув шею и выпятив глаза.

— А я мар-р-разух!

Дальше шел один из братьев. Он двигался на полусогнутых ногах, сильно склонившись вперед.

— Тиранозавр, — представился он.

— А я, — писклявым голосом произнес Ежик, — маленький, но симпатичный динозаврик — эораптор.

С этими словами он упал на спину и поболтал в воздухе ногами.

— Тогда, — накинулся на него один из братьев, — я тебя съем.

Ева подобрала под себя ноги, чтобы «динозавры» ее не затоптали.

— Вы со временем не ошиблись? — проворчала она.

— Не мешай им! — попросил Саша. — Машина времени еще не настроена.

Ежик весьма бодро скинул с себя солнечного бога, но тут на помощь тиранозавру подоспел брат. Возня пошла всерьез. Пушкин сопел, отдирая от воротника рубашки цепкие пальцы одного из радиогениев.

— Ура! — запрыгала на диване Маша. — Машина времени работает! Она перенесла вас из мезозоя в Средние века! Даешь войну Алой и Белой розы!

— Даешь! — вскочил на ноги солнечный бог. — Я вызываю вас на бой!

И метнул в Стива тапкой.

— Драться будем на половниках! — хрипел Пушкин, придавленный к полу соперником.

— Ну что вы возитесь, как младенцы! — не выдержала Ева.

Ее не услышали.

Увлеченные очередным перемещением, мальчишки вооружались. Предусмотрительный Пушкин наматывал вокруг себя плед, из подмышки у него падала подушка. Один из братьев азартно стучал подошвами тапочек, хлопки получались звонкие, как выстрелы.

— Отправь их уже в какое-нибудь другое место, — взмолилась Ева. Вид здоровых парней, увлеченно играющих в детскую игру, расстраивал.

— Сходимся! — кинула перед мальчишками мятый платок Маша.

— Убью! — ринулся в бой Стив.

Они сшиблись. Пушкин тут же оказался на полу.

— Я звоню, звоню, а вы не открываете, — недовольно протянули из коридора.

— Скачок во времени! — гаркнул кто-то. — Джек-Потрошитель на улицах Лондона!

Дерущиеся в комнате тут же отпустили друг друга и ринулись в коридор.

— Какой Потрошитель? — вопил перепуганный Левшин. — Я масло принес!

— Никакой пощады маньякам! — подзуживал голос из-за двери. Снова раздались звуки, похожие на выстрелы. И тут же погас свет.

— Дверь! Дверь откройте! — заорал Стив, вваливаясь в комнату. За стеной что-то упало, и стало светло.

Прямо в уличных ботинках вошел Левшин, за его спиной безуспешно пряталась пухлая Катрин. Левшин прикрывался пакетом с продуктами, как щитом, и орал:

— Масло хотели! Я принес масло!

— Новый скачок! — крикнули из коридора.

— А у вас весело!

На пороге комнаты стоял сухощавый мужчина и широко улыбался. Улыбка резала его острое лицо пополам.

С приходом Левшина сумасшествие усилилось. Узнав, что он на полном серьезе намеревался использовать подсолнечное масло в «машине времени», фантазия братьев понеслась вперед. Ра махал рамой, задевая проводками и пружинками стены и людей, требовал совершенствования техники. Он был шумный и быстрый. Его брат больше наблюдал и слабо улыбался. В руках он постоянно вертел пружинки или проводочки, от этого кончики пальцев у него были черными.

Перезагрузка машины времени произошла стремительно. Проводов стало больше. Был подсоединен таймер с батарейками, недовольно потрескивая, загоралась лампочка. Левшин, лохматый неуклюжий Левшин в своем нелепом свитере и мешковатых вельветовых штанах, первым был отправлен в прошлое. Прилипчивая Катрин цеплялась за его рукав, он беспомощно ее стряхивал, но свитер, этот дурацкий оттянутый свитер, оставался в жадных коготках. Судя по тому, как Левшин завис, он не понял, куда переместился. Сказал бы, что это темные улицы Лондона, а он Джек-Потрошитель, Катрин бы от него сразу отстала.

— Мальчишки, им бы играть, играть.

Появившийся следом за Левшиным мужчина оказался отцом Ежика. Приходящим отцом. Он давно не жил в семье, но регулярно навещал сына, что вызывало у Ежика то приступы раздражения, то гордости: отец был шишкой в крупной компании, весьма состоятельным человеком. Как он ухитрился прийти на вечеринку, никто не понял.

— Позвонил. Просто позвонил, — извиняющимся тоном произносил он.

Ежик отцу как будто обрадовался. Обнял, похлопал по плечам, но тут же отошел.

— Александр Николаевич! — представился мужчина.

— О! — тут же вынырнул из небытия Пушкин. — А я Александр Сергеевич.

— Пушкин? — пошутил отец.

— Ну, знаете, — приосанился Пушкин. — Не все Александры — Пушкины. Не каждому, понимаете ли, дано.

— Его фамилия Сидорчук! И не надо его звать Пушкиным, — грубо вклинился в разговор Ежик.

— Хорошо, не буду, — легко согласился отец и весело оглядел собравшихся. — А я вас знаю, — задержал он взгляд цепких холодных глаз на Еве. — Вы вместе с Антоном в школе учились. Да ведь, учились?

— Давно, — опешила Ева. Это было много-много лет назад, на машине времени не доехать.

— Вы — Ева. А по отчеству? — изогнулся в поклоне отец.

— Павловна, — от происходящего макабра по телу пробегали мурашки.

— Да… — протянул отец, оглядываясь. — Вот так вот, Ева Павловна… Вот так вот…

Он пересек комнату, мельком глянул на экран компьютера и легко сел на подоконник. С ногами. Закинул их, сломав в острых коленях. И улыбнулся.

— Я не скоро, — проявился Ежик.

— Да я понял, понял… занимайся, — щедро разрешил Александр Николаевич.

Ева заметила, что, не отрываясь, смотрит на мужчину, и потупилась. Она его помнила. Отец Антона пару раз появлялся в школе. Всегда приносил огромные букеты учительнице. Что-то организовывал.

— Вот так вот… да… — вздохнул Александр Николаевич. — И ничего с этим не поделаешь.

«С чем не поделаешь?» — мысленно спросила Ева. Говорить вслух с этим странным человеком не хотелось. Чего она боялась? Мирный дядька, сидит, поддакивает. Александр Николаевич бросил холодный взгляд на Еву и улыбнулся острой, резкой улыбкой.