Джорджо протянул руку к чилиму и второй раз глубоко затянулся. На него снова накатилась волна счастья. Через некоторое время он впал в оцепенение, и в ушах все громче и настойчивей зазвучали ритмы его любимого тяжелого рока.

Пересилив себя, он медленно поднялся с пола и вежливо произнес непослушным языком:

– Спасибо за травку. Увидимся вечером.

– Не забудь про должок, – напомнил Филиппо, – чтобы тридцать тысяч вернул, понял?

– Послушай, – заискивающе сказал Джорджо, – если я пообещаю никогда больше не брать у тебя денег, ты простишь мне долг?

– И не подумаю, – отрезал Филиппо.

– Но у тебя полно денег, дались тебе эти тридцать тысяч лир?

– Дело не в деньгах, а в принципе.

– Принципы – тоже дерьмо, – медленно, старательно выговаривая слова, сказал Джорджо.

– Твои принципы, может, и дерьмо, а мои – нет, – ответил Филиппо. – Мои принципы для меня священны, заруби это себе на носу! И пожалеешь, если не будешь уважать их!

Джорджо знал, что Филиппо слов на ветер не бросает: если уж пригрозит, то угрозу свою обязательно выполнит. Медленно идя по опустевшему коридору, он думал о своем безвыходном положении.

Перемена давно закончилась, все в классе уже были на своих местах. Джорджо надеялся проскользнуть незамеченным, но учительница литературы по фамилии Каццанига, повернувшись к нему, строго спросила:

– Может быть, ты, Ровелли, пойдешь отвечать?

– Простите, – ответил Джорджо, – но сегодня я не готов.

– Тебе не кажется, что ты позоришь свою фамилию? Отец у тебя – журналист, мать – писательница, оба культурные, образованные люди, а ты? Посмотри, сколько ошибок в твоей последней контрольной! – И она помахала у него перед носом листком, испещренным красными пометками. – Ты делаешь грубейшие грамматические ошибки, Джорджо! Постыдись, третьеклассник, и тот бы написал лучше!

Джорджо взял листок с контрольной и сел, не замечая насмешливых взглядов одноклассников. Его одурманенное сознание завертелось в черном водовороте, все глубже и глубже затягивая его в бездну одиночества. Отделенный от мира непроницаемой стеной, он не слышал больше насмешек товарищей и учительских нотаций, ему не было дела до вечно озабоченной матери, не в меру веселого отца, выдержанного, невозмутимого Гермеса.

Но одна мысль продолжала мучить его, и мысль эта была о деньгах. Надо поскорей вернуть долг Филиппо Корсико и еще купить травки, ведь травка – самое лучшее, что есть на свете.

Сначала повеяло знакомым одеколоном, потом Джулия почувствовала нежное прикосновение губ к своему лбу. Ужасно не хотелось просыпаться, и она, покрепче зажмурившись, зарылась головой в подушку.

– Доброе утро, Джулия. Я ухожу, – точно издалека донесся шепот Гермеса. Пуховая подушка закрывала уши, и голос казался далеким и нереальным, будто из другого мира.

– Сколько времени? – пробормотала она.

– Половина восьмого, можешь еще поспать, – ответил Гермес. – Я бы сам с удовольствием повалялся лишний часок.

Джулия услышала горестный вздох.

– Зачем же ты тогда поднялся в такую рань? – не открывая глаз, спросила Джулия.

– Ты же знаешь, мне надо в клинику. С самого утра операции, причем, как назло, сложные. Даже не знаю, когда освобожусь.

Накануне они были в театре, потом ужинали в ресторане с друзьями, а когда поздно вечером Гермес проводил ее домой, она предложила ему остаться.

Летом писательница Джулия де Бласко и известный хирург Гермес Корсини объявили о своей помолвке и намеревались пожениться через несколько месяцев. Им казалось, что называться женихом и невестой в их возрасте нелепо, и они часто иронизировали по этому поводу.

Гермесу было сорок шесть лет, Джулии – сорок один. Они полюбили друг друга в ранней юности, но так получилось, жизнь надолго развела их в разные стороны. Случайно встретившись после двадцатипятилетней разлуки, оба поняли: это – судьба, и оставшиеся годы они должны прожить вместе.

– Настоящая невеста встала бы пораньше и приготовила завтрак, – сонным голосом сказала Джулия. – У тебя еще есть время подумать, правильно ли ты выбрал себе спутницу жизни.

Утренний свет, проникая через неплотно закрытые шторы, скупо освещал оклеенную светлыми обоями стену, на которой висело большое старинное распятие. В старом дереве давно поселился жук-точильщик, напоминавший время от времени о своем существовании. Под распятием висели миниатюры прошлого века с изображениями католических святых в одинаковых золоченых рамках. По обеим сторонам кровати стояли на тумбочках две фарфоровые лампы с розовыми абажурами.

Джулия вынула из-под одеяла руку и притянула Гермеса к себе.

– Боюсь, из меня никогда не получится образцовая жена, – прошептала она.

– А как ведут себя образцовые жены? – с улыбкой спросил Гермес.

– Они по утрам варят своим мужьям кофе и провожают на работу.

– Ну, для этого есть Амбра, тем более что у нее кофе получается вкуснее, чем у тебя.

– А мне что же тогда делать?

– Спать вдоволь, – не переставая улыбаться, ответил Гермес. – Как твой лечащий врач, я не разрешаю тебе вставать раньше половины десятого.

Девять месяцев назад Гермес сделал Джулии операцию, удалив ей опухоль молочной железы. После проведенного курса лучевой терапии Джулия стала быстрее уставать, медленнее работать.

– Хорошо, профессор Корсини, я буду следовать вашим рекомендациям, а за это поцелуйте меня, пожалуйста.

Гермес наклонился и поцеловал Джулию. Это был целомудренный поцелуй, полный нежности и бережной ласки. Джулии вдруг показалось, что время вернулось вспять, и она снова пятнадцатилетняя девочка, которую в первый раз в жизни поцеловал юноша, красивый, как греческий бог. Юношу зовут Гермес, он этим летом блестяще сдал экзамены на аттестат зрелости и готовится поступать в университет, а к ним пришел холодным воскресным утром, чтобы по просьбе отца срубить в саду засохшее дерево.

– Sorry.

Голос сына вернул ее из прошлого, и она открыла глаза. Джорджо, единственный сын Джулии и ее первого мужа, журналиста Лео Ровелли, увидев нежную сцену, застыл на пороге спальни.

– Доброе утро, Джорджо, – радостно улыбнувшись, сказала Джулия и приподнялась с подушки, но мальчик резко повернулся к ней спиной и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Что это с ним? – удивленно спросил Гермес.

– Он не ожидал увидеть тебя в моей спальне, – объяснила Джулия.

– Пора бы ему привыкнуть, тем более что мы с ним до сих пор неплохо ладили, – несколько растерянно заметил Гермес.