Тут вернулся Стежень.

– Он, стервец! Был внутри, точно!

– Кто, леший? – рассеянно спросил Дмитрий.

– Почти.

– Чудеса,– пробормотал Грошний, не сводя глаз с топора.– Лешие уже машины угоняют.

– Я найду его, Димон! – решительно заявил Стежень.– Должен найти!

– А на кой? – Грошний ласково, словно живое существо, оглаживал лезвие.– Нечисть нынче в Красной книге. Негуманно, Глебушка.

– Дурак ты,– резко сказал Стежень.– А я его сделаю!

Грошний посмотрел на друга удивленно: давненько он не видел Стежня в таком возбуждении.

– Ладно,– согласился.– Ты его сделаешь. Или он – тебя.

– Хрен! – Стежень сгреб друга за отвороты куртки.– Я! Я сделаю! Я, дорогой мой, чемпион! Понял, мануал херов?

Грошний даже не пытался высвободиться, только хмыкнул и похлопал Дмитрия по широкой спине.

– Да,– сказал он.– Я мануал. А ты был чемпион. Теперь ты просто оборзевший знахарь.

Стежень засмеялся и отпустил куртку, вытащил из кармана пистолет:

– На, забирай свою красивую игрушку.

– Нравится? – спросил Грошний.– Триста баков. Махну на твой топорик.

– Не могу,– покачал головой Стежень.– Память дедова. Что, приглянулся? Заточку годами держит.– Поглядел на друга: – Ты что, всерьез? Про триста баков?

– Абсолютно,– подтвердил Грошний. И добавил слегка разочарованно: – Твоя-то игрушка подороже тянет. Ею дрова рубить – все равно что в шелковом кимоно нужник чистить.

– Топор – он и есть топор, разве нет?

– Голова! – сказал Грошний.– Суфий. Глянь-ка сюда. Видишь, углы сточены? Раньше полумесяц был. Смекаешь?

– Оружие, что ли?

– Махатма,– усмехнулся Дмитрий.– Мудрец ты наш сионский. Конечно оружие. Боевой топор. Вот здесь – следы клейма. И еще какие-то буквы. Стерлось все, но, думаю, в лаборатории восстановить можно.

Стежень с уважением поглядел на топор.

– И сколько же ему лет? – спросил он.

– Не меньше пятисот,– авторитетно заявил Грошний.– А скорее всего – значительно больше.

– Крепко,– произнес Стежень.– Топорище дед сам точил,– добавил он.

– Хорошее топорище,– вежливо согласился Грошний. И, ухмыльнувшись: – Лешего твоего будем искать или как? Осина-то здесь растет?

– Поостри,– буркнул Стежень, мгновенно помрачнев.– Нет здесь осины. Сосняк.

Дмитрий обхватил его длинной ручищей, стиснул:

– Хвост трубой, чемпион! Бойцы мы или нет?

Стежень смущенно хмыкнул.

– Ладно,– сказал.– Пошли.

* * *

Ратный, буланой масти жеребец захрапел и попятился. Всадник, рыжеволосый витязь, ловко нахлобучил на голову стальной шишак с бармицей, оставлявший открытым гладкое юное лицо, покосился на ближнего спутника, пегобородого мужика на мохноногой большеухой коняге.

– Лошади чуют, господин, дальше не пойдут,– сказал пегобородый и неловко соскочил на землю.– Вели челяди быть здесь.

Витязь скривил тронутую светлым пушком губу… Но смолчал. Привстав на стременах, он обернулся, махнул дружине рукой в латной рукавице: спешиться, ждать. Затем толкнул каблуками жеребца. Тот неохотно двинул вперед. Время от времени конь встряхивал головой, словно отгоняя слепня. Пегобородый, прихрамывая, трусил рядом, держась за стремя.

– Колдун,– бросил всадник,– далеко еще?

– Тут он, душегубец.– Речь пегобородого стала невнятной, дышал он с трудом.

– А вправду говорят: его ни меч, ни стрела не берут? – В звонком голосе витязя не было страха, только любопытство.

– Говорят, господин.

– А ты что скажешь?

Жеребец с мелкой рыси перешел на шаг. Всадник не стал его понукать.

– Колдун!

– Да, господин?

– Я тебя спросил!

– Против нелюди особое оружие надобно… С наговором особым… – неохотно отвечал пегобородый. И замолчал. Но чувствовалось – сказал не все.

– Говори! – повелительно крикнул витязь.

– Да и того мало,– совсем тихо пробормотал пегобородый.– Все одно человеку с ним не совладать, ежели… ежели жертвы не будет.

– Язычник,– брезгливо процедил всадник. И добавил громче:

– А жертва, стало быть, ты?

Пегобородый смолчал.

– Или я?

– Ты, господин,– чуть слышно согласился колдун.– Вернемся?

– Не шути, смерд! – звонко и грозно крикнул витязь.– Я страха не знаю! Зато знаю вот его!

Витязь намотал повод на луку, вытянул из ножен длинный узкий меч, перехватил удобно, двумя руками.

– Вот,– произнес он уже спокойнее.– Гляди, колдун! Досель кто его пробовал – за добавкой не приходил!

– Тише, господин! – зашипел на него пегобородый, хватая жеребца под уздцы.– Злодей рядышком!

И вдруг взвизгнул:

– Вот он!

* * *

– Стой,– прошептал Стежень.– Там кто-то лежит…

– Где? А, вижу! – Грошний рванулся вперед, но Глеб успел схватить его за плечо:

– С-стой! Этот гад где-то близко!

– Ты что, не видишь? Баба там! – яростно прошептал Дмитрий.– Трахнул ее кто-то. Или похуже! Может, она помрет, пока мы тут…

– Уже! – отрезал Стежень.

– Что – уже?

– Мертва.

– Ты о…

Глеб ткнул Грошнего в грудь, и тот осекся – перехватило дыхание.

– Тих-хо, сказал! Этот – здесь!

– Где? – шепотом спросил Грошний, переведя дух.

Он обшарил взглядом поляну, просветы между елями, мохнатые темно-зеленые ветки, потом посмотрел на друга:

– Где? Не вижу…

– И не увидишь,– чуть слышно, одними губами, ответил Стежень.– Он в дереве сидит. Вон в том дереве…

…Морри увидел их значительно раньше. Двое. Один – тот самый. Морри не удивился, знал: придет. Морри не убил его тогда. Обезумел. Забыл, каково это, когда рвется собственная плоть. Обезумел. Не убил. Сейчас убьет. Кто видел Морри – становится Пищей Морри.

Подошли. Тот, что покрупней, сразу потянулся к приманке. Первый удержал. Правильно. Будь он иным, его жизнь уже ушла бы к Морри. И уйдет. Скоро.

Высокий стоял. А первый осторожно приближался. В одной руке – топор, в другой – машина, выбрасывающая кусочки металла. Морри подождал, пока Пища приблизится, и тогда нанес удар…

…Две ветки с двух сторон обрушились на Глеба. Но он был готов. Упал назад, увернулся от прыгнувшего змеей корня, откатился и вскочил на ноги.