Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Харрисон открыл глаза. На его теле выступил пот. Пришло осознание реальности. Он не сидел в кресле в своем кабинете, и его не соблазняла потрясающая брюнетка. Он находился дома, в постели. Харрисон ощутил разочарование. С гулко стучащим сердцем он понял, что хочет ее. Тело отчаянно требовало, чтобы она закончила то, что начала.
Мужчину охватил ужас. Такие серые глаза были только у одного человека. Он грезил о своей новой личной помощнице.
Харрисон выругался. Его сон был в высшей степени неприличным. Он никогда не мешал дело с удовольствием и не собирался изменять своим правилам. Просто на него так повлияли наручники и пистолеты.
И чулки. Возможно, это – самое худшее.
Птицы уже пели. Харрисон отправился в душ. Тупая боль в висках, терзавшая его вот уже несколько дней, не прошла. Людям полагается спать хотя бы шесть часов в сутки, чтобы сохранять работоспособность.
Рот его скривился. Многие не считали Харрисона Гранта обычным человеком. Они полагали, что он – робот.
Обмотавшись полотенцем, Харрисон налил себе кофе и попытался сосредоточиться на лежавшей перед ним газете, однако обрывки сна продолжали его преследовать.
У него никогда не было подобных фантазий. Испытывая физическое желание, Харрисон удовлетворял его, если выдавалось время, с женщиной, которая, как и он, хотела только секса, а затем возвращался к своему напряженному графику.
Харрисон стукнул чашкой по столу. Он не сможет работать с этой женщиной. Он допил кофе, отодвинул газету и направился в тренажерный зал. Следует срочно встретиться с Кобурном и сказать ему, что ничего не выйдет.
Брат зашел в кабинет Харрисона через несколько минут после его прихода. Они оба были ранними пташками и любили физические упражнения, но это было единственное их сходство. Даже к спорту братья подходили по-разному. Харрисон навсегда внес тренажеры в свой график, поскольку не желал после пятидесяти стать пациентом кардиолога, а Гранты имели предрасположенность к заболеваниям сердца.
Кобурн, в отличие от него, увлекался экстремальными видами: парапланами, альпинизмом, гонками на горных велосипедах в Альпах. Понятно, как это отражалось на его фигуре. Недостатка в женщинах у него не было. Как и времени на то, чтобы разобраться, зачем ему это надо. Бывшая жена здорово его проучила. Но так как тема была запретной, Харрисон сразу перешел к делу:
– Как мило, с твоей стороны, одолжить мне Франческу Массериа. – Он откинулся на спинку кресла.
– Точно, – ухмыльнулся Кобурн и сел напротив. – Иногда я способен принести себя в жертву ради пользы дела, Гар.
Харрисон нахмурился. Он ненавидел, когда Кобурн его так называл, и брату это было известно.
– Сколько раз ты с ней спал?
Кобурн взглянул на него с оскорбленным видом:
– Ни разу. Хотя это соблазнительно. Если бы Бог создал идеальную женщину, это была бы Фрэнки с ее ногами.
– Франческа, – поправил его Харрисон. – О своих служащих так не отзываются. – Зато страдают эротическими снами… – Ты несколько лет жаловался, что тебе не удается найти подходящую личную помощницу. Когда же ты ее нашел, то передал мне. Почему?
Брат одарил Харрисона тем взглядом голубых глаз, которым ставил на колени совет директоров.
– Элементарное самосохранение. Фрэнки – это нокаут. Недавно я понял, что она мной увлеклась, хотя она ни за что не признается. Постель – это только вопрос времени. Я не желаю, чтобы это случилось, поскольку она нужна мне как сотрудница. – Кобурн пожал плечами. – Я отправил ее к тебе на перевоспитание, чтобы она думать забыла обо мне. Фрэнки придет в себя, а я тем временем подыщу новую подружку, которая превзойдет мою бывшую.
Если бы Харрисон знал своего младшего брата хуже, он решил бы, что тот шутит. Но это был Кобурн, со всеми качествами, которые обычно присущи младшим братьям, включая стремление к независимости, выражавшееся во множестве непродолжительных романов и в довольно прохладном чувстве ответственности по отношению к «Грант индастриз».
– Ты понимаешь, что, если отдел по связям с общественностью услышит хотя бы несколько слов из твоего монолога, мне придется тебя уволить?
Кобурн поднял руку, на запястье которой красовался «ролекс».
– Тогда я уеду на юг Италии, буду заниматься гонками или управлять компанией оттуда. Мне подходит любой вариант.
Харрисон подавил раздражение.
– Она недостаточно опытна.
– Эй, мы говорим о Фрэнки. Сначала посмотри, какова она в деле.
– Франческа, – поправил его Харрисон. – И я познакомился с ней вчера.
Кобурн нахмурился:
– Когда ты успел?
– Она задержалась на работе. Видимо, пыталась вникнуть в дела Тессы. Я заезжал за документами.
– Ты сам виноват, – заметил Кобурн. – Ты давно знал, что Тессы не будет шесть месяцев, однако ничего не предпринял.
Потому что не мог свыкнуться с мыслью, что придется расстаться с чертовски хорошей личной помощницей, благодаря которой его безумная жизнь стала терпимой.
– Это идеальное решение для нас обоих, – продолжал Кобурн. – Фрэнки невероятна. Да, ей не хватает опыта, но она так же умна, как Тесса. К тому же, – добавил он и сделал для эффекта паузу, – она говорит по-русски.
– По-русски?
– Свободно. Плюс итальянский язык. Но сейчас для тебя важнее русский.
– Откуда она знает язык?
– Кажется, она говорила, что ее лучшая подруга русская. Что-то в этом роде.
Харрисон больше всего на свете хотел избавиться от Антона Марковича – человека, который свел в могилу его отца. Переговоры же с Леонидом Аристовым по вопросу приобретения его компании находились в подвешенном состоянии. Так что личная помощница, знающая русский язык, стала бы для него важным подспорьем.
Улыбка исчезла с лица Кобурна.
– Перестань за это цепляться, ладно? Отец в могиле. Он не увидит, как ты поставишь Марковича на колени. Ты делаешь это для себя, не для него. Живи своей жизнью.
Харрисон так сильно сжал чашку с кофе, что пальцы побелели. Он поставил ее на стол и пристально посмотрел на младшего брата:
– Не хочешь поиграть на международных рынках и заработать для нас немного деньжат? А свои проповеди припаси для тех, кому это интересно.
Кобурн ответил:
– Когда-нибудь ты поймешь, что из-за своего холодного сердца остался в этом огромном мире один. Но когда это произойдет, будет уже поздно. Впрочем, ничего страшного, ведь ты будешь жить со своей местью.
Харрисон бросил на него многозначительный взгляд, говорящий: «Можешь идти». Кобурн встал, одернул пиджак и задержался в дверях:
– Я отдал Фрэнки, потому что сейчас она тебе нужна. Но если по твоей вине на ее глазах выступит хоть одна слезинка, ты мне за это ответишь. Понял?