Финан со своим ястребиным зрением наблюдал за городской стеной.

— Тот монах нам наврал. — усмехнулся он. — На северной стене я насчитал пятьдесят восемь воинов!

Монах, принесший новости об осаде, уверял меня, что гарнизон опасно мал.

— Насколько мал? — спросил его я.

— Не более сотни человек, господин.

Я скептически взглянул на него.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказал священник, господин. — встревоженно ответил монах, назвавшийся братом Осриком, По словам этого монаха, заявившего, что пришел из монастыря в Хвите, о котором я никогда не слышал, это место находилось в нескольких часах ходу от Честера, Брат Осрик рассказал, как к ним в монастырь пришел священник.

— Он умирал, господин! У него случилась колика в животе.

— Это был отец Свитред?

— Да, господин.

Я знал, Старик, свирепый и угрюмый священник, которому я совсем не нравился.

— И гарнизон отправил его за помощью?

— Да, господин.

— Почему они не отправили воина?

— Священник может пройти там, где воин не пройдет, господин. — объяснил брат Осрик. — Отец Свитред сказал, что покинул город в темноте и прошел сквозь лагерь осаждающих. Никто его не остановил, Затем он направился на юг, к Хвиту.

— А где он заболел?

— Там же, где он умирал, когда я ушел, господин. — Брат Осрик перекрестился. — на все Божья воля.

— У твоего бога странные желания. — проворчал я.

— Отец Свитред умолял нашего настоятеля отправить кого-то к тебе, господин. — продолжал брат Осрик. — и это оказался я. — закончил он, запинаясь. Он упал на колени, и я заметил уродливый багровый шрам на тонзуре.

— Отец Свитред меня не любил. — сказал я. — он вообще всех язычников ненавидит, И все же послал за мной?

Вопрос сбил брата Осрика с толку, он покраснел и начал запинаться.

— Он, он.

— Он меня оскорблял. — предположил я.

— Оскорблял, господин, еще как оскорблял. — ответил он с облегчением, и я понял, что правильно догадался, просто он не хотел об этом говорить. — Но также он сказал, что ты отзовешься на мольбы гарнизона.

— А письмо у отца… с собой было? — снова спросил я. — С просьбой о помощи?

— Было, господин, но его стошнило на письмо.

— Он скривился. — Отвратительно, господин, кровь и желчь.

— Откуда у тебя шрам? — спросил я.

— Сестра ударила, господин. — Вопрос его явно удивил. — Серпом, господин.

— Сколько бойцов у осаждающих?

— Отец Свитред сказал, что их сотни, господин, Я помнил, как нервничал тогда брат Осрик, но списал это на испуг от встречи со мной, известным язычником. Должно быть, он решил, что у меня рога и раздвоенный хвост.

— Божьей милостью, господин. — продолжал он.

— одну атаку гарнизон отразил, и я молю Бога, чтобы к этому времени он не пал. Они молят тебя о помощи, господин.

— Почему не помог Эдуард?

— У него есть другие враги. Он сражается в южной Мерсии. — Монах поднял на меня умоляющий взгляд. — Прошу тебя, господин. Гарнизону долго не продержаться!

Но вот мы пришли, а они все держались. Теперь мы ехали не по дороге, лошади медленно ступали через осадный лагерь. Самые удачливые воины нашли прибежище в крестьянских домах, построенных еще римлянами. Хорошие каменные строения, правда, крыши за долгие годы разрушились, и теперь на балках торчали неряшливые пучки соломы. Но большинство людей ютилось в жалких шалашах. Женщины поддерживали огонь свеже-собранным хворостом, собираясь готовить ужин. Они, похоже, остались к нам безразличны. Они видели и мою кольчугу, и украшенный серебряным навершием шлем, и серебряные узорчатые накладки на сбруе Тинтрига, Они понимали, что я лорд, и почтительно преклоняли колени, когда я проезжал мимо, И никто не посмел спросить, кто мы такие.

Я остановился на открытом месте, с северо-восточной стороны города. Меня удивило, что по пути попадалось совсем мало лошадей. Ведь у осаждающих должны быть лошади, Я собирался угнать их коней, чтобы помешать бегству, а также компенсировать траты на это зимнее путешествие. Но лошадей я увидел не больше десятка. Если у них нет лошадей, значит, у нас преимущество, Я развернул Тинтрига и провел через строй моих воинов, пока не добрался до вьючных лошадей.

— Распаковать копья. — приказал я мальчишкам.

Кожаные веревки удерживали восемь тяжелых тюков. Каждое копье примерно семь футов длиной, с ясеневым древком и острым стальным наконечником, Я дождался, пока развязали тюки, и каждый воин взял оружие. Большинство несли и щиты, но некоторые предпочитали скакать без тяжелых ивовых досок. Враги позволили нам пройти в самую середину своего лагеря и наверняка видели, что мои люди разбирают копья, но по-прежнему ничего не предпринимали, только тупо глазели на нас, Я подождал, пока мальчики свернут кожаные веревки и снова взберутся в седла.

— Мальчики. — сказал я слугам. — скачите к востоку и ждите в поле, пока мы за вами не пришлем. Кроме тебя, Рорик.

Рорик — мой оруженосец, хороший парнишка. Норвежец, Я прикончил его отца, мальчишку взял в плен, и теперь обращался с ним как с собственным сыном — в точности как датчанин Рагнар со мной, когда его люди убили в бою моего отца.

— Кроме меня, господин? — переспросил Рорик.

— Езжай за мной. — сказал я ему. — и приготовь рог. Держись позади меня! И тебе не нужно копье.

Он отодвинул копье от меня подальше.

— Это запасное для тебя, господин. — сказал он. Обманывал меня, конечно, не мог дождаться момента, чтобы пустить оружие в ход.

— Тебя же убьют, идиот. — рявкнул я и подождал, пока мальчики и вьючные лошади не отъедут на безопасное расстояние к краю лагеря.

— Вы знаете, что делать. — скомандовал я воинам. — так что вперед!

И началось.

Рассредоточившись в шеренгу, мы помчались вперед.

От лагеря несло вонючим дымом. Лаяла собака, плакал ребенок. Три ворона пролетели на восток, темные крылья на фоне серых облаков, и я подумал, что это предзнаменование, Я коснулся шпорами боков Тинтрига, и он рванул вперед, Финан скакал справа от меня, Берг слева, Я понял, что они собираются меня защищать, и возмутился. Может, я и стар, но точно не слаб, Я опустил наконечник копья, понукая Тинтрига коленями, склонился в седле и позволил копью скользнуть в плечо воина. Острие скрипнуло о кость, я ослабил хват, и воин обернулся с изумленным взглядом, полным боли, Я не собирался его убивать, хотел просто напугать, Я проскакал мимо, ощутил, как острие копья высвободилось, отбросил его, достал меч и стал наблюдать, как нарастает паника.

Представь себе: тебе холодно, скучно и хочется есть. Быть может, ты ослаб от болезни: весь лагерь провонял дерьмом. Командиры каждый день дурят тебе голову. Если они и знают, как поскорее закончить осаду, то скрывают эти знания, И день за днем стоит мороз, продирающий до самых костей, дров вечно не хватает, хотя женщины каждый день ходят за хворостом. Тебе говорят, что враг голодает, но ведь и ты постоянно голоден.