Голоса других людей, стоило им приблизиться к младенцу, тоже менялись — кто их знает почему. Честно говоря, и подходить-то не хотелось — скорее хотелось бежать куда подальше. Обычно мне нравятся голоса папы, мама и старших. Кстати, у каждого из них не один голос, а много, и зависит это от того, с кем они говорят и о чём. Для каждого члена семьи у них есть свой голос, а ещё — множество других голосов, которыми они говорят с телефоном. Забавно, что мама иногда и с телефоном говорит таким голосом, будто разговаривает с папой. Людей можно различать по их голосам — ну и, разумеется, по словам тоже. Когда они чего-то от меня хотят, то рано или поздно говорят: «Ильзебилль!» Это, так сказать, специальное слово для меня. Но на самом деле слова вовсе и не нужны — я бы и так поняла, что речь обо мне. Я слышу это по интонации. Честно говоря, по интонации мне сразу ясно и то, о чём мне хотят сказать. Я не такая уж глупая, чтобы дожидаться, пока это облекут в слова или тем более объяснят поподробнее.

В этом мы с младенцем были похожи. Но и только в этом. Он не пользовался словами и реагировал на интонацию — да и сам общался так же. Но вот только что это были за интонации! Что за звуки он издавал! Пищал, визжал и урчал. Хныкал, ныл и вопил. Пукал и квакал. И не то чтобы он просто издал звук — и замолчал. Нет! Стоило ему начать, как его уже было не утихомирить. Мама тут же бросалась к нему и не отходила ни на шаг, папа хватался за голову, а старшие принимались ходить на цыпочках.

В общем, одно несчастье, да и только! Почему бы, спрашивала я себя, им не указать новоявленному члену семьи на дверь? Разве это не было бы разумно? Но нет, напротив, они решили пойти на попятную, и вся их жизнь с тех пор вращалась лишь вокруг этого вопящего существа. У меня не было слов. И более того: с мамой стало твориться что-то не то. Вот представьте: самым нежным своим голосом, которым она до этого говорила только со мной и который я про себя считала «своим», мама теперь ворковала лишь с этим ворчуном. А для меня, для Ильзебилль, у неё завелись совершенно другие интонации, звучавшие не просто незнакомо, а очень даже обидно! Не думала ли она всерьёз, что кошка, ещё сохранившая остатки самоуважения, может посягнуть на такое бесформенное и бездумное создание, как этот младенец? Смешно! Я же говорю: с мамой стало твориться что-то не то…

Младенец — это даже хуже, чем собака. Что? Что вы говорите? Что такие вещи нельзя сравнивать? Положим, да, младенец не суёт повсюду свой нос, не просится на улицу, схватив в зубы поводок, не оставляет в прихожей луж, и почтальона он тоже ещё ни разу не укусил. Но он гораздо, гораздо хуже. Просто поверьте на слово.

Погода стояла не из приятных. «Да уж, Ильзебилль, — говорила я себе, сидя на батарее, — плохо дело. Но коли идёт дождь, что ты тут можешь поделать? Ничего. А с тем, какие тучи сгустились над твоим домашним очагом, разве можно что-то сделать? Тоже ничего». И со всей свойственной мне рассудительностью я сказала себе: «Просто игнорируй это». По правде, проще сказать, чем сделать, и причина не только в уровне шума. Я уже была готова пуститься на поиски другой семьи, благо семей на свете много — больших и маленьких, тихих и шумных, шустрых и неторопливых… Но кто знает, что тебя там ждёт? Не бросаться же из огня да в полымя. К тому же наступала зима, холодная зима, а кому охота выходить на холод, зная, что назад дороги нет? Так проходили дни, а когда в конце зимы солнце снова стало припекать мне шубку, я в какой-то степени уже привыкла.

Спустя год наш младенец немного поутих. Впрочем, вряд ли он взялся за ум. Скажу лишь, что его присутствие уже не так мешало. Да и волнение в семье улеглось, и на меня вновь стали обращать внимание.

От этого, конечно, приятно, но я всё равно думаю: действительно ли имеет значение то, что делает — или не делает — твоя семья?

К тому же наступила весна. Вам наверняка это знакомо: приходит время свободы и неутолимого голода, земля нагревается, а с дерева на дерево порхают прекрасные птицы. Я люблю птиц: они заводят семьи и принимаются чирикать без устали. На вкус они не очень, но в качестве добычи весьма привлекательны. Когда я вижу их, у меня захватывает дух: что может быть прекраснее на свете?

Я сказала, что люблю свою семью, и не отказываюсь от этого. Но правду люблю тоже. Вот ради правды и придётся отметить кое-что, о чём я бы лучше промолчала. Не хочется говорить о своей семье неприятное, да и к тому же это невежливо. Поэтому настоятельно прошу: то, что я собираюсь вам сообщить, должно остаться между нами. Да-да, именно так. Если хотите, чтобы я сформулировала это ещё чётче, пожалуйста: ни в коем случае не рассказывайте моей семье о том, что я вам сейчас сообщу. Для неё это будет серьёзным ударом. Они всё-таки живут своими представлениями о том, что верно, а что нет. А если у вас сложились какие-то представления, вы от них так легко не отступитесь.

Речь о гигиене. Наверное, дело не в том, что они семья, а просто в том, что они — люди. Вы когда-нибудь видели человека, который бы добросовестно мылся? Не дождётесь. Да, время от времени они ковыряют пальцем во рту или в носу, почесывают затылок… Нам, кошкам, тоже это знакомо: попав в некомфортную ситуацию, и мы можем в задумчивости почесаться, но с мытьём это никак не связано. То, что люди постоянно чешут голову, явно свидетельствует о том, что с мытьём у них проблемы. При этом у них тоже есть язык. Я сама видела. Но они отчего-то им не пользуются.

Не исключено, что он у них слишком маленький, и на то, чтобы основательно помыться с утречка, как только проснулся и потянулся, его не хватает. Не могу судить. В любом случае я не замечала за людьми ничего хотя бы отдалённо напоминающего настоящее кошачье мытьё.

Вместо этого они моются водой — так моют нашу собаку, когда ей уже больше ничего не помогает. В случае с собакой я ещё могу это понять. Но ведь разумные-то существа должны знать, что вода — это всего лишь вспомогательное средство, которого для настоящего мытья явно недостаточно. Из истории с новогодней ёлкой было совершенно ясно, что от воды нет никакого проку — только вред. Что? Рассказать вам эту историю? Нет, даже не просите. Во всяком случае, не в этот раз. Это было просто ужасно. Но разве не следовало извлечь урок из горького опыта? Разумеется, следовало. Однако — я не люблю говорить об этом, но это факт — люди не очень хорошо умеют учиться на ошибках. Опыт показывает, что вода абсолютно бесполезна. Разве что в случае каких-то совершенно непредвиденных обстоятельств, но в обычной жизни? Но так глубоко люди думать не умеют. Я вообще предполагаю, что они и не думают, а просто делают всё так, как привыкли делать. Даже тогда, когда это явно противоречит здравому смыслу.