И ушёл, а я вслед ему смотрю. Сердце колотится в груди, и как будто чувствую все на себе до сих пор его сильные смуглые руки, в татуировках — полоски, похожие на тигриную шкуру. Они на моих таким контрастом выделялись, как день и ночь.

Шерхан не пугал, как дядя. Из-за него со мной происходило то, чему я не могла сама найти объяснение.

Восьмерками мыть и правда легче оказалось, чем просто тереть в разные стороны, пятно я отмыла сразу, как обрела способность двигаться. Про меня все словно забыли и оставив ведро в кладовке я задумалась - куда идти? Не видит же никто, может остаться тут? Кладовая большая - вот инвентарь. Там чистые скатерти в индивидуальных пакетах после химчистки. Ворох тех, что только готовятся к стирке. Я соорудила себе гнездышко в самом дальнем углу.

И только потом осознала в полной мере, что произошло. Идти некуда, ночую втихаря в ресторане, от голода подводит желудок, дядя хочет меня убить, а я…полы мою. И полностью завишу от мужчины, который похож на бандита из самого жуткого фильма. Очень красивого бандита… Я всхлипнула и разревелась, так и уснула в слезах.

Утром проснулась первая и уничтожила следы своей ночёвки. От голода кружилась голова, но на посту я была раньше всех. В холле на полу тают снежинки - дверьми хлопали, меня отправили все вытирать к приходу гостей.

Потихоньку собирались люди, те, кто здесь работает. Видя, что я мою пол, они аккуратно отряхивали ноги и только потом входили. А я мою и плакать хочется — спина болит, на правой руке мозоль и кожа ладоней красная. Когда я уже закончила, дверь снова хлопнула и появилась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Таких я тоже только в кино видела. Красивая. Шуба длинная падает складками до колен. Волосы тёмные струятся по плечам, губы алые, ресницы длинные, изящные брови… Она казалась королевой красоты. Королева же, не глядя на меня проплыла мимо, оставляя после себя снег и мокрые следы.

— Коврик же есть, - растерянно сказала я.

Макар, который тоже готовился приступить к работе, фыркнул и засмеялся.

— Коврики это для простых, для нас, - ответил он. - А она певица у нас. И не вздумай ляпнуть ей что нибудь, сразу с работы вылетишь. С хозяином она спит и себя хозяйкой чувствует…

Телефон лежал на столе экраном вверх.

Я то и дело поглядывал на темный дисплей: номер этот знали всего несколько человек, задействованных в операции. Анвар должен был отчитаться о том, как все идёт, но пока молчал.

День тянулся бесконечно медленно, так всегда бывает, когда ждёшь.

Не мандражировал, нет. Транзитные каналы давно налажены, никаких косяков за все время не всплывало.

Оставалось дождаться, чтобы партия оружия благополучно прибыла на склад для хранения, а оттуда дальше — ушла к покупателям.

К складам сейчас стягивалась охрана, этим занимался Шамиль. Территорию зачистили ещё неделю назад, все это время так постоянно кто-то дежурил из бойцов. Для общей безопасности я не ездил туда сам. Сейчас, пока я был в разработке федералами, это было небезопасно совсем. За мной следили, за всеми перемещениями, к счастью, как обойти все это, я тоже знал. Но все равно на складах не светился.

Включенный телевизор работал фоном, я щёлкнул несколько раз каналы, потом отшвырнул пульт. Сидеть здесь совсем невыносимо стало.

Потянулся за ключами от кабинета, что лежали на столе, но задел рукой чашку с остатками кофе. Она опрокинулась, разливая темную жидкость, капли забрызгали белоснежный манжет.

Я выругался грязно, чувствуя, что раздражение растет только.

Запонки расстегнул, стянул с себя рубашку, чтобы переодеться: в шкафу запасная одежда всегда хранилась.

Дверь за спиной отворилась без стука, я оглянулся, не сдерживаясь уже:

— Мать вашу, кто там такой бессмертный?

На пороге стояла Белоснежка, наша новая поломойка.

Хотя, полы мыла она отвратительно. Я вообще не понимал, какого лешего согласился взять ее на работу. Персонал у нас всегда проходил строгий отбор, а эту — пожалел, наверное. Не знаю.

Когда заметил ее в обуви не по погоде, в пальто с чужого плеча. Нужно бы заняться Белоснежкой, узнать, откуда ее черти привели в «Караван».

А она смотрела на меня во все глаза, рот чуть приоткрылся. Щеки бледные, выглядела она нездоровой. Пялилась, ни шагу, ни слова, я видел, как взгляд ее спустился от моего лица ниже, к груди, а потом она глаза закрыла и осела.

— Эй, Белоснежка!

Девка в обморок грохнулась, и явно не от моей неземной красоты. Лежит рядом со своим ведром, волосы разметались, платье задралось. Беспомощная совсем. Сердце сжалось на мгновение от жалости, я поднял девчонку на руки и понес на диван.

Она лёгкой оказалась, не весила почти ничего. Губы аккуратные, сейчас бескровные, длинные светлые ресницы, кожа чистая, нежная.

Не бывает таких поломоек. Такими только принцессы из сказок рождаются. Белоснежными. Тонкокостными.

Я ее на диван пристроил, а сам пялюсь, как дурак. Провел рукой по ее ноге голой, без задней мысли. Хотя не скрою, тело на нее реагировало. Вчера ещё заметил, когда тряпку учил отжимать, а она ко мне прижималась доверчиво.

Белоснежка глаза распахнула, огромные, голубые.

— П-п-простите, Шерхан Имранович, — заикаясь, попятилась назад, упёрлась в спинку дивана. Даже не заметила, как меня назвала. Я ее за щиколотку поймал — не сбежит. Сегодня она не босиком была, в тех же туфлях.

— Ты беременная? Поэтому сюда устраиваться пришла? — спросил строго.

— Нет! — Белоснежка покраснела, на лице хоть какой-то цвет появился. Ногу не убрала из захвата, а я и не отпускал ее. Щиколотка узкая. Аристократка, мать ее. — Нет, я не беременная! Я…

Замолчала, я не торопил. А потом услышал в тишине урчание ее живота. Епрст, она с голодухи, что ли?

— А ты ела-то когда, Белоснежка?

— Вчера, — прошептала совсем тихо. Я на часы посмотрел: дело к ужину уже шло.

— Так, ясно все с тобой. Вставай, со мной пойдешь.

Я нехотя ее отпустил, к шкафу прошел, достал рубашку. Одевался, на нее не глядя, а потом кивнул, подзывая.  Белоснежка голову опустила, но молча за мной пошла. Я закинул мобильник в карман, запер кабинет. Не оглядывался даже, знал, что она безропотно следом пойдет.