— Вот именно! — облегченно подхватил Дон Бернардо. — Да, я имею в виду Пупетту. Где же она?

Заслышав свое имя, Пупетта выглянула из-за угла террасы, за которым, стоя, как раз соображала, не уподобиться ли ей козе и не сжевать ли солдатскую пилотку.

Кто-то выкрикнул:

— Viva[7]Пупетта!

Выкрик был подхвачен общим гулом одобрения, все захлопали в ладоши. Сестры Фарелли поправили на головах шляпки и снова принялись кокетничать с солдатами. В конце-то концов проиграть буйволице совсем не зазорно.

После обеда пошли в ход и кастаньеты, и аккордеон, как бывало всегда в праздничный день. На таммурро, похожем на громадный тамбурин барабане из натянутой козьей кожи, кто-то, точно поддразнивая, принялся негромко выстукивать, зажигательно, ритмично, и все от мала до велика пустились в пляс. Дети плясали с дедушками и бабушками; маленькие девочки учились движениям, примостившись ножками поверх дедовских ботинок; матери кружились, придерживая у груди младенцев. Ну а солдаты, как и участницы конкурса, то и дело выставлялись друг перед дружкой, девушки грациозно извивались, юноши щеголяли всякими акробатическими вывертами.

— Занятая, станцуешь со мной тарантеллу? — спросил Энцо, когда Ливия с кучей грязных тарелок проходила мимо.

— Еще чего! Сплетен не оберешься. Кстати, хватит обзываться. Меня Ливия зовут.

— Значит, Занятая уже не Занятая?

— Как видишь.

— Ага, — рассудительно заметил Энцо, — если Занятая не Занятая, значит, у тебя есть время присесть и выпить со мной кофе.

Ливия улыбнулась — и вернулась, и присела.

— Спасибо тебе за Пупетту.

— Не за что. Она и впрямь лучшая корова на этом конкурсе.

Младшая сестра Ливии Мариза, многозначительно улыбаясь, принесла им две чашечки эспрессо. Едва она отошла, Энцо взглянул на Ливию своими огромными черными глазами и уже без смеха спросил:

— Скажи, Ливия, что ты думаешь о своем будущем?

Никто и никогда прежде не задавал ей такого вопроса. Застигнутая врасплох, — она-то решила, что они будут болтать о всяких пустяках, — Ливия ответила вопросом на вопрос:

— А разве у меня есть выбор?

— У каждой девушки есть, — сказал Энцо. — Особенно у такой красивой, как ты. Должно быть, найдется немало охотников всерьез за тобой приударить.

Слышать такое было приятно, но Ливия виду не подала. Ей всегда были ненавистны ужимки и взвизгивания Коломбы всякий раз, если кто из мужчин выказывал ей знаки внимания.

— Охотников хватает, — бросила она. — Только все не в моем вкусе. Да и выбрать мужчину в мужья это одно, а определиться в жизни это совсем другое. С кем ни сведет судьба, я должна быть ему в доме хозяйкой и ему готовить.

— Тогда тебе непременно надо выйти за того, кто тебя любит, — сказал Энцо.

— Наверное… — бросила Ливия рассеянно. Не об этом она вела речь. Попыталась объяснить: — Здесь-то в ресторане я уж привыкла готовить сразу для многих. А выйду замуж, верно, будет не так.

— Ага, — сказал он. — Теперь понятно, почему ты так и норовила меня отшить. Ты не хочешь замуж, потому что тогда придется отсюда уехать.

— Может, и так, — повела плечами Ливия.

Удивительно, как быстро он ухватил.

— Вот и я не собираюсь жениться, — сказал парень, подсев к ней поближе. — Только причина другая, я как раз хочу уехать, а если женюсь, придется из армии уйти и жить дома с женой, как мой старший брат Риккардо.

— Ну, надо же! — прыснула Ливия. — Познакомиться не успели, и уже уверяем друг дружку, что жениться — это не про нас!

— И мне тоже удивительно, — сказал Энцо, тряхнув головой. — Даже в мыслях не было присматривать себе кого-нибудь. Правда, если встретишь верного человека, никак нельзя упустить случай. — Он потянулся, взял ее за руку. — А такой чудесной девушки, как ты, Ливия, я еще не встречал.

Услышь она такое от кого-либо из парней, которых обслуживала в остерии, Ливия бы непременно подняла его на смех. Но сейчас жаркая волна от шеи обожгла ей щеки.

— Ага, покраснела! — воскликнул он радостно. — Добрый знак. Как говорится: заставишь девушку краснеть, смеяться или плакать, значит, сможешь и…

— Знаю, знаю, — прервала она его. — Обойдемся без скабрезностей.

Но, сказав это, вдруг представила себя с ним вдвоем в постели и снова залилась краской.

— Постой! — Он вскочил с места. — Я хочу у Альберто Спенцы ленту тебе купить.

И поспешил к молодому толстяку, прохаживавшемуся среди солдат. Ливия видела, как Энцо протянул толстяку монету. Тот бросил косой взгляд на Ливию, потом распахнул пиджак, выставив дюжину желтых и красных лент. Господи, думала Ливия, пусть Энцо выберет красную, красное так идет к моим волосам. И была как дурочка счастлива, увидев, что парень идет к ней через площадь с длинной, свисающей меж пальцев красной лентой.

— Это тебе, — сказал он, протянув ей ленту с поклоном, одновременно щелкнув каблуками и козырнув.

Тут с пастбища за домом послышалось скорбное мычание Пупетты.

— Спасибо, — сказала Ливия, принимая ленту и подвязывая волосы. — А теперь — все, занята я.

Энцо сдвинул брови, заглянул ей в глаза, потом внимательно оглядел Ливию со всех сторон.

— Не может быть, Занятая. С виду ты ведь пока еще Ливия.

— Пора доить Пупетту с Пришиллой, — сказала Ливия.

— Я вызываюсь помочь!

— Только не воображай себе ничего такого! — пригрозила она. — Подарил ленту, это вовсе не значит, что я захочу с тобой целоваться.

— Слово солдата, обещаю ничего такого себе не позволять!

— Гм! — отозвалась Ливия.

Ее нисколько не удивило, что едва они оказались вдвоем в сарае, Энцо попытался-таки ее поцеловать. Но так как Ливия втайне надеялась, что это случится, она позволила ему на мгновение себя обнять и даже коснуться языком ее языка, при этом чуть не задохнулась от наслаждения, но все же оттолкнула его с силой, бросив:

— Доить коров пора!

— Всю жизнь мечтал доить коров, — сказал Энцо, пододвигая доильную скамеечку. — Показывай, что надо делать.

Оба прерывисто дышали.

Ливия взяла ведро и еще одну скамеечку и присела рядом с Пришиллой. Та была менее покладистой, чем Пупетта, и рвалась, чтоб ее подоили первой.

— Тебе, похоже, доить не приходилось?

— Не приходилось, — признался Энцо, пододвигаясь ближе. Прильнув щекой к коровьему боку, можно было в непосредственной близости рассмотреть Ливию в профиль. — Но у меня золотые руки.