обнаруживает свои многосторонние знания в области философии, литературы, астрономии, знакомства с русской культурой и свой богатый жизненный опыт. Это как раз та часть, которая представляет наибольшую ценность для истории Средней Азии в целом и для истории социальной и экономической жизни в эмирате периода завоевания Средней Азии Российским самодержавием — в частности.

Вторая часть произведения отличается широтой охвата всего виденного, яркостью описания, соединенной с большой наблюдательностью, живым интересом к вопросам социальных отношений, к вопросам быта и культуры того времени. Его рассказы подкупают своей непосредственностью и правдивостью. Те критические элементы, которые временами проступают в первой части «Рисола», здесь разворачиваются в полном объеме.

Большое место в этой части «Рисола» занимают описания событий, связанных с присоединением Средней Азии к России, однако конкретной оценки этого факта автор не приводит. У других местных историков об этом говорится обычно мало. Так, например в «Истории Туркестана» Муллы Алим-Махмуда-Ходжи, говорится, что в нападении царских войск на Среднюю Азию был виноват кокандский хан, войска которого неоднократно разоряли принадлежавшие России земли.[47]

В историческом сочинении «Салимова летопись» Мирзы Салим-бека б. Мухаммед Рахима, в котором автор подробно излагает исторические события времени правления эмира Музаффара уже как современник и очевидец, о русском завоевании почти ничего не говорится.[48]

Особый интерес представляет мемуарная литература о царском завоевании, написанная очевидцами. Таков рассказ ташкентца Халим-бая со слов отца, который участвовал в боях против царских войск. Симпатии рассказчика на стороне кокандцев. Ход событий представлен автором довольно объективно.[49]

Показателен и труд «Шохид-и-Икбаль» хивинского историка Мухаммад-Риза Агехи. В нем коротко рассказывается о завоевании царскими войсками Ура-Тюбе, Джизака, Самарканда и Катта-Кургана. Подробно изложены распри между Абдумаликом и его отцом эмиром Музаффаром. Кончается труд изложением событий в Хиве перед русским завоеванием. События доведены до 1872 г.[50]

«Рисола» А. Дониша отличается от упомянутых сочинений его современников прежде всего тем, что события излагаются весьма подробно. Но не только этим. Особенно интересно сравнить «Рисола» с «Та'рих-и Салатин-и мангитийа» Мирзы 'Абдалазима Сами. А. Дониш даже по сравнению с неофициальной версией Сами выступает как резкий, беспощадный и умелый критик самого эмира и порядков, в его государстве, в то время как Сами далек от этого.

Отличает Сами от А. Дониша резко враждебное отношение первого ко всему русскому. Мирза Азим Сами — типичный летописец. Его мало волнуют проблемы государственного управления. Исследователь творчества этого историка Л. М. Епифанова писала, что Мирза Сами «нигде не выступал с требованием каких-либо реформ в государственном устройстве бухарского ханства и не предполагал никаких новшеств и переустройств в общественно-политической жизни».[51] Вот как оценивают эти два автора первые годы правления эмира Музаффара. Сами пишет: «Эмир Музаффар в начале своего царствования [своим] знаменем сделал справедливость и накинул на себя покрывало щедрости. Эмиров, сипахи и прочих жителей государства он обласкал различными дарами, милостивым отношением, и все сословия людей были ему признательны. Он проявлял похвальный образ действия и [обнаружил] хороший нрав».[52]

А вот как пишет Дониш: «Укрепившись на престоле, эмир Музаффар жестоко расправился с теми, кто ратовал за выполнение завещания.[53] Внук, который по завещанию должен был наследовать Насрулло, тоже сбежал и скрылся из Бухары. Эмир уничтожил всех его сыновей и внуков, и ни один из них не смог спастись в какой-либо области. Очень скоро он сместил с должностей вазиров и других высших чиновников, назначенных отцом, конфисковал их имущество и назначил на их места своих верных люден. Войско и народ были недовольны этими действиями эмира».[54]

В дальнейшем Сами позволяет себе некоторые критические замечания по отношению к эмиру, но тут же с опаской добавляет: «Разумному достаточно намека! Яснее этого сказать невозможно».[55]

Сами, говоря об эмире, по примеру придворных историографов подбирает льстивые выражения: «Эмир Музаффар не принял этого желания народа в преддверие своего лучезарного сердца» или «Благороднейшее прекрасное сердце эмира...» и т. д. А вот как пишет А. Дониш: «Поскольку эмир Музаффар по своей природе был глуп и ограничен...»; «Во время правления этого неумного и кровожадного эмира...»; «Эмир не кто иной, как развратник и кровожадный тиран...».

Сами главное внимание уделяет подробностям военных действий в войне с русскими и с соседними ханствами, а Дониш дает широкую картину положения дел в эмирате. В своей же недоброжелательности, нелюбви к русским Сами доходит до того, что все то полезное и нужное, что пришло вместе с русскими, он также полностью отрицает. Он считает, что таким мероприятием, как телеграф, железная дорога и пр., следовало оказать сопротивление.[56]

По истории эмира Музаффара и периоду присоединения к России имеется многочисленная литература (документы, воспоминания, записки различных русских чиновников, исторические труды русских авторов): «В гостях у эмира Бухарского» В. В. Крестовского; «Туркестанский край в 1866 г.» П. И. Пашино; «Бухара» И. Т. Пославского. Представляет определенный интерес сравнение характеристики эмира Музаффара, данное А. Донишем, с записками русских авторов, посетивших при этом эмире Бухару. Эти сравнения в целом не противоречат друг другу. Как и любому самому добросовестному историку, А. Донишу присущи иногда небольшие неточности, но они ни в коей степени не имеют характера преднамеренного искажения фактов. Следует особо отметить наличие в «Рисола» большого количества интересных и важных сведений, которые мы не находим у других авторов. К числу таких данных относятся:

1. Подробности о восстании китай-кипчаков.[57]

2. Развернутая экономическая программа, предложенная автором для преобразования экономики страны.

3. Предложения автора по улучшению снабжения водой Бухары и ее окрестностей.[58]

4. Впечатление от поездок в Россию.

5. Описание народных представлений на базарах.

6. Общая оценка бухарского эмирата.

* * *

А вот как оценивают это произведение различные исследователи. Составители тазкира, жившие и писавшие одновременно с Ахмадом Донишем и после него, как его доброжелатели (Хашмат, Садр Зиё и Шар'и), так и враждебно настроенные к нему (Афзал, Абди, Мухтарам, отражавшие в своем творчестве отношение сторонников феодально-клерикальной литературы к представителям прогрессивной мысли того времени), хотя в своих тазкира и дают оценку творчества Дониша, но называют только его «Наводир-ул-Вакоеъ» и цитируют его стихи.

Русским и западно-европейским путешественникам, посетившим Среднюю Азию в конце XIX и начале XX вв., исследователям того же времени имя Ахмада Дониша осталось неизвестным. Первые русские и европейские историки Бухарского ханства — Вамбери, Ханыков и др. писали в одно время с Ахмадом Донишем, но, по всей видимости, не были с ним знакомы. Даже таким большим знатокам Средней Азии, как В. В.