повернувшись, спросил он испуганно заморгавшего армянина.

— На германский… — растерянно промямлил тот.

— Sie verstehen Deutsch?[5]

— Ich habe zwei Jahre in Deutschland gearbeitet…[6] — почти не задумываясь, ответил перебежчик.

Подполковник усмехнулся:

— Неплохо! Я до этого не додумался… А посему не стану мешать! — Он прошел к вешалке, на которой висели шинель с погонами подполковника и гражданское пальто — такое же серое и потертое, как и сюртук армянина.

— Чуть не забыл, Павел Эдуардович, — вспомнил Листок, — Николай Николаевич просил передать, что ждет вас у себя. Вероятно, что-то срочное…

— Да, спасибо! Буду непременно и сразу же, — бросил в ответ Лавренюк, перекладывая шинель на руку. — Честь имею!

Листок машинально кивнул:

— Честь имею!

Когда за офицером закрылась дверь, Листок, не обращая внимания на перебежчика, снял шинель, набросил на освободившийся крючок вешалки, прошел на место подполковника и открыл папку. Повертел в руках удостоверение, разглядывая арабскую вязь, неторопливо прочел записку с переводом анкетных данных "нофуса". Все верно — фамилия, имя, место и год рождения, национальность… Повертел в руках турецкую карту, водительские бумаги, писанные на немецком…

— Других документов нет? — спросил он, не поднимая головы.

— Нет, — буркнул армянин.

Ротмистр молча посмотрел на съежившегося под взглядом мужчину.

— Что ж, Арен Акопян, давай еще раз по порядку…

— Какой "порядку"? — подал голос армянин.

— С самого начала… Начни с того, как ты узнал об Энвер-паше и его планах. Где это произошло, когда, при каких обстоятельствах…

— Я уже всем говорить, господин начальника…

— А ты еще раз! — перебил ротмистр. — Где, когда, при каких обстоятельствах!

Армянин некоторое время смотрел на жандарма, точно не понимая, что от него хотят. Потом вдруг опустил голову, потряс лохмами и с какой-то неизъяснимой тоской в голосе произнес:

— Вай, почему армян везде плохо?

Он вновь потряс головой.

— Я мальчик быль, большой семья — ехаль в Эрзерум к богатый баши. Когда быть война, мама, папа, братья три Сарыкамыш остались, а я Турция, у баши. Потом служить его сын — военный.

Мужчина вздохнул.

— Муса-эфенди бил хороший эфенди. Когда армян сталь резать, увез Арен Германия. Он учился военный, я учился машина править…

— В девяносто пятом, что ли, увез?

Армянин нехотя кивнул.

— И там учился на шофера? Ты был водителем у эфенди?

Он снова кивнул.

— А потом?

— Через два год он вернулась. Теперь Муса-эфенди большой начальник — каймакам[7], у Иззек-паши служить…

У ротмистра засосало под ложечкой.

— У командующего третьей армии? — осторожно переспросил он.

— Да. У начальника армия. А назад месяц Муса-баши говорить: "Плохой время наступает, Арен! Думаю, скоро-скоро уйдет Иззек-паша, а с ним и Муса-баши. Некому будет защищать тебя. Подумай на этом!" Я не зналь, что думать. А потом узнать, почему Муса-баши говорить так. Не знаю, какая причин, Муса приказал вести Иззек-паша с германец полковник в дивизия. Говорили германски язык — не знал, что я понимай германски. Только я слышать, как паша сказать: "Приехать Энвер-паша, я буду снять с начальника. Твой, германца, план хороший, но не для зима! Высокий гора, снег, пушка тяжелый таскать, солдат голый — два корпуса обойти русских через Ид и Ольт трудно! Я буду говорить об этом Энвер-паша — а он меня убирать!"

Армянин помолчал, словно размышляя, что еще можно добавить, но ничего не придумал и лишь выдохнул:

— Так все бил, господин начальника!

— Так все и было? — задумчиво произнес ротмистр. — Значит, шофером подвозил Гассана Иззек-пашу с германским полковником и слышал их разговор об обходе русских через Ид и Ольты… Так?

— Так. Вы мне верить?

— А о сроках операции говорили?

— О сроках? — не понял армянин. — Ты спрашивать время? Нет, время не говорить…

— Ну а с чего ты решил бежать к нам?

— Не к вам… — пробурчал перебежчик. — Я уже говорить тому офицер: бежать к своим! Папа, мама умерли — теперь бежать к братья! Как слышать, что Иззек-паша уйти, понял — Муса-баши с ним уйти, Арен один останется и фронт отправлен! Энвер-паша не любит армян. Он готов их резать! Лучше бежать к русским, к своим братья!

— Значит, братья здесь, в Сарыкамыше?

Армянин мотнул головой:

— Нет, деревня! Русские "Верхний Сарыкамыш" называть…

— А зовут как братьев?

— Ашот, Вазген и Давид…

Алексей Николаевич открыл папку, вложил чистый лист бумаги и карандашом из стоявшего рядом пенала быстро записал имена.

— Все трое младшие?

Мужчина тряхнул черной копной волос:

— Я самый старый. Ашот имеет кин[8].

— Жену, что ли?

Тот кивнул.

— Что ж, проверим… А пока ответь мне на еще один вопрос: как ты все-таки прошел фронт, да и шел сколько?

Лицо армянина помрачнело.

— Ви мне не верить? Тот офицер тоже не верить… Десять дней шел! До Хоросана ехал на авто Муса-баши. Документ был, никто не остановить. Думаю, хозяин дал уйти — никому не сказать! Потом ночь шел. Слышал, где не стрелять, и шел. Дорогу знать — карта бил. И кушать бил, а одежда плохо. Через перевал идти — холодно бил. Только у Сарыкамыш пограничник остановил, сюда привел…

Он замолчал и несколько раз растерянно моргнул, точно не зная, что еще добавить, и, как и в первый раз, ничего не найдя подходящего, пожал плечами и вопросительно уставился на ротмистра. Но тот молчал.

— Ты меня отпустить? — не выдержал армянин.

Листок тяжело вздохнул.

— Что тебе ответить? И рад бы, братец, да не могу пока… Прав был "тот офицер" — тумана много! Предположим, что был ты шофером у Муса-баши — офицера штаба командующего третьей турецкой армии — это мы еще выясним. И братьев твоих найдем, если они, конечно, существуют…

Щека армянина при упоминании братьев дернулась:

— Что говоришь, господин? Сам думай! Разве я говорить — брат, родня, туда-сюда — если их здесь не бил? Зачем обижаешь?

— Я и говорю — предположим, и их мы найдем, братьев… — спокойно возразил жандарм. — А вот как проверить, что ты лично возил самого Гассана Иззека, да при этом он вел при тебе разговоры с немецким полковником? О приезде в армию Энвер-паши, о его планах двумя корпусами обойти основные силы русских и выйти в тыл Кавказкой армии… Как это все проверить? Может, ты специально подослан, чтобы русские раздробили силы и ослабили основной фронт? Может, ты вообще немецкий шпион? А что? В Германии учился, язык знаешь, и к тому же не турок, христианин, меньше подозрений у русских? Может, потому тебя и не задержали турки, что ты лазутчик? А? Чем докажешь, что это не так?

Армянин задохнулся.

— Я… я… Как ви