– Всего доброго, Василиса Андреевна, будем рады видеть вас в нашем центре, – прощебетала секретарша, не замечая раздражения клиентки, и отключилась.

– А уж я-то как рада буду всех вас… век бы не видеть! – проворчала Василиса, хмуро глядя на трубку. – И что это отцу вздумалось запихивать меня к этим психологам? Я, между прочим, и сама прекрасно могу справиться со своей проблемой! Уже почти двое суток ничего ни у кого не стянула, не вытащила и не угнала… гель не в счет, это было проще пареной репы! Да у меня даже и желания-то никакого нет… почти. Короче, никуда я не пойду, и никакие психологи мне не нужны! – решила она и пошла в спальню одеться для вылазки в супермаркет.

…Пробежавшись по залу с тележкой и набрав продуктов на пару-тройку дней, Василиса уже направилась к кассам, но вдруг…

– Блин, что-то мне нехорошо, – пробормотала она. – Неужели вот так и придется уйти ни с чем? Нет, нельзя, ведь это же на целый день испорченное настроение.

Дело было в том, что в этом супермаркете все уже давно прекрасно знали Василису Варнавину, были в курсе ее слабости под названием клептомания. Вначале, когда супермаркет только открылся, девушку задерживали и препровождали в кабинет начальника охраны; тот, в свою очередь, составлял протокол, и все такое прочее. Потом Василиса звонила своему отцу, тот приезжал, платил в троекратном размере за украденный товар, приносил путаные извинения и забирал дочь домой. Теперь же никто никаких протоколов не составлял и никому не звонил: охранники «выучили» Василису в лицо. Все понимали, что девушка в некотором роде больна, и были прекрасно осведомлены о том, что ее отец, Варнавин Андрей Игоревич, может не только оплатить все, что она украдет, но и купить весь этот супермаркет со всем его содержимым и со всеми сотрудниками в придачу. Так что, как только Василиса появлялась в поле зрения охранников и администрации, за ней просто наблюдали – так, чтобы она это видела.

В этот день девушка долго не могла ничего стянуть: администратор буквально не спускал с нее глаз, и это обстоятельство ужасно ее раздражало.

– Вот привязался, – ворчала Василиса, в свою очередь, краем глаза наблюдая за молодым человеком. – Можно подумать, что вы разоритесь из-за какой-нибудь вшивой банки консервов или пачки макарон!

Администратор отвернулся лишь один раз, когда к нему обратилась с вопросом какая-то покупательница, и этого мгновения для Василисы оказалось вполне достаточно. Она схватила с полки первое, что попалось под руку, банку килек в томате, оторвала от нее этикетку со штрих-кодом и сунула банку во внутренний карман куртки. Этикетку она зажала в кулаке, а потом, проходя мимо полок с бакалейными товарами, взяла в руки пачку макарон и сделала вид, что внимательно изучает, сколько калорий содержится в данном продукте. Дочитав, она положила пачку обратно – вместе с этикеткой от банки. С чувством полного удовлетворения Василиса продефилировала к кассам и, оплатив покупки, прошла мимо охранника, демонстративно фыркнув. Тот с подозрением посмотрел на девушку, а потом на администратора, который заверил его взглядом: «Все в порядке, я глаз с нее не спускал».

Девушка села в свою машину, вытащила банку и посмотрела на нее победным взором:

– Невесть что, конечно, но, как говорится, на безрыбье и килька в томате – деликатес.

Не доезжая до дома, она свернула к церкви и отдала банку какому-то бомжу-побирушке, присовокупив к ней сторублевую купюру.

– Вот тебе, дружок, на «лекарство», и сразу закусочку возьми, – улыбнулась она мужику. – Выпей за здоровье рабы божьей Василисы, да и свое поправь, вон как тебя разнесло с похмелья.

– Вот спасибо тебе, деточка, – радостно начал креститься тот, вертя в руке сторублевку и не веря своему счастью. – Дай бог тебе здоровья и счастья, милая, жениха хорошего и богатого, да деток побольше, да дом – полную чашу, да…

– Хватит, хватит, этого вполне достаточно, – засмеялась Василиса и, пройдя вдоль ряда нищих, каждому дала немного денег. Она остановилась рядом с маленькой сухонькой старушкой, которая стояла немного поодаль и оставалась одна в этом ряду. Заглянув в кошелек, девушка поняла, что мелочь закончилась. У нее осталась только одна купюра достоинством в пятьсот рублей, которую она отложила, чтобы в церкви заказать молебен, купить свечи и зажечь их у икон. Сделать это она хотела непременно, потому что через два дня наступала годовщина смерти ее матери: исполнялось ровно десять лет, как ее не стало. Василиса еще раз заглянула в кошелек, посмотрела на бабульку с сожалением, но, встретившись взглядом с глазами, которые с надеждой смотрели на нее, открыла в кошельке другое отделение и, вытащив оттуда сто евро, молча вложила их в сморщенную ладошку. Старушка с недоумением посмотрела на купюру, а потом на девушку. Увидев ее доброжелательную улыбку, она поспешно сунула деньги за пазуху и почти бегом, опираясь на палочку, поторопилась уйти.

– Господи, куда ж твои дети и внуки-то смотрят? – вздохнула Василиса, глядя старушке вслед. – А может, их и нет вовсе?

Девушка зашла в церковь, написала записки о здравии и об упокоении, отдала монашке. Заказала молебен для матери, купила свечи, поставила их у икон. С чувством исполненного долга она вышла из церкви, трижды перекрестилась и направилась к своей машине.

Только она села за руль и повернула ключ в замке зажигания, как салон заполнил тяжелый рок – сигнал ее мобильного телефона. Девушка невольно вздрогнула и проворчала:

– Нужно все-таки сменить музыку, эта мне уже порядком надоела. Привет, пап, слушаю тебя, – ответила она, увидев на дисплее номер отца.

– Здравствуй, девочка моя. Ты где сейчас?

– В церкви.

– Где?

– В церкви, – терпеливо повторила Василиса.

– Васенька, с чего это вдруг? – удивленно спросил Варнавин. – Ты что, ударилась в религию? Только этого мне не хватало!

– Пап, ну при чем тут религия, тем более в которую ударяются? – раздраженно проговорила та. – Я ездила в магазин, а на обратном пути просто решила зайти в церковь, поставить свечку за твое и мое здоровье, ну, и за бабушкино, конечно. Что здесь такого-то?

– В магазин ездила, говоришь? – вкрадчиво переспросил отец. – А в церковь, значит, заехала, чтобы очередной грех замолить?

– Никакой грех замаливать мне не нужно, и вообще… Я как-нибудь сама разберусь со своими грехами! Если ты не забыл, через два дня исполняется десять лет со дня смерти мамы, и я заехала в церковь, чтобы заказать молебен. И еще хочу тебе сказать, что ни к какому психологу я ехать не собираюсь! – на одном дыхании выпалила дочь. – Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись? Если мои друзья узнают, что я посещаю психолога, что они обо мне скажут?

– Мне глубоко наплевать, что скажут твои друзья! – рявкнул Андрей. – Ты не о том беспокоишься, дорогая моя! Лучше позаботься о том, к чему в конечном результате может привести твоя… твое… короче, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Езжай домой и жди меня, через час я приеду, а вечером мы вместе отправимся на сеанс к психологу.