Сейчас и директор, и прихвостни ожидали гостей, от которых это самое сладкое будущее и зависело. Хотя, честно говоря, сладость они собирались в первую очередь использовать для себя, но ведь это обычное дело…

– Васильич, хватит, скоро москвичи заявятся, – поморщился Вайс, главный инженер возрождающегося «Сельхозмаша». За глаза его звали Иоганн, проводя параллель с разведчиком из известного советского фильма[2].

– Андрей Германович, вы же знаете, я всегда в форме, – хмуро ответил коммерческий директор Фёдоров, наливая в широкий стакан «Джонни Уокер». На среднем и безымянном пальцах виднелись грубые рубцы. Он вырос на Богатяновке и имел бурную молодость: состоял на учете в милиции и даже отсидел за грабеж по малолетке… Потом вытравил криминальные факты из биографии и свел марганцем наколки, но следы остались: и шрамы на руках, и периодически выныривающие из лихого прошлого дружки, и несколько облагороженная блатная кликуха – напористый Ураган вместо откровенно блатного Уркагана.

Однако подчистить биографию, избавиться от татуировок и убрать одну букву в прозвище гораздо проще, чем изменить личность. В душе он так и остался Уркаганом. Уже будучи главным инженером, крепко подрался в ресторане, но сумел погасить скандал, и дело не получило официального продолжения. Потом на заводе ударил в споре мастера ОТК. Потерпевший оказался дядькой упертым, сказал:

«Я этого так не оставлю, до самой Москвы дойду!» Времена были тогда суровые, не чета нынешним, впереди замаячило уголовное дело, исключение из партии, короче, гражданская смерть… Но Ураган считался ценным специалистом и «нужным человеком», да и привлечение его к ответственности сулило неприятности руководству, поэтому дело опять замяли. От упрямца откупились ордером на квартиру в новом заводском доме – в те годы от такого предложения нельзя было отказаться.

С тех пор с Фёдоровым предпочитали не спорить. Но ответственность момента не оставляла Вайсу выбора.

– Какая может быть форма? С утра цивилизованные люди вообще не пьют! – отрезал он.

Фёдоров развел руками.

– Вчера на юбилее был у Васецова, перебрал маленько. Да и от вискаря никто еще ума не терял, это не водка. Тут культура потребления другая…

– Знаю я твою культуру потребления! Надо на два пальца от дна наливать, а ты на два пальца до края не доливаешь.

– Не волнуйтесь, это я нервы успокаиваю… У меня ни в одном глазу!

И в самом деле, выпившим он не выглядел. Разве что снял пиджак, распустил узел галстука и расстегнул ворот сорочки – недопустимая вольность в кабинете генерального.

– А вы ведь тоже нервничаете, – добавил он.

Вайс посмотрел на свои руки и как будто только сейчас заметил, что в очередной раз протирает очки белоснежным платком. Он поморщился, водрузил очки на нос, спрятал платок. И недовольно отвернулся к окну с тройным стеклопакетом, в серую утреннюю хмарь. Скрипнула кожа приставного кресла, в котором обычно сидели посетители.

Гендиректор же «Сельхозмаша» Малышев махнул из-за своего необъятного стола ладошкой на обоих, призывая к молчанию, и вновь склонился над аппаратом селекторной связи:

– Нет, Элла Владимировна, вы должны не хуже меня понимать, что, когда принималось решение о перепрофилировании нашего завода, мы брали на себя четкие и конкретные обязательства перед нашими японскими партнерами. Да, да, вы правильно понимаете. Так вот, эти обязательства должны соблюдаться неукоснительно! И сроки тоже! Так что ваши отговорки и оправдания меня не трогают. Дальше. Сборочный, вы на связи? – Малышев перещелкнул тумблер на селекторе.

– Да, Юрий Сергеевич, – раздался голос, – я вас слушаю.

– Значит, так, у меня сегодня день занят, завтра обсудим твой вопрос. Запомни только: я лично прослежу за установкой этого конвейера. Чтобы все по технологии, все по чертежам. Это не наша техника, там системы контроля, винт кувалдой не забьешь! Ну и хорошо, что понял. Все, совещание заканчиваем…

– Верочка, принеси нам кофе, – напоследок сказал он секретарше и, раздраженно ткнув пальцем в кнопку, выключил селектор.

Откинулся на мягчайшую кожу высокого кресла. Устало потер переносицу.

– Да, автомобили выпускать – это тебе не комбайны клепать, – сказал он в пространство между Фёдоровым и Вайсом. – Особенно в условиях конкуренции… Тут вначале надо огромные деньги вложить. А где их взять? Вот москвичи обещают, только я в благотворительность не верю. Посмотрим, как все обернется…

– Как нам надо, так и обернется, – сказал Фёдоров. – Что нам эти москвичи? Мы тоже не пальцем деланные!

Малышев посмотрел на него и повысил голос:

– Может, хватит уже вискарь глушить?! Или тебе проценты с контракта получать надоело? Хочешь в свой старый кабинет вернуться?

– Спасибо, Верочка, – тут же изменив тон, сказал он секретарше, которая принесла кофейник, три чашки, сахарницу и сливки на подносе.

Верочка кивнула и по ковровой дорожке двинулась к дверям, покачивая бедрами.

Фёдоров машинально провожал взглядом ее аккуратную, твердую попку, облитые блестящим нейлоном ноги и в который раз думал: дерет ее Малышев или нет?..

– С ними надо быть осторожными, – сказал Вайс, глядя на гуппи и прочих вуалехвосток, лениво перебирающих плавниками в аквариуме. Вот у кого проблем никаких. Лишь бы воду не забывали менять да жрачку давали регулярно…

– В Норильске тоже инвестировали, инвестировали, а потом прибрали весь комбинат к рукам! А старого директора застрелили, вместе с коммерческим!

– Типун тебе на язык, – сказал Фёдоров. – Через пятнадцать минут узнаем, чем они дышат…

– Да, узнаем… – Малышев снова наклонился к селектору. – Вера, убери тут, пожалуйста.

Вновь нарисовалась секретарша, невозмутимая, как айсберг, убрала стакан Фёдорова и кофе – Малышев и Вайс так и не дотронулись до своих чашек.

– Ты смотри там, как только приедут, сообщи мне сразу.

– Хорошо, Юрий Сергеевич, я предупредила охрану, – Вера осторожно закрыла обитую кожей дверь.

– А ты галстук затяни и пиджак надень! – рявкнул Малышев на Фёдорова. У генерального тоже выделился адреналин.

Фёдоров неохотно поправил галстук, надел пиджак.

До приезда москвичей оставались считаные минуты. Они тянулись медленно.

Вайс в очередной раз поднялся с кресла, прошелся по кабинету туда-сюда, подошел к окну, вцепился в подоконник. Главный инженер явно нервничал. Фёдоров поглядывал на него с ухмылкой…

– Едут! – напряженным тоном сказал Иоганн.

Ему было видно, как распахнулись ворота и на площадь выкатились три черных «Гелендвагена». Они сделали круг, обогнув комбайн на пьедестале и дворника в оранжевом жилете и с метлой, остановились напротив главного входа в заводоуправление…