— Не стой столбом, обслужи покупателя! — рыкнулаАлла.

— Спасибо, я еще не выбрал, — смутился дядечка.

Алла ретировалась, а я снова углубилась в размышления. Всреду все было как обычно, и вот сегодня, в субботу, он звонит мне и сообщает,что встретиться не может. За все время нашего знакомства такого не случалось ниразу! Среда и суббота — это святое. У ненаглядного это время запланировано насекс, и случись хоть атомная война, он своих планов не изменит. Уж я-то знаю.Насчет срочной работы — все вранье, он работает в какой-то мелкой фирмочке,ничего там срочного быть не может. Значит, у него другая… Вот так, дожила я —другая! Причем встретил он ее только что, иначе позвонил бы мне заранее,придумал бы какую-то правдоподобную отговорку. Что же получается? Встретил,подклеил и сразу же везет ее в свою однокомнатную квартиру. А чего тянуть? Ведьсегодня суббота, у него условный рефлекс. Но, однако, как же нашлась такая баба,которая заинтересовалась моим ненаглядным? Чем он ее привлек? Деньгами? Врядли, денег-то у него нет больших, а на шалаву какую-то он и сам на посмотрит —чистоплотный, заразы боится…

Эту загадку я должна разрешить. А что, если сегодня послеокончания работы поехать туда? Забыла сказать: в процессе долгих поисков янашла в нижнем ящике кухонного стола запасной ключ от входной двери. Дверь былакрепкая, и замок в ней — старый, чуть ли не довоенный. Ключ большой, фигурный.Должно быть, ненаглядный и сам не знал, что он там лежит, иначе забрал бы.Правда, запасные ключи от его машины открыто висели на гвоздике в прихожей — онговорил, что Дома их куда-нибудь засунут. Короче, я попробовала ключ — онподошел. И я без зазрения совести сунула его в сумочку, потому что мне хотелосьпосмотреть, что происходит в квартире и в остальные дни. А вдруг ненаглядныйприводит туда еще кого-то? Раз уж поймала его на вранье…

Но пока я так и не собралась туда сходить.

И вот сегодня они там развлекаются и доходят уже до полногоэкстаза, а я в это время тихонько открываю дверь своим ключом и вхожу в комнатув самый интересный момент… Представив себе выражение, которое появится нафизиономии ненаглядного, я даже засмеялась, так что дядечка-покупательиспуганно встрепенулся.

— Вы, наверное, очки дома забыли? — спросила я еголасково. — Давайте я вам все ценники прочитаю.

— Спасибо, милая, — растрогался дядечка.

И среди покупателей иногда попадаются

вежливые люди!

Рабочий день наконец закончился, и я поспешила исполнитьсвой план.

Подходя к «нашему» дому, я поняла, что была права: машинамоего ненаглядного, его паршивая бежевая «копейка» с трещиной на лобовом стеклеи пятном ржавчины, предательски проступающим на левом крыле, стояла на обычномместе. Значит, тут он, родимый. «Если близко кискин хвост, значит кискаблизко!»

Итак, я подошла к двери парадной, открыла ее, вошла… Хотя яи была полна решимости застукать моего ненаглядного на месте преступления — а втом, что он сейчас с бабой, я нисколько не сомневалась, — тем не менее явсе-таки не спешила, собиралась с силами и неосознанно оттягивала время.

И в этот момент я услышала хорошо знакомый мне характерныйскрип «нашей» двери. Кто-то открыл ее, стараясь не производить лишнего шума, итак же осторожно закрыл.

Неужели так быстро закончили? Не может быть, ведь сегоднясуббота, а по субботам ненаглядный никогда не спешит.

Это показалось мне странным, и, повинуясь какому-тонеосознанному импульсу, я решила спрятаться.

Слева от лестницы была обшарпанная дверь в подвал снепонятной надписью: «Элеваторный пункт». Я дернула дверь, она оказаласьнезаперта. Я скользнула за нее, прикрыла дверь за собой и, прижавшись кдовольно широкой щели, стала наблюдать за лестницей. Спустя несколько секундмимо меня прошел парень, спустившийся со второго этажа. Парень как парень —черная кожаная куртка, черная вязаная шапочка, черные джинсы, кроссовки,короткая стрижка… Увидишь на улице — не обернешься и не запомнишь, таких вокругмиллионы. Только вот походка очень мягкая, пружинистая, бесшумная. Почему-томне стало страшно. Дверь за парнем закрылась, а я все стояла и стояла в своемукрытии, не решаясь выйти, не зная, что и подумать. При чем здесь вообщемужчина? Он что, мне с мужиком изменяет, что ли? Этого только не хватало…

Наконец очнувшись от пробравшего до костей холода, ясбросила странное оцепенение и вышла на лестницу. Надо было все-такиосуществлять задуманное. Правда, появление этого странного парня как-то неукладывалось в нарисованную мной стройную схему подлой измены ненаглядного… Но,может быть, мне послышался скрип двери, и «черный человек» вышел из другойквартиры…

Я подошла к хорошо знакомой двери на втором этаже иостановилась. Кураж как-то пропал, и мне уже расхотелось бить посуду и выдиратьчужие волосы. Но тут я вдруг почувствовала доносящийся из квартиры запах газа.

Это еще что такое? Я решилась: достала ключ, открыла дверь ивошла.

Газом воняло невыносимо. Я закашлялась, прикрыла рот платкоми, как тайфун, ворвалась в комнату.

Как я и ожидала, диван, каждая пружина которого была хорошознакома моей многострадальной спине, был расстелен.

Как я и ожидала, на нем валялась в чем мать родила какая-томерзкая девка.

Но чего я совершенно не ожидала — девка эта была мертвой.

Не спрашивайте, как я это определила, — просто поняласразу, что девица мертва. Поза у нее была какая-то несуразная, живые люди такне лежат.

Я подскочила к окну, изо всех сил рванула раму, отодравнаклеенные на зиму полосы пожелтевшей бумаги, глотнула сырого свежего воздуха.В голове прояснилось, и я кинулась по квартире искать своего ненаглядного.Нашелся он очень быстро — какие уж тут долгие поиски в однокомнатной квартире!

Ненаглядный, тоже совершенно голый, лежал на кухне, голова воткрытой духовке. Газ, конечно, был пущен на полную катушку. Зрелище былодушераздирающее, но во мне оно вызвало только сильнейшую злость.

Я моментально закрутила газовые краны, распахнула окно иподтащила к нему этого придурка. Дело в том, что он, в отличие от шлюхи надиване, подавал еще признаки жизни, хотя лицо его было изумительногосеро-синего цвета и опухло, как надувная резиновая подушка.

Свежий воздух и весенний холод оживили его, он зашелсяжутким кашлем, а потом его начало рвать. Наконец в глазах у него появилосьосмысленное выражение, он увидел меня, потом скосил глаза на собственнуюмалопривлекательную наготу и с трудом проговорил:

— Ты… ты как здесь?

— Обыкновенно, — ответила я тихо, хотя внутри всеклокотало от бешенства, — а ты?

— Я? — Он с трудом повернул голову, потомвздрогнул, потому что кухня здорово выстудилась; окно я распахнула настежь, ана улице середина апреля — не больно жарко. — Я… вот тут…