Появилась финальная надпись «end», пауков сменили англичане.

По полотну поплыли кадры мостов через реку Темзу и башня с часами «Большой Бен». Стрелки часов сменил особняк с дощечкой «Нью-Бонд-стрит» и зал со множеством смирно сидящих джентльменов в черном. Сопроводительный английский текст, едва начавшись было, смолк, и невидимый переводчик, которому до смерти надоели джентльмены, зевнув, сообщил в микрофон по-русски:

— Перед вами очередной аукцион всемирно известной компании. Помимо высокого авторитета, как знаток изящного, компания прославилась тем, что нередко выставляет на продажу вещи, происхождение которых окутано тайной.

Впрочем, это не относится к настоящему лоту. Продается картина известного художника Утрилло «Парижский дворик». Вы видите, как молоток опускается. Продано, продано…

Белый луч над головой зрителей сладострастно вздрагивал, зрители с завистью наблюдали, как тратят деньги заморские воротилы.

— Следующий лот — письмо Черчилля капитану канонерской лодки, которую премьер- министр в 1915 году послал к берегам Африки утопить немецкий крейсер…

Сумма оказалась незначительной, письмо быстро сменило владельца. Наконец на стойке перед аукционистом появился стеклянный колпак, внутри которого на малиновой подушечке поблескивало белыми огоньками что-то затейливое, похожее на крошечный самоварчик, перепоясанное шнурками с камешками и увенчанное золотым крестиком.

— Пасхальное яйцо работы мастерских Фаберже, — сообщил голос. — Восемьдесят четыре бриллианта чистой воды, — объектив камеры прыгнул в сторону и остановился на двух фотографиях яйца, висевших на стене. За объективом к стене переполз и аукционист. Поигрывая костяной указкой, он продолжил: — В свое время в начале века фирме было заказано два одинаковых яйца для девочек-двойняшек австрийской королевской фамилии. Затем по какой-то причине пара была разъединена. Одно яйцо, которое вы сейчас видите, попало в Англию, а второе осталось в России. Последнее, что известно о нем, это то, что яйцо хранилось у родственников ювелира. Дальнейшая его судьба загадочна. Итак, хрустальное яйцо. Объявляется начальная цена. Взметнулись руки… Цена идет вверх… И наконец: «Продано, продано, продано!..» Вы видите, как кадиллаки и саабы отъезжают от здания, но ни в одном из них нет усыпанного бриллиантами уникума. Его увезут ночью в бронированном лимузине под специальной охраной.

Светлый луч над головами зрителей погас, голос умолк.

Молодой человек смотревший лондонский фильм об аукционе «Сотби'с», пассажир, потерявший на шестнадцатой полке поезда Ростов — Москва бумажник, и, наконец, предприимчивый делец, предложивший в провинциальном Арбатове терпящим бедствие галеасовцам путь к легкому обогащению, не лгал, его фамилия была действительно Шмидт. Мало того, он был сыном лейтенанта.

— Ты должен гордиться тем, что твой прадед спас Нобиле, а твой отец офицер Советской, самой сильной в мире армии, — говорила мать, отправляя маленького Колю в школу или выговаривая ему за разбитое стекло. — Пускай он служит в пехоте, но когда я выходила за него замуж, я понимала, что такое жена воина.

Она выросла в военном городке и в соответствии с иллюзиями своего времени считала, что быть женой мужчины, носящего на зеленых погонах две серебряные звездочки, — предел мечтаний. Излишнее доверие к звездами и погонам сыграло с ней недобрую шутку. Лейтенант Шмидт не был рожден ни для благополучной семейной жизни, ни для служебной карьеры. Белизна подшитых солдатами подворотничков, а также блеск дурно пахнущих кирзовых сапог не интересовали его. В канал ствола винтовки, прочищенной и смазанной его подчиненными, он заглядывал с отвращением. Мысли его в это время были далеко: лейтенант изобретал. Все придуманное и построенное за предыдущие века человеком он считал несовершенным. Вместо того чтобы добиваться ста процентов попадания в поясную фигуру на стрельбище или безупречного несения караула солдатами, он состязался с Менделеевым и Леонардо да Винчи. В первый же год службы лейтенант представил начальству чертеж многоместного мотоцикла, на который можно было бы посадить весь взвод. Когда ему разъяснили, что взвод отлично передвигается и так, Шмидт засел за учебники по математике. Через год он представил проект перевода всей вычислительной и управляющей оружием техники на шестидесятеричную систему.

— Чем тебе плоха десятеричная? — спросил его ошеломленный командир. — Видишь, что пишет рецензент: «Чепуха, и так хорошо».

— А будет еще лучше, — загадочно ответил изобретатель.

Венцом его творчества по усовершенствованию смертоносных машин стали зенитные снаряды, запускаемые с земли и управляемые по проводам.

— Он погубит весь полк, — решили начальники, которым надоел лейтенант и которым по ночам уже снились длинные, как трамваи, мотоциклы и финансовые ведомости, заполненные похожими на сороконожек числами. — Может, перевести его на остров Итуруп?

Лейтенанту пригрозили увольнением.

— Гражданским тоже можно жить, — ничуть не огорченный, сообщил он жене. — Пусть только уволят, мы сразу разбогатеем. Видишь письмо? Я купил его во время командировки, в Ростове на базаре. В нем написано, что в одном городе на севере России спрятан клад. Мы найдем его.

Жена заплакала.

Впрочем, к тому времени полковое начальство, которое поняло, каким золотым дном является затеянное новыми властями сокращение армии, было поймано на продаже солдатского обмундирования и само уволено. Про лейтенанта забыли. Письмо он спрятал, а сам занялся перепиской с Академией наук.

Первое, что он предложил академикам, было — скрестить нежную новозеландскую овцу с выносливой степной калмыцкой. В вежливом ответе, присланном из Академии и подписанном «консультант Рюмкин», заявителю сообщалось, что подобные опыты в стране безуспешно проводились еще в 1892 году. Тогда лейтенант взялся за Каспийское море и озеро Арал. Он предложил соединить их каналом, с его помощью оросить степи и превратить Тахтакупырские земли в рай. В ответе Академии внимание автора обращалось на то, что Казахстан уже независимое государство и что уровни моря и озера недопустимо сильно разнятся. Письмо с отказом было подписано «доцент Рюмкин».

«Как быстро вырос человек», — удивился Шмидт и послал Рюмкину подработанный проект перевода хозяйства страны на шестидесятеричную систему.

Ответ был на этот раз подписан Рюмкиным «доктор наук». В нем доктор рекомендовал автору избирать менее сложные материи для переписки с Академией. «Присылайте, буду рад», — заканчивал свое письмо стремительно растущий ученый.

«Не иначе как на моих письмах поднялся, академиком станет. И тут не пробьешься, — понял лейтенант. — Рюмкина не обойти».

Как на зло, ему в это время на глаза попались две газеты. В одной сообщалось о пешем переходе группы энтузиастов со знаменем к Северному полюсу, а во второй — об одиночном путешествии на велосипеде через Сахару.

— Пустыня — это то, что мне нужно, — решил лейтенант, подал рапорт об увольнении, купил рюкзак и, не дождавшись ответа на рапорт, исчез из дома…