эти дни тоже дались нелегко. Он уже вышел на работу – кажется, позавчера. Но когда Александра не выказала никакого желания присоединиться к нему, он не стал ее беспокоить.

Зато теперь он пришел уверенно, значит, уходить один не собирался.

– Ты как? – спросил он.

– Нормально… уже нормально. Кофе будешь?

И оба они знали, что никакое это на самом деле не «нормально», да и не будет «нормально» в ближайшее время. Но Александра намекала: ей не хотелось говорить о случившемся, в этом просто не было смысла. Сейчас проще всего было жить так, как нужно, выполнять свою работу, ожидая, когда рана внутри заживет. Это произойдет быстрее, если не тревожить рану словами и памятью.

– Кофе буду, – кивнул Ян. – Все равно поговорить нужно, так почему бы не здесь?

– Я вас оставлю, если мне не обязательно подслушивать, – сказал Андрей. – Думаю, неплохо бы проверить клинику – ну так, глянуть, что от нее осталось без моего присмотра. Я вечером вернусь, не возражаешь?

– Я и сама, наверно, буду поздно, – сдержанно улыбнулась Александра. – И… спасибо тебе.

Она не стала уточнять, за что благодарила. Андрей и так знал.

Когда он ушел, как раз закончила ворчать в своем углу кофемашина. Александра поставила перед братом чашку и заняла свое место за столом.

– Ты все это время справлялся без меня, я даже удивлена, – фыркнула она.

– Это было несложно: там накопилась в основном бумажная возня, которую ты успешно игнорируешь уже второй год. Так что ты бы все равно сидела на подоконнике или играла с Гайей. Я кое-как обошелся без этого.

– Но? Наверняка ж появилось какое-то «но».

– Появилось кое-что, и мне не помешало бы твое мнение, – помрачнел Ян. Он не смотрел на сестру, разглядывая свое отражение в черном кофе. – Я пока не особо представляю, с какой стороны подступиться.

– Это «кое-что» можно описать двумя словами?

– Мертвый ребенок.

– Елки… – нахмурилась Александра. – Ладно, можешь добавить еще слов!

– Мумифицированный маленький ребенок, умерший где-то год назад и взявшийся непонятно откуда. Стало понятней?

– Стало хуже…

Тело ребенка нашли случайно. История началась не с него, а с другой смерти – месяц назад сорокадевятилетнего Игоря Красовского нашли мертвым на ступенях детской поликлиники. Сначала мужчину, одетого в грязные лохмотья, сочли пьяным и попросту обходили стороной. То, что он мертв, обнаружили лишь вызванные кем-то сотрудники полиции.

Причиной смерти Красовского стали два крупных осколка стекла, обнаруженные у него в животе и в ноге. Сами по себе ранения не были смертельными, однако Красовский, вместо того чтобы вызвать Скорую и дожидаться помощи, много двигался, и в какой-то момент кровопотеря стала критической.

Проверка показала, что мужчина вел откровенно маргинальный образ жизни. Красовский, который еще в юношестве получил инвалидность из-за травмы головы, отличался ограниченными умственными способностями, он почти ни с кем не общался, жил на пособие, а большую часть времени посвящал прогулкам по свалкам и сбору мусора.

Обычно такое «хобби» пресекают родственники, но у Красовского их не было. Он жил один в квартире, доставшейся ему от бабушки. Со сводной сестрой он контакт не поддерживал, и она не смогла ответить на вопрос, желал ли кто-нибудь ему смерти. Пожалуй, желал – и много кто. Красовский был хордером и знатно отравлял существование своих соседей. Вот только следователь, которому было поручено заняться смертью мужчины, сомневался, что кто-то из них решился бы избавиться от бродяги именно так. Дело по-прежнему было открыто, однако толковых подозреваемых в нем не наметилось. Рассматривалась версия о том, что Красовский напоролся на стекло сам, когда полез в очередной мусорный контейнер. Ей и предстояло стать ключевой. Сестра Красовского, Ирина, допускала, что все могло сложиться именно так, и полицию в недостатке старательности не обвиняла. Женщине, похоже, и самой хотелось, чтобы все завершилось как можно скорее.

Словом, гибель Красовского была трагично банальной – до тех пор, пока сестра не взялась разбирать хлам в его квартире. Тогда и обнаружилось, что среди гор мусора хранились мумифицированные детские останки.

– Прямо среди этого хлама? – уточнила Александра.

Ей несложно было представить такое. Александре уже доводилось видеть жилища хордеров, они обычно представляли собой некое подобие филиала свалки в отдельно взятом доме. В этом плане австралийские хордеры ничем не отличались от русских, психическое отклонение было одно и то же. Они заполняли пространство вокруг себя таким количеством мусора, что маленькому мертвому тельцу легко было потеряться там и на год, и на два. Другой вопрос, почему Красовский спокойно притащил к себе труп ребенка и никому не сообщил об этом. Неужели он был настолько оторван от реальности?

Однако история Игоря Красовского оказалась куда более запутанной. Тело ребенка скрывалось в садовой статуе. Вероятнее всего, Красовский обнаружил это уродство на очередной свалке и вряд ли догадывался, что скрыто внутри. Кто бы догадался на его месте?

Самому умственно отсталому мужчине не по силам было вот так избавиться от тела. Вероятнее всего, труп спрятали внутри бетона, намеренно повредили скульптуру и вывезли ее на свалку. Все выглядело логично, никто не позарился бы на столь сомнительный трофей… Кроме хордера, у которого было свое восприятие мира.

Однако даже обнаружение Красовским статуи не стало угрозой для преступников. У него бетонный ангел мог храниться годами, неизвестно, сколько времени он провел в квартире. Тело обнаружили случайно, когда статую разбили при перевозке – по иронии судьбы опять на свалку, где ей и полагалось быть спрятанной с самого начала.

Но теперь-то преступление было обнаружено – и оно привлекло куда больше внимания, чем смерть Красовского.

– Ты ездил в ту квартиру? – спросила Александра.

– Вчера вечером.

– А меня почему не позвал?

– Реально смысла не было.

Сама разбитая статуя таила в себе больше вопросов, чем ответов. По осколкам лишь можно было разобраться, что внутри скрыта значительная часть останков, на этом – все. По тому, что оказалось на виду, нельзя было определить, сколько лет ребенку, мальчик это или девочка, весь ли труп спрятали внутри… Тут многое зависело от экспертов.

Ян же сосредоточился на грузчиках, которые норовили удрать при первой возможности. Допускать это было нельзя – высока вероятность, что многие из них работали не по договору, а исключительно на честном слове. Таких быстро не отыщешь и повесткой на допрос не вызовешь, приходилось ловить момент.

Грузчики были неразговорчивы. Яну пришлось пробраться через десятки «Ничего не знаю», «Как же я задолбался» и «Угораздило вляпаться за такие копейки!», прежде чем он получил более-менее толковую информацию.

Кто-то из грузчиков вспомнил, что изначально, до того, как квартиру начали освобождать от хлама,