Мне с ним одну цветочную клумбу не копать и замуж не выходить. В смысле, по-настоящему не выходить.

В столичном особняке Ховардов мне бывать не доводилось – отец служил в загородном поместье, и осматривалась я с интересом. Дом походил на своего нынешнего хозяина: элегантный и совершенно негостеприимный. На стенах строгие ткани, под ногами наборный паркет. Ни одного живого растения!

Единственная цветочная композиция обнаружилась в просторной столовой. Окруженный фарфоровыми тарелками, прикрытыми серебряными колпаками, важно топорщил круглые головки букет из нахально-оранжевых бархатцев. Бархатцев, прости Великий! Символа горя и скорби.

Однако Ричарда, похоже, маленькая несуразность не беспокоила. Он сидел за обеденным столом и, почитывая газету, дожидался, когда я спущусь из выделенной мне спальни (скучная, ни одной даже маленькой маргаритки в крошечном кашпо).

Витающие в воздухе запахи еды после суток вынужденного гастрономического воздержания показались мне одуряющими. Мы с опекуном пожелали друг другу приятного аппетита, и ничто этот аппетит действительно не испортило. Ни лишние разговоры, ни каверзные вопросы о женихах. Ели мы в чудеснейшем гробовом молчании. Отличный обед!

И очень сытный. На втором горячем у меня чуток начало заканчиваться место, но рагу, которое всегда считала блюдом вечерним, попробовала из принципа. К десерту я сдалась: подперла щеку кулачком и принялась проковыривать дырочку в хрусткой карамельной корочке на нежном яичном креме.

– Не нравится? – поинтересовался опекун.

– Очень вкусно! – уверила я и тут же решила себя развлечь светской беседой, раз он первый, так сказать, открыл рот, чтобы не вложить в него кусочек еды, а прервать молчание: – Господин Ховард, садовник вас не любит?

Опекун недоуменно изогнул брови.

– Бархатцы, – пришлось подсказать ему.

– Какие бархатцы? – не понял он.

Я указала подбородком на скорбную композицию посреди стола. Ричард невольно перевел взгляд. Вид у опекуна сделался такой озадаченный, словно он только что заметил оранжевое безобразие в составе обеденной сервировки и был этому открытию крайне удивлен.

– Свежие цветы каждое утро доставляют из цветочной лавки, – пояснил он.

– Но бархатцы – символ скорби, печали и горя. Исключительно – слышите? – исключительно дурной знак! – с жаром пояснила я, чувствуя, как лихо вскочила на своего любимого конька и готова понестись сумасшедшим галопом по словарям с флористической символикой. – Вы понимаете, что вам кто-то желает плохого?

– Эти цветы отпугивают комаров, – спокойно произнес Ричард, и от неожиданности я моргнула. – По вечерам комары залетают в открытые окна. В столовой поужинать спокойно невозможно.

Начиная безудержно заливаться румянцем, я почесала кончик носа и пробормотала:

– Комары, значит… Как практично.

Ночь в дороге давала о себе знать ломотой в теле и желанием свернуть челюсть от сонного зевания. После сытного обеда хотелось спать, но пришлось заняться насущными делами. Мне срочно требовался фальшивый жених, и я понятия не имела, откуда его откопать.

В смысле, не откопать! Это попахивает жуткой некромантией в худшем ее проявлении. Просто отыскать мужчину подходящего возраста, готового за небольшие деньги изобразить жениха и попросить у опекуна моей руки. Возможно, за отдельную плату.

Полвечера я убила на письмо к Джози. Опытная подруга наверняка даст толковый совет. Полагаю, все решили, будто я призываю несуществующего Патрика в столицу. Письмо тщательно запечатала и отдала дворецкому для пересылки в Депшир. И при виде вышколенного слуги мне пришло в голову, что людей наверняка нанимают по объявлениям!

Я утащила в свою скучную, но комфортную (прямо сказать) комнату дневную газету. На последней полосе отыскалось агентство по найму домашней прислуги. Понятно, что жених – не дворецкий и даже не горничная, но обещание «мы поможем с решением самых сложных кадровых задач» порядком обнадеживало. И они, мерзавцы, соврали!

На следующий день я кое-как отвертелась от сопровождения, которое Ричард хотел ко мне приставить из самых добрых побуждений («иначе заблудишься, придется сыскных собак нанимать»), и доехала до агентства. Не знаю, какие сложные задачи они на самом деле решали, но мне ровным счетом ничем не помогли.

Зато предложили обратиться в какой-нибудь театр на грани разорения. Перед лицом скорой отставки актеры, дескать, находятся в той степени отчаянья, что не гнушаются подозрительными постановками. А еще лучше наведаться в цирк! Женихов там, правда, не водилось, зато имелось с избытком клоунов. Они способны сыграть кого угодно: мужа, свекра и свекровь. Притом все роли одновременно сыграет один человек. Сплошная экономия для людей со скромным достатком.

В особняк я вернулась после обеда и в самом дурном расположении духа. По дороге за пару медяков купила фиолетовые фиалки в простеньком кашпо. «Глазастая» малютка жизнерадостно-цветущим видом была способна принарядить любую скучную обстановку. Но пока кэб добрался до дома от моего настроения цветок поник.

– Госпожа Виола, – встретил меня дворецкий, – как только утром вы уехали, доставили письмо от Патрика.

Ко мне было протянуто сложенное и запечатанное сургучом послание.

– Какого Патрика?

– Из Депшира, – пояснил слуга.

– Ох! – смущенно улыбнулась я, осознав, что практически выдала себя с головой. – Патрик из Депшира? Мой жених!

– Вам лучше знать, – с невозмутимым видом резюмировал дворецкий.

Не сходя с места, я вскрыла письмо и с подозрением глянула на слугу. Он деликатно отвернулся, а потом и вовсе проворчал:

– Обед накрыт. Господин Ховард дожидается вас в столовой. Еду уже два раза подогревали.

Я пробежала взглядом по нескольким строчкам, написанным изящным и понятным почерком Джози. Подруга велела ни о чем не беспокоиться и в середине дня встречать ее с междугороднего дилижанса. Она лично привезет мне жениха!

– Дорогой господин Ховард, у меня прекрасные новости! – радостно объявила я, забыв, что леди следует переодеться и не усаживаться за стол в том, в чем пыталась отыскать первого попавшегося под руку жениха.

– Вы купили цветы? – Без особого интереса он посмотрел на воспрянувшую фиалку с мелко дрожащими фиолетово-желтыми цветочками. Один отчего-то отвалился и, легко преодолев расстояние, плюхнулся аккурат в его чистую тарелку.

– И не только! Завтра приезжает Патрик.

– Безмерно рад, – отозвался опекун, будто бы вовсе не разделив моего позитивного настроя, и аккуратно сдвинул цветочные лепестки вилкой.

На следующий день ровно в два часа пополудни я с волнением стояла на шумном вокзале и следила, как из большой тяжелой кареты на шесть пассажиров, прибывшей из Депшира, выгружаются помятые путешественники. Наконец на воздух выпорхнула Джози, стройная блондинка в синем дорожном костюме и с лентой в тон на идеально уложенных волосах. Выглядела подруга прекрасно, словно не тряслась в карете много часов, а перенеслась в столицу по щелчку пальцев прямиком из салона красоты.

– Виола, а вот и мы! – воскликнула она и звонко расцеловала меня в обе щеки. – Все сложилось лучшим образом. Берри отправили в столицу