Яркий, расцвеченный солнечными лампами больничный парк (теперь я точно знала, что нахожусь в госпитале) никак не вязался с этими словами. Окно, распахнутое настежь, напоминало дверь в далёкий прекрасный мир, доступный любому, только руку протяни. Так притягательно щебетали птицы, так свеж был идущий снаружи ароматный воздух.

Я перестала слушать. Мне не интересно. Прекрасный свежий сад манит меня. Сильнее, еще сильнее. Яркий свет становится ослепительным. Голубая вспышка. И тьма!..»

* * *

Я очнулась сама не своя. В лихоманке, сродни панике, с огромными бисеринами пота на лбу. Страх сковал грудь. Причина его оставалась для меня неясной. Как будто нечто серьезное беспокоило меня еще до того, как я потеряла сознание, и вот теперь тревога эта вернулась с прежней неумолимой силой. В растерянности я настойчиво перебирала скупые отрывки доступных мне воспоминаний и ощущений, но, увы, ничего решительно важного в них не обнаружила. Не нашлось никакой возможности уцепиться хотя бы за что-нибудь и подстегнуть уснувшие воспоминания.

Первый человек, которого я увидела, едва открыв слипшиеся от долго беспамятства или сна (этого я точно не знала) глаза, была моя соседка по палате. Если уж быть совсем точной, в ту секунду я не могла с необходимой чёткостью осознавать, где нахожусь, поэтому никаких внятных ассоциаций по поводу моей невольной компаньонки у меня не возникло. Неизвестность эта только усугубляла мое смятение.

Женщина сидела слева на высокой больничной кровати. Симпатичная, необыкновенно тучная, что отчасти скрадывалось её высоким ростом. Рыжие растрепанные волосы необычного оттенка, вероятнее всего крашенные, были стянуты белой трикотажной повязкой вокруг лба. Немного позже я сумела рассмотреть свою соседку ближе. Помню, что более всего меня поразили глаза: жалостливые и простоватые одновременно. Беспомощное выражение лица. Она была одета в красный больничный комбинезон с белой обстрочкой – стандартный, как у остальных пациентов.

Вещи, неряшливо разбросанные по постели, могли рассказать о хозяйке гораздо больше, чем весь ее внешний вид. Предметы часто могут оказаться куда откровеннее хозяина. Несколько низкопробных глянцевых журналов (каждая из нас листала такой хотя бы раз в своей жизни) были раскиданы по кровати в полнейшем беспорядке. Их, несомненно, изучали, так как они успели истрепаться, а потом бросили раскрытыми. Плитка шоколада в истерзанной обёртке, початая пачка печенья, примостившаяся на необъятном животе, бумажный стаканчик горячего шоколада – указывали на склонность к чревоугодию. Универсальный сисиэр лежал поверх журналов. Приподнятый под углом, он держался на специальной подставке, которая крепится сзади. Наклон оказался достаточным, чтобы я без труда заметила, что на экран был выведен не разгаданный до конца скандинавский кроссворд.

В тот момент, когда я очнулась от забытья, моя соседка со скучающим выражением лица бездумно пялилась в телевизор, висевший на противоположной стене. Передавали одно из многочисленных дневных кулинарных шоу. Великолепно загримированная звезда, жеманясь и заигрывая с гостем программы, рассказывала секрет приготовления шоколадного соуса.

Меня мутило. Я зажмурилась и полежала, не шевелясь, пока не прошел первый приступ. Затем осторожно приоткрыла веки, стараясь поменьше двигать головой, и огляделась настолько, насколько позволял в данном положении мой довольно ограниченный обзор.

Обычная больничная палата с обстановкой типичной для любого больничного учреждения. Минимум уюта, максимум функциональности. Стены оклеены веселыми обоями. Нежно – зелеными в яркий, крупный, разноцветный горошек. На стенах несколько дешевых репродукций. Кроме того, тут стоял крупный комод на пять ящиков. Раз в четыре дня медицинские сестры приносили букет свежих цветов. Я лежала на удобной больничной койке. Компьютерный монитор отображал данные, поступавшие с единственного наночипа, внедренного прямо в кровеносную систему и способного передавать данные на расстоянии до полукилометра. Насколько я могла догадываться информация, помимо всего прочего, стекалась в единую больничную компьютерную сеть. Если у какого-нибудь пациента нарушался хоть один из показателей жизнедеятельности, «умная» система регистрировала сбой и поднимала тревогу.

Под потолком, на противоположной стене, рядом с вентиляционной решёткой, был вмонтирован телевизионный приёмник, который при желании можно было подключать к сисиэрам. ССR завершали техническое оснащение палаты и крепились у изголовья пациента. Эти универсальные установки вошли в употребление всего пять лет назад, когда компания FAN In. выпустила первую их версию. Тонкий, легкий, как пушинка, легко складывающийся, чтобы можно было свободно поместить его в карман или сумочку, управляемый голосом или через сенсорный экран. Встроенное устройство 4D легко позволяло создавать любое голографическое изображение в доступном для восприятия размере. Сисиэр заключал в себе переносной компьютер, телефон, прямой выход в виртуальный мир всемирной паутины. Он позволял делать трехмерные снимки и видео, имел навигатор по местности и множество других необходимых функций.

Удешевление производства супералмазов десять лет назад подарило инженерам неограниченные возможности. Углеродный полупроводник не перегревался. Громоздкая система охлаждения больше не требовалась. Все функции, ранее требовавшие нескольких различных устройств, оказалось возможным свести в одном единственном миниатюрном аппарате. Клиент сам выбирал нужные наряду с уникальным дизайном. На больничных CCR, например, красовалась помпезная эмблема госпиталя – ангел в белых одеждах, расправивший свои крылья, обрамленный по кругу венком из дубовых листьев. Дизайн проектировался с особой тщательностью. Он должен был быть максимально удобным и функциональным. CCR не только не создавали помех чувствительному тонкому больничному оборудованию, но даже временно могли заменить его в случаях острой необходимости.

Новый приступ тошноты – и окружающий мир перестал меня интересовать. Кожа покрылась липким потом, желудок подступил к горлу. Наконец меня вырвало.

Когда я немного пришла в себя, то увидела склонившуюся через проход соседку, глядевшую на меня, словно испуганный ребенок. Первым делом её рука потянулась, чтобы нажать красную кнопку вызова на боковой панели кровати. Затем, быстрыми, точными движениями опытного конспиратора, она принялась проворно прибирать постель. Сознаюсь, наблюдать за ней было одно удовольствие. Сисиэр отправился на полагающееся ему место, над изголовьем, еду спрятали глубоко под матрас, а журналы неопрятной стопкой отправили в тумбочку.

– Где я? – слова слились в один беспомощный хрип, горло першило. Место, к которому медики приклеили медицинский диффузор для подкожных инъекций, нещадно зудело. Наклейку прикрепили на руке, где вена подходила ближе всего к коже, значит мне, скорее всего, ставили капельницу.

Тут я испугалась не на шутку, в раздражении содрала пластырь с уже пустой ампулой и бросила его на пол.

– Где я?..

– Привет, – обрадовано поздоровалась моя соседка.

«Чему она так рада? – разозлилась я».

– Я Вера, – первым делом представилась она. Сердобольный взгляд остановился на моем лице. – Крепко тебе досталось. Привезли всю белую, точно свежий снег. Не приведи Господь!