мне вздумалось нарисовать портрет юного живодера, то натурщик – вот он. По кличке «Малёк».

– Не боишься? – Адамадзе скривил уголок рта в подобии улыбки.

– Не-а, – я безмятежно мотнул головой.

Васька выбросил кулак, чувствительно съездив мне в челюсть. Можно было уклониться или выставить блок, но нет, пусть всё будет, как прежде! До определенного момента…

– А теперь? – осведомился чернявый.

В прошлый раз я отделался тем, что потер скулу, роняя: «Ну, и скотина…» А нынче смолчал.

Ударил коротко, без замаха, метя в подбородок. Адамадзе нелепо взмахнул рукой, будто прощаясь, и свалился в траву, а я с разворота врезал «Мальку» – снизу вверх, наискосок, обратной стороной кулака.

Поскуливавшая тушка выстелилась, шурша щебенкой. Нижняя губа у рыжего набухала красной каплей. В тон.

«Первая кровь… Первая победа…»

Я развернулся и зашагал в хлебный.

Там же, позже

Давненько не держал в руках копейки. «Десюнчик», «пятнадцатик»…

– Булочку «Подольского» и две сдобы.

Ловкие пальцы защелкали костяшками счетов.

– Тридцать две копейки в кассу.

Я выбил чек и задержался у овощного, где выстраивалась очередь за вьетнамскими бананами – целые грозди лежали вповалку, зеленые, как трава. Видимо, товарищи из Ханоя не заморачивались вопросами спелости. Выросло? На экспорт!

Помню, помню… Замучишься чистить эту зелень – плотная кожура не отлипала, как у зрелых плодов, приходилось сдирать ее. А вкус… Сладковатый и вяжущий. Шутя, отец называл бананы «мылом» – за скользкость. Позднее бывалые и знающие поделились опытом: «дарам тропиков» надо вылежаться пару деньков. Суешь их в темное место, да хоть под кровать, и пускай себе спеют…

Но зато как пах «Подольский»! Даже остывшая буханка издавала неповторимый хлебный дух, призывно хрустя поджаристой, чуть маслянистой корочкой. В детстве я частенько обгрызал ее, поддаваясь искушению, а вот в будущем не замечал подобного ни за одним дитём.

Такое впечатление, что на какой-нибудь грядущий «Купеческий» впору клеить этикетку: «Рафинированный. Дезодорированный»…

Я раздраженно мотнул головой – опять хитрая натура вильнула, избегая тяжких дум! А поразмыслить было о чем.

Как жить дальше? Ну, на тему школы я не рассуждал – ходить все равно придется. Жаль, конечно, потерянного времени, но ведь его можно организовать, используя с толком. Да и школы бывают разные…

Впрочем, учеба меня как раз не беспокоила – и аттестат получу, и диплом. А дальше что? Ну вот, стану я математиком. Или программистом, как Витёк. Ладно. Поступлю при Брежневе, окончу при Горбачеве. И тут навалятся лихие, «чисто конкретные», они же «святые» девяностые…

Распад. Развал. Разруха.

И куды бечь? Пришли красные – грабють, пришли белые – грабють. Куды ж деваться бедному айтишнику? Валить? Нет уж. Я не «узкий», как та слизь голубоватая пела, я – русский, да еще и «совок». А у нас, у советских, собственная гордость. На поклон к империалистам – ни ногой! Останусь, перекантуюсь как-нибудь.

А если я хочу дожить до «нулевых» и не оскотиниться? Не челночить в Китай за тряпками от кутюр? Тогда что мне «необходимо и достаточно»? Правильный ответ – деньги. И побольше!

Воровать стыдно и неинтересно, капиталец надо заработать. И не когда-нибудь потом, в туманном послезавтра, а сейчас! Вот и займешься «первоначальным накоплением» после уроков, на каникулах и выходных…

Я остановился, покусав губу, и назойливый вопрос всплыл в потоке сознания снова, виясь, как кумачовый транспарант: «А спасать СССР ты думаешь?»

Все попаданцы только тем и заняты – кто к Сталину пробивается, кто к Брежневу. Философы доморощенные, прогрессоры самодеятельные…

Ну, ладно. Допустим, отправился я в Завидово, куда Генеральный секретарь ЦК КПСС наезжает по пятницам – поохотиться, кабанчиков пострелять, выдохнуть пыль кремлевских кабинетов. Только он очередного чушака завалит, а попаданец тут как тут – эффектно являет себя.

«Здрасте, – говорит, – а я будущее знаю!»

Леонид Ильич прищуривается, и спрашивает лязгающим голосом Ивана Данко:

«Какие ваши доказательства?»

И что мне ему предъявить? Ноутбука при себе нету, я в прошлое не то, что без трусов – без телес явился, аки дух несвятый. Хотя…

Нет, конечно, можно козырнуть своим посвящением в военные и гостайны – этого добра в Интернете полно. И что? Много ли ты помнишь из того, что валялось в открытом доступе? С деталями, с цифрами, с датами?

Взять тот же Афган. Когда нам приспичило исполнить интернациональный долг, кто в Кабуле верховодил? Вроде, Тараки. Как звать, забыл. Помню, что усатый, точно Мужик из «Деревни дураков». Мамуля его «Тараканом» звала.

Бабрака Кармаля («Кальмара», в народной версии) Тараки на второй план задвинул, тот и обиделся. Нажаловался в Москву – и въехал в Кабул на танке «шурави»… Хм.

А кто тогда Тараки убрал? «Кальмар»? Тогда почему парни из «Альфы» штурмовали дворец Хафизуллы Амина? Он, что ли, «уборкой» занимался?

Короче, вопросов куда больше, чем ответов, а в голове столько всего намешано… Будущий пипл перекормлен информационным силосом. Или…

Ага… Я задумался. А что такого произойдет в этом году? Хм…

Довольная улыбка заплясала на моих губах. А ведь помню кое-что!

Четвертого ноября в Тегеране захватят американское посольство – аятолла Хомейни нагадит «Большому сатане»… Чем не доказательство для «гостя из будущего»? Стоп… Стоп-стоп-стоп!

– Дебилоид… – потрясенно забормотал я, оценивая свои умственные способности.

Ни один боец ВДВ еще не ступал на землю Афгана! «Ограниченный контингент советских войск» введут под Новый год.3 Еще есть время…

– Для чего? – вырвалось у меня вслух.

Настроение испортилось в край. Несносная досада на собственную памятливость разъедала душу, как кровь-кислота ксеноморфов.

«Ну, зачем, зачем ты вспомнил? – казнился я, отчаянно морщась. – Жил бы себе спокойно, так нет же… Ну, и что теперь делать? Отправляться в Завидово?»

– А толку? – буркнулось вслух.

Оглянувшись – улица пуста – я перешел Угольную, помахивая авоськой. Сетка, огруженная булками, пружинисто растягивалась, пунктирно касаясь увядших злаков.

Вот же ж… Дня не прошло, как я «попал», а клятая, заскорузлая проблема выбора уже пухнет, громоздится передо мною! И почему мне казалось, что мы год, как вошли в Афганистан, и вовсю лупим душманов? Ч-черт… И как теперь быть?

Я же никогда не прощу себе, что не отвел угрозу войны!

«Да кончай ты пафос городить! – замелькали злые мысли. – Кто ты такой, чтобы переубедить Политбюро? С каких козырей зайдешь?»

Миллиарды рублей, бесследно и бессмысленно сгоревших за Гиндукушем… Десять лет ненужной войны, «советского Вьетнама»… Пятнадцать тысяч убитых и замученных парней, целое поле «красных тюльпанов»…

Ну, как, как я всё это докажу?! И кому? Догматику Суслову? Брежневу, подсаженному на барбитураты? Холеному Громыко, что вечно мотается по заграницам? Осторожному, как все чекисты, Андропову, терпеливо выжидающему