завалящий кристалл пирита уходил за сто долларов! Но нынче будущая акула подпольного бизнеса выглядела зашуганной рыбешкой.

– Вот, решил продать подарок, – спокойно договорил я, – чтобы купить другой – маме.

– Понимаю, понимаю… – склонился собиратель, заметно ободряясь. – Ого! Лазурит! Афганский?

– Афганский, – подтвердил я.

– Ах, какой глубокий цвет… – зажурчал Евгений Петрович, любуясь переливами синевы на гладких боках камня. – О, чароит! М-м… – он выпрямился. – Молодой человек, вы в курсе, сколько всё это стоит?

– Четыреста-пятьсот.

– Ну, да… – промямлил мой визави. – Где-то так. М-м… Лазурит я возьму обязательно. И чароит. Сто пятьдесят за оба. М-м?

– Годится, – кивнул я.

– Черт побери… – страдальчески сморщился коллекционер. – Почему-то денег не хватает именно тогда, когда они особенно нужны!

– Закон подлости, – тонко улыбнулся я.

– А знаете, что? – затянул Евгений Петрович, и тут же сменил рассеянный тон на деловитый. – Я вам сейчас напишу записку, и вы отнесете минералы к одному полковнику. Иван Павлович в нашем доме живет, только во втором подъезде… – он начеркал шариковой ручкой на половинке тетрадочного листа, прижимая его к зеркалу трюмо. – Держите! Ах, да…

Собиратель и знаток сунул мне новенькую сторублевку солидных желтоватых тонов, и зеленую пятидесятку.

– Постараюсь выцыганить ваши кристаллы у товарища полковника! – подмигнул он. – Военные люди обычно лишены корысти… Ну, не считая прапорщиков! Хе-хе…

Я откланялся, и живо одолел ступеньки, ощущая, как приятно давит на бедро наличность. Половина отцовской зарплаты!

Подумав, оглянулся, и расстегнул ширинку. А перепрячу-ка я деньжата в кармашек на плавках… Целее будут. На барахолке такие виртуозы крутятся – что ты! Обчистят, и не заметишь. Где ловкими пальчиками, где лезвием «Нева»…

В парадное вошла толстая тетка, обтянутая модным трикотином, а ее локоны цвета соломы, наверняка познавшие пергидроль, пружинили под жуткой шляпой с цветочками. Я мигом отвернулся, и поднес ладонь к лицу – вроде как, нос зачесался. Ни к чему светиться зря, тут изворотливый «Евгеша» прав на сто процентов.

Выйдя на улицу, передернул плечами – ветер с моря сдул духоту, зябко освежая. Шмыгнув в соседний подъезд, я поднялся на второй этаж, и позвонил.

Полковник был орел. Седина и редкие морщины не слишком его старили. Костлявые плечи по-прежнему широки, и выправка чувствуется. А холодные серые глаза отражают легкую иронию, да осторожное любопытство.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – отчеканил я, протягивая записку от «Евгеши».

– Вольно, – улыбнулся отставник. Мельком прочтя писульку, он посторонился, впуская меня. – Прошу!

Войдя, я сразу открыл коробку, но хозяин замотал головой:

– Ничего с ними не сделается, молодой человек. Буквально десять минут назад я заварил из-зумительный чай, а выпить не с кем! Гости у меня нечасто бывают… Составите компанию?

Я подумал.

– А к чаю есть что-нибудь?

– Найдется! – засмеялся полковник. – Позвольте представиться: Иван Павлович Кирш.

– Даниил Скопин, – отрекомендовался я, и улыбнулся: – Просто Даня.

– Очень приятно, Даниил.

Переобутого в хозяйские тапки – войлочные, наверняка монгольские, – меня провели в просторную гостиную, обставленную со вкусом. Антикварная мебель не загромождала комнату, подгоняя ее под крикливый купеческий стандарт, а создавала уютную старорежимную атмосферу. Домашнюю.

Порой случается, что помещение, заполненное дорогой мебелью, обретает музейную затхлость, но тут всё по-другому, всё, как надо.

Я присел на резной стул, как бы не работы Гамбса, и полковник взял в руки пузатый фарфоровый чайник. Две янтарные струи пролились в полупрозрачные чашки, а Иван Павлович кивнул в сторону разукрашенного инкрустациями серванта-«горки».

– Моя коллекция!

На мраморных полочках красовались маленькие сокровища недр, посверкивая гранями в дневном свете.

– Я не гонюсь за ценой или редкостью, – журчал Кирш, вскрывая плоскую коробочку «Птичьего молока». – Для меня главное – красота косной материи! Чтобы смотреть, и удивляться – до чего же природа богата на выдумку, даже бездушный камень наделяя великолепием. Как вам чай?

– Восхитительный! – честно признался я. – А запах какой! М-м… – откусив полконфеты, поинтересовался: – А вы в каких частях служили, Иван Павлович?

Прихлебывая чаек, Кирш ухмыльнулся, заговорщицки подмигивая:

– В нелегальных!

Меня чуть смех не разобрал. Не знаю уж, к какому роду войск причислял полковника «Евгеша», этот горе-конспиратор, но, вероятно, ему даже в голову не приходило, что доверяется чекисту.

– Дайте, отгадаю! – булькнул я, подозревая, что радушный хозяин плеснул в чаек коньячку – «для запаха». А то уж больно хорошо пошло. Расслабленно помаргивая, я присмотрелся к старикану. Хотя… Не такой уж он и древний. Лицо гладкое, простодушное, а глаза – сплошной наив. Видать, внуками не обзавелся, вот и привечает, кого попало. Нежась в релаксе, я мурлыкнул отгадку: – ПГУ КГБ?

– В точку! – мелко рассмеялся Иван Павлович, подмигивая. – Может, и отдел угадаете?

– Первый?4– азартно предположил я, лопая конфету с моей любимой – желтой – начинкой.

– Мимо! – хихикнул Кирш. – Второй! Полжизни в Лондоне провел, хотя никаких приключений в духе Джеймса Бонда не испытал. Ни погонь, ни перестрелок, да у меня и пистолета-то не было! Зарывался в скучные бумаги, анализировал всякие разности…

Я понятливо кивал, совершенно расположившись к гостеприимному кагэбэшнику. Прихлебывал чаек – и бессовестно тягал конфету за конфетой.

«И не стыдно тебе? – всплыла разморенная мысль. – Полкоробки схомячил!»

– О, самое время! – подхватившись, полковник прошлепал в прихожую, которую так и тянуло назвать холлом, и вернулся с моей коробкой.

– Ух, ты! – восхитился он, перебирая минералы. – Аметисты… Гранаты… Мелкие, но красивые… А это что? Неужто рубины?

– Скорее, корунды, – авторитетно ответил я, цитируя Иннокентьича, и сделал большой глоток. – Для ювелирки… не годятша.

– Бадахшан?

– Афганистан, – мотнул я головой, мрачнея. – Чертов Афган… Не дает он мне покоя!

– Да что с ним не так? – подивился Кирш, любуясь камнями.

– Война там скоро начнется! – ляпнул я. – Наши, под самый Новый год, додумаются войска туда ввести. И такая кровавая каша заварится… Кабул… Герат… Кандагар… И американцы тут как тут! Завалят моджахедов оружием, лишь бы устроить «советский Вьетнам»… Да и черт бы с ними, так ведь суть-то не в ужасах войны, и даже не в потерях! Надорвется СССР в Афгане, вот в чем дело, а десять лет спустя и вовсе развалится… Знаю – сам всё это пережил! Что вы на меня смотрите? Думаете, у мальчика шарики за ролики заехали на почве пубертата? Не-ет! Я из будущего, понимаете? Перенос сознания во времени! Или этой… как ее… психоматрицы! Да один черт… Я из две тыщи двадцать второго года сюда попал, и мне – не телу, а личности! – пятьдесят восемь. Не верите? Ну, поня-ятно… А, между прочим, мое иновременное происхождение легко доказать – я же работал инженером-связистом, и всё прекрасно помню. Да-а! Чуть только пропадает связь или интернет, все сразу