Мистер Кобб вытер рот тыльной стороной руки и судорожно глотнул воздух. У него было такое чувство, словно его гонят по горной цепи, с пика на пик, не давая перевести дух перед новым подъемом.

- Никак не соображу, где же это находится твоя ферма, - сказал он, - хотя я бывал в Темперансе и даже жил прежде ближе к тем местам. Как зовут твою мать?

- Орилия Рэндл, а нас - Ханна Люси Рэндл, Ребекка Ровена Рэндл, Джон Галифакс Рэндл, Дженни Линд Рэндл, Маркиз Рэндл, Фанни Эльслер Рэндл и Миранда Рэндл. Половину из нас назвала мама, а другую половину - папа, но нас вышло нечетное число, поэтому папа с мамой решили, что будет неплохо назвать Миру в честь тети Миранды, которая живет в Риверборо. Они надеялись, что от этого будет какой-то прок, но ничего не вышло, и теперь мы зовем ее просто Мира Вообще-то мы все названы в честь кого-нибудь: Ханна - из сказки, я - из "Айвенго", Джон Галифакс - тоже джентльмен из книжки, Марк - в честь дяди, Маркиза де Лафайета[3], папиного близнеца, который умер в детстве. (Близнецы очень часто умирают, не успев вырасти, а тройняшки - почти всегда. Вы это знали, мистер Кобб?) Мы зовем его не Маркиз, а просто Марк. Дженни названа в честь певицы, а Фанни - красивой танцовщицы; но мама говорит, что обе - невпопад, потому что у Дженни совсем нет слуха, а у Фанни - ноги как деревянные. Мама хотела бы называть их Джейн и Фрэнсис и совсем пропускать их вторые имена, но говорит, что это было бы нечестно по отношению к папе. Она говорит, что мы всегда и во всем должны быть на стороне папы, потому что все в жизни было против него, и что он не умер бы, если бы ему больше везло в жизни. Пожалуй, это все, что можно сказать о нашей семье, - закончила она серьезно.

- Скажите на милость! Сдается мне, что и этого достаточно! - воскликнул мистер Кобб. - Не так уж много имен осталось, когда ваша мама всех вас назвала. Изрядная у тебя память. Уроки ты, думаю, заучиваешь без труда, а?

- Заучить нетрудно; трудно достать туфли, чтобы можно было пойти в школу и эти уроки заучить. Эти туфли, что на мне, чистые и новые, они должны проноситься шесть месяцев. Мама всегда повторяет, что надо беречь туфли. Но, похоже, нет никакого другого способа сберечь туфли, как только снять их и ходить босиком; но в Риверборо я не смогу ходить босиком: я опозорила бы этим тетю Миранду... Как только я поселюсь у тети Миранды, сразу пойду в школу, а через два года - в учительскую семинарию в Уэйрхеме. Мама говорит, что так им удастся сделать из меня человека. Я собираюсь стать художницей, как мисс Росс, когда кончу учиться. Во всяком случае, я думаю, что буду художницей. Мама считает, что мне лучше стать учительницей.

- Не на старой ли ферме Хоббов вы живете, а?

- Нет, наша ферма - это именно ферма Рэндлов, по крайней мере так ее называет мама. Я называю ее "ферма Солнечный Ручей".

- Ну, думаю, неважно, как там ты ее называешь, лишь бы знала, где она находится, - заметил мистер Кобб назидательным тоном.

Ребекка с укоризной, почти сурово, направив на него весь свет своих глаз, сказала:

- О, не говорите так! Не будьте вы как все остальные! Это очень важно, как называть то, что нас окружает. Когда я говорю "ферма Рэндлов", вы представляете, как она выглядит?

- Нет, не скажу, чтоб представлял, - отвечал мистер Кобб смущенно.

- Ну, а когда я говорю "ферма Солнечный Ручей", что сразу приходит вам в голову?

Мистер Кобб чувствовал себя как рыба, которую извлекли из родной стихии и оставили задыхаться на песке. Уклониться от ужасной обязанности дать ответ было совершенно невозможно - глаза Ребекки были прожекторами, пронзавшими его мозг насквозь и прощупывавшими все, вплоть до плеши на макушке.

- Наверное, там поблизости есть ручей, - сказал он неуверенно.

Этот ответ, казалось, разочаровал Ребекку, однако не привел ее в уныние.

- Для начала неплохо, - сказала она ободряюще. - Уже тепло, но еще не горячо. Да, там есть ручей, но ручей этот необычный. По обеим сторонам его растут молоденькие деревца и малюсенькие кустики, сам он мелкий и журчащий, а дно покрыто белым песком и мелкой блестящей галькой. Стоит проглянуть хоть одному лучу солнца, ручей перехватывает и отражает его, и от этого он целый день полон блесток... Слушайте, у вас не сосет под ложечкой? У меня сосет. Я ужасно боялась, что опоздаю на ваш дилижанс, и не могла ничего есть за завтраком.

- Тогда тебе лучше съесть, что там у тебя в узелке. Я-то обычно ничего не ем до самого Милтауна, а там съедаю пирог и выпиваю чашку кофе.

- Как я хотела бы увидеть Милтаун! Я думаю, он и больше, и великолепнее, чем Уэйрхем, и похож на Париж. Мисс Росс рассказывала мне о Париже; там она купила мой розовый зонтик и мой бисерный кошелечек. Видите, как он открывается - со щелчком. У меня в нем двадцать центов; этого должно хватить на три месяца - на марки, бумагу и чернила. Мама говорит, что тетя Миранда не захочет покупать еще и такие вещи, когда ей придется кормить меня, одевать и платить за мои школьные учебники.

- Париж совсем не большой, - сказал мистер Кобб пренебрежительно. - Самый скучный городишко во всем штате Мэн. Я туда много раз ездил[4].

И снова Ребекка была вынуждена укорить мистера Кобба безмолвно и спокойно, но тем не менее твердо, хотя упрек выразился лишь в одном взгляде, быстро брошенном и быстро отведенном.

- Париж - столица Франции, и туда вам пришлось бы добираться на корабле, - сказала она наставительно. - Все это написано в моей географии. Там сказано: "Французы веселые и учтивые люди, любят танцы и легкие вина". Я спросила учителя, что такое легкие вина. Он думает, что это что-то вроде свежего сидра или, может быть, имбирного пива. Я вижу Париж как на ладони, стоит мне только закрыть глаза. Повсюду танцуют веселые прекрасные леди с розовыми зонтиками и бисерными кошелечками в руках, и учтивые величественные джентльмены тоже танцуют и пьют имбирное пиво... Но вы можете видеть Милтаун почти каждый день, и вам даже не надо закрывать для этого глаза, - добавила она с легкой завистью.

- Милтаун тоже не слишком велик, - проронил мистер Кобб с таким видом, словно уже побывал во всех крупных городах на свете и нашел их одинаково ничтожными. - А вот погляди, как я швырну эту газету прямо на порог мисс Браун.

Бум! Сверток приземлился, как и было задумано, прямо на плетеный коврик перед дверью, затянутой проволочной сеткой от мух.