– Она приходит в себя.

Голоса доносились словно бы из далёкого далека. Я притворилась, что ничего не слышала. Я ведь и правда была очень далеко. В саду, заросшем сорняками и полевыми цветами, игриво распустившимися среди камней. Солнце согревало мне щёки. Мои ноги были босы и не слишком-то чисты. Руки – тонки, как карандашики. За спиной у меня стоял непритязательный белый домик с соломенной крышей.

– Генри, принеси скорее сюда воды и тряпицу. Её страшно лихорадит.

Я услышала, как дверь домика позади меня отворилась. Этот звук почему-то наполнил моё сердце искристой радостью, хоть я и не знала почему. В одном я была уверена – я непременно должна увидеть, кто вышел из дома. И я обернулась. Но в этот самый миг мне на лоб шлёпнулся холодный мокрый компресс. И всё кончилось. Глаза мои сами собой распахнулись, и утешением мне послужила ласковая улыбка, представшая взгляду.

– Я уж боялась, ты никогда не очнёшься. – Надо мной склонилась женщина средних лет с тонкими светлыми волосами. – Как ты?

У меня болело всё – каждая мышца, каждая косточка.

– Где я? – спросила я.

– На ферме Харрингтона, – раздался голос с дальнего конца комнаты.

Подняв глаза, я увидела высокого человека с чёрной бородой и растрёпанными непослушными волосами. Он с мрачным видом мерил шагами бедно обставленную комнатку.

– Меня зовут Маргарет, – сказала женщина. – А это мой муж Генри.

– Как я здесь очутилась?

– Очень хороший вопрос, – отозвался Генри. – Я отправился посмотреть, сильно ли потрепало бурей мои поля, и нашёл тебя в колодце. Ты плавала в нём, вялая и неподвижная. Я думал, ты мертва.

– Как тебя зовут? – спросила Маргарет, снова приложив к моему лбу ледяной компресс.

– Эсмеральда Брокколи. – Мне показалось, что, с учётом всех обстоятельств, лучше назваться этим именем.

– Что с тобой случилось, Эсмеральда? – Маргарет присела у моей постели. – Как так вышло, что ты оказалась в колодце и чуть не утонула?

– И что произошло в поле? – добавил её муж. – Вся пшеница вытоптана, урожай пропал. Я такого ни разу в жизни не видывал.

– На самом деле это ужасно смешная история. – Я села в кровати и тут же почувствовала головокружение. Пришлось закрыть глаза и подождать, пока оно пройдёт. – Я путешествовала с одним из тех чудных цирков, где показывают всяких уродцев. Мы остановились на дороге напротив вашего дома, и вдруг бородатая женщина как бросится бежать, прямо сюда, к вам. Директор цирка, сами понимаете, был в ярости. Он отправил за ней в погоню через поле двухголового пигмея и шесть говорящих шимпанзе. Будучи девочкой добросердечной и, скажу без ложной скромности, выдающейся, я тоже вызвалась помочь. Увидела ваш колодец, решила заглянуть в него, но перегнулась слишком низко и упала.

Фермер и его жена переглянулись.

– Она всё ещё не оправилась от лихорадки, – сказала Маргарет мужу.

Это была правда – но как так могло получиться? Я ведь наполовину мёртвая и во всех отношениях незаурядная девочка – я просто не могу заболеть!

– Сколько я уже тут нахожусь?

– Три дня. – Похоже, Маргарет хотела добавить что-то ещё, но вместо этого снова переглянулась с мужем.

У меня нехорошо засосало под ложечкой.

– В тот день, когда была буря, – сказал Генри, – какие-то люди постучались к нам и спросили, не видели ли мы девочку. Беглянку, как они сказали.

– А потом Генри нашёл в колодце тебя, – мягко добавила Маргарет, – и мы поняли, кого они искали.

– Они во что бы то ни стало хотели вернуть тебя, – сказал Генри, упрямо избегая моего взгляда. – Особенно женщина. Она пообещала нам целых пятьдесят фунтов, если мы найдём тебя и отдадим ей.

Мисс Олвейс разыскивает меня! Я вскочила на ноги, и голова у меня закружилась пуще прежнего.

– Но мы этого не сделаем, – заверила Маргарет, помогая мне встать на ноги. – Ни за какие деньги на свете. Мы не поверили слезам и обещаниям этой женщины. Правда же, Генри?

Но Генри не ответил. Вместо этого он показал пальцем на мою шею:

– Это твоё ожерелье на вид стоит целую прорву денег.

Я машинально прижала руку к груди и успокоилась, нащупав под ночной рубашкой алмаз Тик-так.

– Это подарок бородатой женщины, – сказала я. – Красиво, но ничего не стоит.

Фермер кивнул:

– Эти люди, которые тебя разыскивают, они плохие?

Я решила, что лучше всего сказать чистую правду:

– Да, дорогой, очень плохие.

– Тогда мне жаль, Эсмеральда.

Маргарет заполошно бросилась к мужу:

– Чего тебе жаль?

Громкий стук в дверь был ей ответом.

Маргарет ахнула:

– Генри, что ты наделал?!

В дверь заколотили настойчивее.

– Всё-таки пятьдесят фунтов, Маргарет, а у нас половина урожая погибла. – Он понуро покачал головой. – Мне жаль – но что я мог поделать?

– Ты мог бы держать язык за зубами, жадный ты балбес! – заявила я с изрядной суровостью.

В дверь уже не просто колотили, а ломились, и было ясно, что долго она не продержится.

– Пойду скажу им, что ошибся, – пробормотал Генри.

– Побудь тут, Эсмеральда, – сказала Маргарет. – Никто тебе ничего плохого не сделает. Мы отправим их восвояси.

Бедняжка была столь же недалёкой, сколь и добросердечной. Фермер с женой поспешно вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Стащив ночную сорочку, я натянула своё платье (оно лежало, аккуратно сложенное, на стуле). Только я успела переодеться, как за дверью поднялся страшный шум.

– С дороги, не то пожалеете! – Я узнала голос толстухи-громилы, работавшей на мисс Олвейс. – Где она?!

– Её здесь нет! – храбро заявила Маргарет.

Я уже наполовину выбралась из окна, когда Маргарет закричала. Потом послышался треск упавшей мебели. Дверь крохотной спальни распахнулась. Я перекинула ноги через подоконник и спрыгнула вниз.

Я приземлилась на клумбу, и мои ноги отозвались пронзительной болью. Домик стоял на опушке леса, и чтобы сбежать, пришлось бы пересечь пшеничное поле. Но я понимала, что у меня не хватит сил уйти от погони.