– Ну и как? – спросила Ванн. – Я имею в виду трастовый фонд. Вступили во владение?

– Еще до того, как пошел в академию.

Ванн хихикнула.

– Нет проблем, – сказала она.

– Уверены?

– Да. И кстати, это даже хорошо, что у вас такой элитный трил, – заметила Ванн, употребив жаргонное название транспортера личности. – Значит, снятая вами картограмма будет приличного качества. Что уже обнадеживает, ведь Тринх едва ли пришлет мне что-нибудь стоящее. Запись ареста, небось, вся дерганая и нечеткая?

– Ну да.

– Это полный бред. У копов все камеры на защитных очках снабжены автоматическими стабилизаторами и пишут с разрешением повышенной четкости 4k. Наверняка Тринх велела Тиммонсу испортить запись перед тем, как послать нам. Такая уж она засранка.

– То есть вы намерены эксплуатировать мои незаурядные технические возможности? – спросил я.

– Именно так. А для вас это проблема?

– Нет. Прекрасно, когда люди замечают твои достоинства.

– Хорошо, – поворачивая на стоянку возле участка, сказала Ванн. – Потому что у меня на вас большие планы.

– Это еще что за «бряк»? – спросил у Ванн полицейский, встретивший нас в участке.

Моя программа распознавания лиц определила его как Джорджа Дэвидсона, капитана второго участка столичной полиции.

– Ну надо же, – не сдержался я.

– Я что-то не так сказал? – Дэвидсон посмотрел на меня. – Никогда не могу запомнить, какое из слов – «трил» или «бряк» – мне не стоит сегодня употреблять.

– Вот вам подсказка, – любезно предложил я. – Первое происходит от любимого миллионами персонажа андроида одного из самых популярных фильмов всех времен. Другое описывает звук сломанного механизма. Угадайте, какое нам нравится больше.

– Понял, – ответил Дэвидсон. – Мне казалось, все ваши сегодня бастуют.

– Господи боже, – раздраженно проворчал я.

– Какой ранимый трил, – обратился Дэвидсон к Ванн.

– Какой засранец коп, – улыбнулась ему она.

Дэвидсон улыбнулся в ответ.

– Это агент Крис Шейн, мой новый напарник, – сказала Ванн.

– Охренеть! – выдохнул Дэвидсон и снова уставился на меня.

Очевидно, имя он все-таки знал.

– Сюрприз! – сказал я.

Ванн помахала перед носом Дэвидсона рукой, чтобы привлечь его внимание:

– Эй, у тебя тут кое-кто сидит под замком. Мы хотели бы переговорить.

– Ну да, сидит. Тринх предупредила, что вы скоро заявитесь.

– Надеюсь, с тобой не будет так же трудно, как с ней.

– О, ты же знаешь – я целиком и полностью за сотрудничество между стражами порядка, – горячо заверил ее Дэвидсон. – К тому же мне ты пока на любимые мозоли не наступала. Прошу. – он махнул рукой, приглашая нас в недра участка.

Через несколько минут мы уже смотрели на Николаса Белла через стекло. Тот молча сидел в комнате для допросов в выжидательной позе.

– Не похож он на парня, способного выкинуть кого-то из окна, – с сомнением заметил Дэвидсон.

– Он никого не выкидывал, – напомнила Ванн. – Труп остался в номере. Вылетело только кресло.

– И на парня, способного выкинуть кресло из окна, тоже не похож, – настаивал Дэвидсон.

– Это интегратор, – сообщила Ванн и указала на Белла. – Он проводит массу времени с другими людьми в своей голове, а у этих людей могут возникать самые разные желания. И он в лучшей форме, чем тебе кажется.

– Как скажешь, – ответил Дэвидсон. – Тебе лучше знать.

– Вы уже говорили с ним? – спросил я.

– Детектив Гонсалес пытался, – сказал Дэвидсон. – Так этот просто сидел и молчал – и так минут двадцать.

– Ну, у него же есть право хранить молчание, – заметил я.

– Пока он не объявлял о желании им воспользоваться и адвоката тоже не просил, – сказал Дэвидсон.

– Как думаешь, это может быть связано с тем, что ваш офицер Тиммонс вырубил его прямо на месте преступления, а? – спросила Ванн.

– Я еще не получил полного рапорта от Тиммонса.

– Дэвидсон, да ты у нас просто путеводная звезда безопасной конституционной практики, – усмехнулась Ванн.

– Он уже давно очухался, – пожал плечами Дэвидсон. – Если вспомнит, что у него есть права, значит вспомнит. А пока нет, можете подкатить к нему, если хотите.

Я вопросительно взглянул на Ванн.

– Пойду пописаю, – сказала она. – А потом поищу себе кофе.

– И то и другое дальше по коридору, – сообщил Дэвидсон. – Ты еще должна помнить.

Ванн кивнула и удалилась.

– Крис Шейн, надо же, – сказал мне Дэвидсон, когда она ушла.

– Это я, – подтвердил я.

– Я вас помню, когда вы были еще ребенком. Ну, в смысле, не настоящим ребенком… ну, вы меня поняли.

– Абсолютно, – кивнул я.

– Как ваш отец? Собирается баллотироваться в сенаторы или как?

– Пока не решил, – сказал я. – Но это не для протокола.

– Я раньше смотрел все его игры, – сообщил Дэвидсон.

– Непременно ему передам.

– Долго уже с ней? – Дэвидсон махнул рукой в ту сторону, куда ушла Ванн.

– Первый день как ее напарник. Второй день на работе.

– Новичок, значит?

Я кивнул.

– Да, а так и не скажешь, глядя на это… – он указал на мой трил.

– Понятно, – сказал я.

– Хороший трил.

– Спасибо.

– Извините за «бряк».

– Никаких проблем.

– Думаю, нас вы тоже между собой называете какими-нибудь малоприятными прозвищами, – предположил Дэвидсон.

– Доджеры.

– Что?

– Доджеры, – повторил я. – Это сокращенно от «доджер-доги». Хот-доги такие, их продают на стадионе «Доджер» в Лос-Анджелесе.

– Да знаю я, что такое доджер-доги. Только не понимаю, как вы их с нами-то связали.

– Двумя способами. Во-первых, все вы в основном состоите из мяса, набитого в кожу. Так же как и хот-доги. А во-вторых, хот-доги – это большей частью губы и жопы. Так же как и вы – большей частью излишне болтливы и непривлекательны.

– Мило, – выдавил Дэвидсон.

– Вы спросили – я ответил.

– Да, но почему именно доджер-доги? Я всю жизнь болею за «доджерсов»[1], имею право знать.