– Разумеется!

– Вы мне нравитесь. Даже больше чем нравитесь. Вы никогда не трогали меня, но, если бы это вы проникли в мою комнату, я не думаю, что ударила бы вас... Я знаю, вы женаты, но у вас есть все, что я мечтаю увидеть в настоящем мужчине.

Хенсон неожиданно обнаружил, что он задыхается в этой маленькой комнатке. Пот покрывал его лоб и стекал за воротник. Вот уже двадцать четыре года, как молодые и красивые девушки не говорили ему, что он в их вкусе.

– Благодарю за комплимент. Но, я думаю, будет лучше позвонить в полицию и рассказать все, как было.

– Тогда я потеряю место. Мистер Хелл выставит меня за дверь.

– Вы найдете другую работу.

– А вы?

– Я не скомпрометирован.

– А поверит ли в это полиция? А если инспекторы подумают, что мы с вами любовники с тех пор, как я стала вашей секретаршей, и что это вы убили его, когда он стал приставать ко мне?

– Послушайте, малютка, когда произошла эта история, я находился за пятьдесят миль отсюда и смотрел телевизор.

– Вы можете это доказать?

Хенсон немного подумал и ответил:

– Нет, не могу.

Ванда опять стала теребить свою юбку.

– Теперь я вижу, что плохо сделала, позвонив вам. Я скажу полиции правду, но поверит ли она мне? А журналисты? Вы же знаете, до какой степени у них извращенное воображение. Если девушка недурна собой, они считают, что она обязательно спит со своим шефом... Вы сами это понимаете... Девушки часто вынуждены это делать, если не хотят лишиться своего места.

Теперь Хенсону показалось, что в комнате стало менее жарко. Он думал о том, что сказала Ванда. Все верно. Газеты по-своему представят это дело. И Джек Хелл будет взбешен. Все секретарши в его учреждении обязаны держать себя очень строго. Хелл был редким бюрократом. Сам он спокойно спал и с замужними женщинами, и с незамужними во всех частях света, но всегда был очень осторожен. Репутация «Инженерного атласа» должна быть безупречной!

– Да, прекрасно понимаю, – проронил Хенсон.

Он сожалел, что они допили все виски. Такого с ним никогда не случалось! Несколько часов назад он спокойно сидел со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Зазвонил телефон, и вот...

Хенсон подумал, не стоит ли ему взять свою шляпу со стула у входа, куда он ее положил, покинуть этот дом и позабыть обо всей этой истории. Но он не мог бросить Ванду в такой беде. Из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы попросить совета.

Он встал и спросил:

– Вы сказали, что Коннорс в комнате?

– На моей кровати.

Хенсон осторожно раздвинул кретоновые занавески. Человек, лежавший на кровати, был совершенно голым. Хенсон дал бы ему двадцать – тридцать лет. В жизни он был, вероятно, красив. Хенсон осмотрел лицо, потом тело. Коннорс был приблизительно такого же телосложения, что и он, но более мускулист. Хенсон все более и более поражался тому, что Ванда предпочла его тому, чей труп лежал сейчас на кровати.

Он присел на край кровати. У лежащего была лишь одна рана, но она сильно кровоточила: вся наволочка и часть простыни пропиталась кровью.

Хенсон нагнулся и приложил руку ко рту Коннорса со слабой надеждой, что жизнь еще теплится в его теле. Он не ощутил ничего, кроме запаха алкоголя. Инстинктивно он приложил ухо к груди Коннорса: сердце его билось неровно и слабо, но билось.

Когда Коннорс придет в себя, единственным воспоминанием об инциденте будет болячка на голове и одеревенелая глотка. Хенсон прикрыл его до пояса простыней и позвал Ванду.

– Он не умер, а просто мертвецки пьян.

Она просунула голову между портьерами.

– Благодарение Богу! Но что же нам делать?

– Я одену его, выведу отсюда и куда-нибудь увезу.

– А если вас увидят?

– Ну что ж, я просто поддерживаю пьяного.

– Но это ничего не изменит – завтра вечером он вернется.

– Но вас здесь не будет!

– Где же я буду?

– Мы найдем вам другую квартиру.

– Но я заплатила до конца месяца!

– Я найду вам квартиру.

– А если он явится в контору и устроит скандал?

– В свободное время мы займемся и этим вопросом. – Хенсон подобрал одежду Коннорса, валявшуюся на полу. – В конце концов, это я занимаюсь конторой. Теперь уходите, я буду одевать его.

Ванда возвратилась в гостиную. Впервые в жизни Хенсону пришлось одевать бесчувственного человека. Особенно трудно было надеть носки и нижнее белье. Рубашка, пиджак и брюки пошли лучше. Хенсону стало даже немного жаль бедного малого. После четырех лет тюрьмы тому хотелось спокойно пожить, и что он получил? Удар по черепу!

Хенсон осмотрел содержимое карманов Коннорса. Там был один бумажный доллар и немного мелочи. Хенсон вынул из своего кармана банкноту в десять долларов и положил ее вместе с долларом. После своего пробуждения у того будет чем угостить девушку – может быть, это отвлечет его от мыслей о Ванде хотя бы на несколько часов. Он надел на него ботинки и, то волоча, то неся его на себе, втащил Коннорса в гостиную.

Ванда сидела на диване, сжавшись в комочек. Вид у нее был жалкий.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Не знаю, что бы со мной было, если бы не ваша помощь, мистер Хенсон!

– Называйте меня Ларри.

Она повторила его имя, и ему понравилось, как оно звучало у нее.

– Вы вернетесь, правда? Прошу вас, возвращайтесь.

– После того как устрою его в каком-нибудь углу, но это может занять добрые полчаса. Потом я хочу присмотреть для вас другую квартиру.

– В такое-то время?

– Отели открыты круглосуточно.

– Но это будет очень дорого стоить.

– Это моя забота.

Хенсон выволок Коннорса на лестницу, заставил его пройти через вестибюль и вытащил на тротуар. Самым лучшим транспортом была в этом случае его собственная машина, и он поволок Коннорса туда, где он оставил свой «бьюик». Он уже было подтащил Коннорса к машине, когда из темноты возник одетый в форму ночной сторож.

– Ваш приятель, видимо, здорово перебрал.

Хенсон улыбнулся.

– Он мертвецки пьян. Я отвезу его домой.

– Вы сами поведете машину?

– Конечно.

Сторож выплюнул жвачку и направил луч фонарика, на Хенсона.

– А вы можете вести машину?

– Я выпил всего один стакан вина.

– Да, вид у вас вполне трезвый. Где вы оставили свою машину?