говорит – Его, Иешуа, устами? Что Ветхий днями (Дан. 7:9) воспринял человеческий удел в Нем, пятилетнем сыне Марии, и, как думали, Иосифа (Лк. 3:23)? Теперь Он должен будет поднимать голову, чтобы взглянуть на солнце, на грозу, на жуков, роящихся в воздухе в вечерний час. Художник, словом создавший Египет, как и все народы и земли, Голос, позвавший Израиль, Слава пасхального торжества, о которой через века запоют: «Грядите людие, поим песнь Христу Богу, раздельшему море, и наставльшему люди, яже изведе из работы египетския, яко прославися» (ирмос Канона ко Святому Причащению, глас 2, песнь 1).

ВРЕМЯ КАК ТВАРЬ

Бог, став Человеком, соединился и с теми «вещами» человеческой жизни, которые облечены веществом временности. Он подчинился им, соединился с ними, оставаясь их Господом. Назовем эту временность тварью, может быть, даже упрямой тварью. В эпоху творения мира бывшая одной из Его овец, она стала теперь Его ярмом, пастырем, хозяином, спутником, другом и, в конце концов, судьей, палачом.

МЕСТО ПОСЕЩЕНИЯ СЛОВА

Каждое творение, и прежде всего творение-человек, предназначено быть местом посещения Слова, которое уничижает себя, разделяя условия всякой телесной преходящести. Оно принимает образ раба, чтобы все, что существует и рабствует времени, обратить к вечности, вернуть Себе. Однако здесь, в мире сем, где человек создан как место длящегося посещения, он остается – помыслить странно – временным господином дома, куда приходит Господь. Бог говорит с ним испытаниями или воздыханиями неизреченными, но всякий ветхий Адам свободен открыть или замуровать двери и окна этого дома. Имеющий глаза видит, как Бог проявляет Себя в плоти мгновений, в языке образов, потребности очищения, неожиданности красоты, в посланиях повседневных встреч…

ИКОНОСТАС

Согласно древнейшему преданию, Христос был распят на том месте, где был погребен Адам. И когда накануне распятия Он пребывал поблизости от этого места, то заплакал об Иерусалиме, потому что тот не узнал времени посещения (Лк. 19:44). Его плач был о всех бывших с Ним и о нас, ныне живущих. Ибо время, данное нам на земле, – это время Его присутствия рядом с нами. Мы – лишь временные управители отпущенного нам срока. Лишь изредка мы признаём, что наше существование – не безраздельно наше, но также и Его в нас. Кажется, что Хозяин ушел, мы вправе делать, что хотим, топить жизнь в ничто, чтобы затем называть это ничто, одетое нашими днями, мошенником и убийцей. Но из данного нам срока можно сотворить пространство для встречи лицом к Лицу, в час Его посещения, час, который раскроется в вечности. Из крупиц времени в наших ладонях мы можем создать образ пребывания Его с нами. Один образ, другой, да их, по правде говоря, тысячи…

Всякая человеческая жизнь может стать подобной иконостасу, построенному из встреч с Богом Живым. Если жить Его временем, оно становится иконой преображения.

ТАИНСТВА ОСВЯЩЕНИЙ

В Церкви, согласно западной традиции, усвоенной и Востоком, приняты семь таинств: крещение, миропомазание, Евхаристия, рукоположение, брак, покаяние, елеосвящение – ибо семь, говорят, священное число (семь дней творения, седьмое небо и т. д.). Однако эта седмерица охватывает собой лишь круг узловых точек человеческого существования, куда в ответ на приношение веры, какой бы слабой она ни была, сходит Бог и вселяется в таинство, в один из семи плавучих островков в океане благословений. Но там, за горизонтом, их «плавает» гораздо больше. Все они, по сути, сводятся лишь к единому таинству – присутствию Христа среди нас, живущих ныне. «Тот, Кто был видим как Искупитель, отныне переходит в таинства», – говорит св. Лев Великий. Превращение происходит непрерывно. Вся жизнь, созданная и одушевленная Богом, может стать и становится потоком освящений. Христос – таинство всего творения, искупленного Им и в Нем отразившегося. Если начаток свят, то и целое; и если корень свят, то и ветви (Рим. 11:16). Если корень – Слово, ставшее плотью, то пор́ осли Его суть те дела, в которых Божие и человеческое соединяются воедино, да и сама ткань творения становится «плавательным средством» Духа.

KYRIOS IESOUS

Здесь Евангелие собрано в двух словах и заключено в три вести: одна возвещает историчность Иисуса из Назарета, Который жил среди нас, другая предоставляет нам язык для веры в Господа, Которого не видел никто никогда, третья открывает – и здесь имя становится непреходящим событием – что Их союз, единство Иешуа и Того, Кто сотворил небеса, обнаруживает или являет себя тогда, в то мгновение, когда мы провозглашаем Иисуса Господом в беспредельности настоящего. То, что мы произносим устами, во что веруем или стараемся уверовать сердцем, соединяет в себе отделенный от нас исторический факт в прошлом и горизонт новой встречи. Слово стало плотью внутри человеческого существования, неотделимого от его жизненных ритмов – рождения, возмужания, старения, кончины. Господь обитает по ту сторону наших времен, и Он – «с нами Бог», Бог в том времени, которое выпало нам на земную долю: «при Понтийском Пилате», как говорит наш Символ. Но также при Нероне, Константине Великом, Грозном Иване, Сталине, Пол Поте, Лукашенко, всяком временщике при текущем времени. Он – Тот, Кого пророк называет Ветхий днями (Дан. 7:9), и возраст Его включает в себя пропасть шести дней творения, но также безмерность эсхатологического чаяния о преображении всей твари.

Следуя за Его именем, мы находим и Младенца в пеленах, лежащего в яслях (Лк. 2:12), Которого Его Мать, Его родственники носили некогда на руках, пели Ему колыбельную. Видим крест, тянемся к Воскресению, и все это вписывается в то неиссякаемое настоящее, которое «было, есть и грядет» и пребывает с нами как обновляющаяся икона Его обитания на земле.

ВРЕМЯ ХРИСТА – ЕДИНЫЙ ПОТОК

В евхаристическом присутствии человеческое время в трех его измерениях становится таинством сосуществования с Тем, Который есть, был и грядет (Откр. 1:8). Время может свернуться как свиток (Откр. 6:14) или, напротив, распахнуться настежь и не сворачиваться, когда оно исполнено Христом, ибо Он вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13:8). Он – «течет» в истории мира, в нас самих.

БЕЗЗАЩИТНОСТЬ ВОПЛОЩЕНИЯ

Сама возможность заключать Слово в образы или фигуры речи есть знак Его доверия; доверие это вытекает – да простят мне кощунственную угловатость языка – из самой «логики» или, скорее, «беззащитности» Воплощения. Невидимое отдает, как бы вручает себя видимому, являет себя в зримых вещах. К ним можно прикоснуться, им можно поклоняться, но при помрачении человеческом над ними можно и издеваться, топтать их, сносить, вычеркивать из списка сущих. Однако и это помрачение с самого начала было Богом предусмотрено, когда Он