— Я дала тебе работу, вопреки голосу здравого смысла. Я очень много работаю, Мари. У меня ответственная должность. Я делаю карьеру. Богом клянусь, у меня совершенно нет времени, чтобы искать сейчас новую няню.

— Я причинила тебе неудобства. — О чем она, на хрен, говорит, подумала Мари. Беспокоится о своей карьере, в то время как Мари собирается разрушить ее семью. Мари могла бы повременить, если бы ей оставили эту работу. Она смогла бы оттянуть неизбежное настолько, насколько это возможно. — Я прошу прощения. Должно быть, сейчас трудно найти хорошую няню.

— Ладно. Поступим как взрослые люди, — сказала Эллен. — С Кейтлин все в порядке. Похоже, ты ей нравишься.

— Похоже, — согласилась Мари.

— Тебе не нужно уходить прямо сейчас. Будем вести себя по-деловому. Вероятнее всего, мне потребуется не меньше недели, чтобы найти кого-то еще. Я уже позвонила в агентство, но поиски займут время. Заодно у тебя будет возможность обдумать, что тебе делать дальше.

Эллен подозвала официанта и попросила его принести другие палочки. В этом была вся она. Действовать быстро и решительно, не проявлять ни капли милосердия и при этом ожидать чего-то взамен. Но Мари решила, что поработает еще неделю. Недели ей хватит.

— Слушай, Мари. Если тебе нужны деньги, я одолжу, — сказала Эллен. — Я не хочу, чтобы ты оказалась на улице. Уверена, твоя мама разрешит тебе жить в ее доме.

Мари покачала головой. Она не знала, что сказать.

Вернуться домой к матери?..

Она не разговаривала с матерью все шесть лет, что была в тюрьме. И не собиралась делать это сейчас.

— Я должна быть уверена, что дома все спокойно, — продолжила Эллен. — Я не могу сосредоточиться на работе, потому что все время думаю, что по твоему недосмотру моя дочь может погибнуть.

Мари засмеялась:

— Господи, Эллен. Ни в чем нельзя быть уверенной. Погибнуть можно в любой момент. Тебя может сбить машина, когда ты переходишь улицу. Надо опасаться террористов. Педофилов в парке. Природных катастроф. Вот чего тебе, черт возьми, надо бояться.

— Она могла утонуть, — не соглашалась Эллен.

— Но она не утонула.

— Она могла утонуть.

— Но она же не утонула.

— Мой муж тобой совершенно не интересуется.

— Твой муж. — Ну, наконец-то добрались и до мужа. — Бенуа Донель.

Мари покраснела. Кровь бросилась ей в лицо от одного лишь упоминания его имени. Сегодня днем, когда они с Кейтлин легли поспать, ей приснился сон про Бенуа Донеля. И она помнила его во всех подробностях. Эротических подробностях.

— Повторяю, — сказала Эллен. — На тот случай, если ты решила попробовать провернуть тот же трюк, что и с Хэрри. Мой муж тобой совершенно не интересуется.

— Конечно, не интересуется.

— Бенуа считает, что ты незрелая личность.

Мари заинтересовалась. Почему незрелая? И это все, что он сказал? А чего он не сказал? Значит, они говорили о ней. Эллен проверяла мужа на вшивость? Да она просто с ума сошла. Так рисковать.

— Конечно, я незрелая личность. Посмотри на мои кеды.

Мари водрузила ногу на стол, чтобы Эллен лучше разглядела ее высокие фиолетовые «конверсы». В тюрьме она очень по ним скучала. Эллен нахмурилась. Подошел официант с подносом, нагруженным едой. Он тоже посмотрел на фиолетовый «конверс» на столе и тоже нахмурился. От тарелок исходил восхитительный запах жареных кальмаров. Мари обожала жареных кальмаров.

Она убрала ногу, чтобы официант мог поставить тарелки на стол. До креветочных роллов она так и не дотронулась. Теперь перед ней стояло блюдо с новой порцией горячей еды, и Мари чувствовала, что не в состоянии устоять перед искушением. Нет, она не способна на красивые жесты. Она съест все, выпьет свое пиво и закажет еще. И пусть Эллен заплатит за ужин.

И она не пожалеет, что так поступила.

Именно так Мари хотелось прожить свою жизнь. Без сожалений.

— Мой муж считает, что ты незрелая, — снова повторила Эллен. — И бездушная. Это его собственные слова.

Какой ответ предполагает Эллен, подумала Мари. Возможно, Бенуа Донель сказал ей именно то, что она хотела услышать. А может быть, он и вправду так думает. Может быть, у Мари в самом деле нет души. Эта мысль и самой ей приходила в голову. Бенуа Донель — талантливый писатель и, вполне вероятно, прекрасно разбирается в человеческой натуре. Но тогда тем более непонятно, почему он женился на Эллен, такой жесткой и нудной женщине. Она ему совсем не подходит. В подростковом возрасте Эллен была образцовой девочкой, без всяких проблем, словно только что сошедшей со страниц подросткового журнала.

— Мне все равно, что думает обо мне твой муж, — сказала Мари.

— Прекрасно, — поджала губы Эллен. — Твое мнение тоже не имеет значения. Итак, подведем итоги. В течение следующей недели тебе запрещается пить в моем доме. Тебе запрещается принимать ванну вместе с Кейтлин. Тебе запрещается разговаривать с моим мужем. И последнее я повторять не собираюсь. Вот мои требования. Полагаю, они более чем справедливы.

И словно они пришли к какому-то мирному соглашению, Эллен приступила к еде.

Мари проследила взглядом, как она отправила в рот креветочный ролл. Ее разозлило, что Эллен попробовала его первой.

— Ясно. Не пить. Не принимать ванну. Не смотреть на твоего супруга.

Мари не испытывала никакой неловкости, выдавая эту явную ложь. Естественно, она будет продолжать пить в доме Эллен. И купаться вместе с Кейтлин. И смотреть на Бенуа Донеля и разговаривать с ним столько, сколько возможно. И даже больше. Она зайдет куда дальше простых разговоров. Мари почувствовала, как к ней возвращается уверенность в себе.

— Мари, может быть, ты не поверишь, но мне не безразлична твоя судьба. У нас с тобой странная, но все-таки дружба. Возможно, мы обе вынесем из случившегося какие-то уроки. Я думаю, мы обе ощущали неловкость этого положения — то, что ты живешь в моем доме, и я раздаю тебе указания. У тебя не очень-то хорошо получается выполнять чужие указания.

Мари подняла свой бокал с пивом, словно предлагая тост.

Эллен проигнорировала этот жест.

— Ты можешь продолжать видеться с Кейтлин, если хочешь. Если решишь остаться в Нью-Йорке. Если сможешь себе это позволить. Если сумеешь найти здесь работу. Наверное, это будет не слишком легко с твоим криминальным прошлым.

— С моим криминальным прошлым, — ухмыльнулась Мари.

Эллен, разумеется, не могла отказать себе в удовольствии упомянуть криминальное прошлое Мари. Это было ее главное и самое действенное оружие. Тюрьма с лихвой перекрывала все прошлые прегрешения Мари. Эллен ни капли не понимала Мари. Она полагала, что они смотрят на жизнь одинаково, потому что выросли в одном городе и вместе ходили на концерт Брюса Спрингстина, когда им было по тринадцать лет. Она не понимала, что пытаться уколоть Мари тюрьмой было совершенно бесполезно. Она не чувствовала ни малейшего стыда. И ни о чем не жалела.