– Мне все равно. Хоть завтра. – Алекс передернул плечами. – Пусть старики сами решают, раз им так хочется. Лично я менять свою жизнь не собираюсь. Хотя, если честно, не понимаю я женщин: неужели в двадцать лет охота вместо развлечений торчать на кухне или носки стирать? Шла бы лучше учиться.

– Девки вообще иначе устроены, – согласно кивнул бармен.

– Ага, особенно наши. Может, подарить ей на свадьбу пляжное бикини?

– Почему нет? – заржал Али. – Можно и до свадьбы. И попросить примерить.

– Ты что? – притворно вскинулся Алекс, старательно подделав интонацию под отцовскую. – «Она – порядочная девушка, из хорошей семьи!» А по мне, лучше бы она была не столь порядочная. Анекдот не расскажешь, по коленке не погладишь. Идешь, как мальчик, несешь какую-то муть, у самого аж уши вянут. Тоска. Минуты, выброшенные из жизни… То ли дело вчера… – При одном воспоминании о приятно проведенном вечере и последующей ночи Алекс довольно потянулся и, сощурившись, зевнул.

– Смотри. Отвернет тебе тесть башку… – благодушно заметил бармен.

– Атас, – шепнул проходивший мимо паренек-официант. – Босс приехал.

Друзья тотчас надели маски добросовестных тружеников.

– Пойду, пожалуй, от греха, поработаю, – вздохнул Алекс. – И что ему, кобелю старому, неймется? Вчера с такой дамочкой укатил… Ноги от бровей. Я бы на его месте неделю на работе не появлялся!

– Потому-то он управляющий, а ты никак в старшие официанты не выбьешься, – философски заметил Али.

– Да ладно! – махнул рукой Алекс. – Доживу до его возраста, может, вовсе на баб смотреть перестану.

– Сменишь ориентацию? – ехидничал Али. Тогда держись от меня подальше.

– Засранец! – Алекс шутливо ткнул друга в плечо и получил ответный тычок. – Ладно, вечером в «Кокосе» потреплемся.

– Вечером новый заезд, – вздохнул бармен. – Только успевай поворачиваться. Выматываюсь, как собака…

– Новые девочки прибудут, – мечтательно улыбнулся Алекс. – Только бы не с тонкими губами. Женщины с тонкими губами почти все стервы.

– Ты можешь думать о чем-нибудь другом? – в сердцах сплюнул Али.

– Конечно. Осман должен мне двадцать марок. Пойду напомню.

Душный июньский вечер спустился на «Гарден». Воздух был так плотен и влажен, хоть режь ножом. Официанты зажигали свечи на столиках. Тихая музыка и шелест волн настраивали на лирический лад.

Она появилась из тонкого сумеречного тумана. Ее платье казалось сотканным из лунной паутины. Ее плечи и волосы отливали жемчугом. Она шла так легко, будто носки сандалий не касались прогретого асфальта. Подобно шлейфу стелился за ней в пряном воздухе едва уловимый, чуть горьковатый и, быть может, чуть тяжеловатый для столь невесомого создания аромат духов…

Последние лучи заходящего солнца разрезали как всегда внезапно сгустившийся полумрак, озарив все вокруг красноватым светом.

– Good evening,[2]– произнесла она, мягко проговаривая слова, приподняв в вежливой улыбке уголки полных чувственных губ.

Алекс открыл рот, чтобы ответить обычное: «Добрый вечер, мадам».

Но не вымолвил ни звука. Только смотрел, смотрел не отрываясь в ее аквамариновые глаза…

«Надежда…» Звуки этого незнакомого имени перекатывались в голове Алекса, как мелкие камушки во время прибоя.

«На-деж-да…»

– Это… как мечта? – переспросил он однажды.

– Почти, – улыбнулась она. – И пожалуйста, не называйте меня «мадам»: я чувствую себя ужасно старой.

– Старой?! Нет! Вам ведь около двадцати двух, верно?

– Немного больше. – И она вновь улыбнулась загадочно и необъяснимо печально.

На пляже Надежда не принимала участия в дамской болтовне. Она, сидя под зонтом в шезлонге, читала книгу либо просто глядела на море не отрываясь, будто в ожидании паруса, иногда хмуря красивые, темной ниточкой, брови. Она чаще выглядела серьезной, даже чуточку печальной, чем веселой и оживленной. Казалось, ни теплое море, ни ласковое солнце не сумели развеять ее забот. По вечерам она приходила в бар, заказывала красное французское вино из самых дорогих и оставляла в бокале больше половины. Курортные ловеласы, пытавшиеся составить ей компанию, вскоре удалялись несолоно хлебавши: всех ожидал вежливый, но непреклонный отказ.

Кем она была? Усталой бизнес-леди? Поднадоевшей подружкой нового русского? Фотомоделью на отдыхе? Или кем-то еще? Впрочем, все это не имело большого значения. Потому что для Алекса она оставалась манящей, загадочной и недосягаемой, как яркая, но бесконечно далекая одинокая звезда…

Появление новой туристки не осталось незамеченным в отеле. Горничные без устали судачили о нарядах: «Видела лейблы? «Родной» Сен-Лоран…» Мужская же часть персонала дружно и детально обсудила фигуру и внешность, единодушно постановив: «Девочка – высший сорт».

– Ничего особенного, – выпятив пухлую нижнюю губку, авторитетно заявила личный секретарь босса, весьма хорошенькая голубоглазая крашеная блондинка Фериде. – Кожа да кости.

– Хоть убейте, не пойму, как эта пташка сюда залетела, – вслух размышлял Али. – При всем моем врожденном патриотизме, Турция, тем паче «Гарден» – явно не ее уровень, ясно, как стакан минералки. Или ей надоели богатые снобы? И что все вокруг нее перебесились? А по мне, ничего в ней нет особенного. Слишком тощая, костлявая, прижмешься – уколешься. Наша малышка Фериде даст ей сто очков вперед. «Утонченная, изысканная…» – передразнил он кого-то. – Возможно. Но в ней же нет огня. Совсем нет огня! Безжизненна, словно манекен в дорогущем бутике! А по ночам небось деньги считает. Хоть бы пофлиртовала с кем для порядка! Курорт все-таки. И чего приехала?

Али говорил что-то еще, по ходу протирая посуду. Алекс молчал. Он вообще в последнее время предпочитал отмалчиваться. Вот и теперь он почему-то подумал, что при ярком солнечном свете цвет ее глаз сравним с сиянием воды в прибрежной лагуне… И сам удивился: с чего бы такой слог? Он ведь не писатель, не поэт – обыкновенный парень.

С того-то душного вечера жизнь Алекса изменилась. На первый взгляд все осталось прежним: Алекс был мил и любезен с отдыхающими, слегка высокомерен с коллегами, весел с друзьями, почтителен с управляющим. Но внутри его поселился еще один человек, чьи глаза постоянно искали Ее – женщину с именем-мечтой. Он видел ее, идущую с пляжа, закутанную в шелковое, цвета ясного моря парео, липнущее к влажному телу, обнимающему небольшую упругую грудь, узкие бедра, сильные стройные ноги… Он безошибочно различал ее голос, шаги, запах духов средь сотни других. Несмотря на приветливую улыбку и дружелюбие аквамаринового взгляда, Алекса охватывала необъяснимая робость, когда она входила в ресторан. По вечерам он зажигал свечу на ее столике, и между ними начиналась странная игра.

– Возьмите. – Она протягивала долларовые купюры. – Сдачи не надо.